Ошибка Архагора
Шрифт:
— А теперь посмотри, что из тебя получилось, — Масар протянул ему плоский прямоугольный предмет.
— Я знаю, это зеркало, я видел такое в каюте капитана, — наконец-то развязал язык слуга. — Только там оно было больше и круглое. Очень дорогая и редкая штука.
— Правильно, но ты взгляни на себя.
— Кто это? Неужели это я?! — на него смотрел приятный розовощёкий мальчик. Из-под веера густых чёрных ресниц блестели удивлённые голубые глаза. Лицо обрамляли ещё влажные волны каштановых волос, а во рту сверкали жемчужины зубов.
— Вот видишь, как меняет человека чистота. Теперь от тебя не несёт псиной и разговаривать с тобой можно не зажимая нос.
— Да, господин Масар.
— Сейчас ты
Таракан оглядел комнату, но нигде не увидел своей новой одежды. Удивился и хотел спросить об этом Масара, как в комнату вошёл Даруг.
— О! Вот это совсем другое дело! — весело сказал Даруг и протянул мальчику свёрток. — Одевайся.
В свёртке оказалась кожаная курточка, шерстяные синие штаны, серая холщёвая рубашка, короткие сапожки из мягкой кожи и ярко-красная вязаная шапочка с меховой оторочкой. Мальчик смотрел на эти великолепные вещи как зачарованный. Никто и никогда в жизни не делал ему таких прекрасных подарков. Он с восторгом надевал новую одежду и начинал чувствовать себя другим человеком. Одевшись и оглядев себя, он благодарно взглянул в глаза своих щедрых хозяев. Слов благодарности он произнести не мог, слёзы радости готовы были брызнуть у него из глаз. Роднее этих людей сейчас у него не было никого. Ради них он был готов расшибиться в лепёшку, но выполнить любое их поручение. Какое счастье быть слугой таких благородных и щедрых господ!
— Теперь обедать, — сказал Даруг и, обратившись к слуге, приказал. — А ты собери свою старую одежду и отнеси её прачке, она стирает во дворе. Эти лохмотья ещё пригодятся нам. Затем иди в обеденный зал, мы будем там.
Когда Таракан вошёл в обеденный зал таверны, запах пищи чуть не свалил его в обморок. Только теперь он вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера. В животе предательски забурчал пустой желудок, а рот наполнился слюной. Он судорожно сглотнул и обвёл зал взглядом. В углу был накрыт маленький стол, два стула занимали его хозяева. Но между ними пустовал третий стул. Больше в зале никого не было, и все остальные столы были пусты.
— Неужели они посадят меня за свой стол? Где же это видано, что бы слуга ел вместе с господами за одним столом? — подумал мальчик.
— Эй, Таракан, ну что ты там застыл, твой суп остынет, некогда нам тебя дожидаться, — донеслось из угла.
Ждать его не пришлось, он мигом очутился на свободном стуле и жадно припал губами к краю миски. Но не успел он сделать и двух глотков, как Даруг недовольно оторвал его от еды и нравоучительно проговорил: "Ты не животное, ты человек и питаться должен по-человечески. Вот ложка, ты должен научиться есть ложкой, как делаем это мы".
— Да умею я, только через край быстрее и удобнее, — недовольно подумал Таракан, но покорно взял медную ложку и стал хлебать суп ею.
— И не торопись так, никто у тебя не отбирает еду. Научись есть степенно, ощущая вкус пищи, а не просто набивать желудок. Отвыкай от своих привычек. Не чавкай как поросёнок, это не прилично и неприятно окружающим. Ты слуга двух образованных и благородных особ. Ты должен брать с нас пример и учиться правильному поведению в обществе. Понял?
— Да, господин Даруг, я понял.
Ужасно хотелось есть. Чечевичная похлёбка с куриными потрохами и мягкий хлеб так и просились внутрь, но приходилось выполнять наставления хозяев. Не всё получилось с первого раза, но он старался. После сытного обеда поднялись в комнату.
— Мы сейчас уйдём по делам, а ты останешься здесь сторожить наши вещи. Закрой за нами дверь и никого не впускай сюда. Если кто-то попытается украсть наши вещи, ты должен будешь защищать их любой ценой. Вооружись своим луком и кинжалом. И не вздумай проявлять ненужное любопытство. Тот, кто заглянет в наши мешки, умрёт в страшных мучениях. Дверь откроешь только нам и никуда не отлучайся, даже если тебе очень понадобится выйти. Вот в углу есть помойное ведро, пользуйся им. Ты всё понял?
— Да господин, Даруг, я понял.
Казалось бы, простое поручение оказалось сущей пыткой для семилетнего ребёнка. В сытом, чистом теле разливалась приятная нега. Стоило только присесть, как глаза закрывались сами собой, голова клонилась на грудь, а руки безвольно свисали. Таракан неимоверными усилиями боролся с липкими объятиями сна. Садиться было нельзя, и он принялся расхаживать по комнате. Выглядывал в окно и внимательно разглядывал улицу, дома напротив, прохожих. Плескал себе в лицо водой из умывальника. Но стоя в очередной раз у окна, не заметил, как ноги его подкосились, и он плавно сполз на пол.
Лица её он не мог различить, приятное свечение исходило от неё и затмевало черты лица и тела. Женщина сидела на тех самых мешках, которые он охранял. Но не было у него беспокойства за доверенное имущество хозяев. Она излучала добро. Она ласково разговаривала с ним о чём-то, но он никак не мог понять, на каком языке она говорит. Да это и не важно. Голос её был так приятен, что и без слов можно было слушать его как музыку. Никто в жизни не говорил с ним таким завораживающим голосом. Так могла разговаривать с ним только одна женщина на свете — его мама. А это была именно она. Его мама, которую он никогда не видел, но которую любил всегда и сильнее всех. Он хотел сказать ей об этом, о том, как скучает без неё, как тяжело ему было. Хотел поделиться с ней событиями последнего дня, но не мог. Слова не получались, рот раскрывался беззвучно и он, точно рыба, не мог издать ни звука. Он только смотрел на это волшебное сияние и сердце его ликовало. Но вдруг какая-то тень стала наползать на это сияние и страшная волосатая рука капитана Рохана потянулась к маме. Рука тянулась прямо из тени, удлинялась и росла. Вот сейчас он схватит её своей безжалостной пятернёй и померкнет чудесный свет. Сердце мальчугана замерло в ужасе. Неужели опять он встал на его пути, неужели опять этот злодей будет мучить его и разлучит с мамой? Нет, он этого больше не допустит. Лучше смерть, чем вновь терпеть его унижения и побои. Пусть лучше он убьёт меня, чем видеть это. Лучше умереть в бою как мужчина, чем быть безропотной скотиной. Его маленькое тело напряглось, и невидимая пружина выбросила его вперёд. На лету он выхватил свой кривой кинжал и со всей силой, умноженной ненавистью, вонзил его в огромную вражескую ладонь. От удара в лицо свет померк и всё вокруг затихло. Он успел подумать, что Рохан убил его.
Когда он открыл глаза, то увидел прямо перед носом доски пола и маленькую кровавую лужицу. Он лежал лицом вниз посреди комнаты, а правая рука его сжимала рукоять кинжала, вонзённого в пол на треть длины клинка. Таракан выпустил рукоять, поднялся, присев на колени и приходя в себя. "Так это был только сон" — понял мальчик — "Я разбил себе нос, когда упал. Хорошо что Рохан не убил меня, а это был всего лишь сон" — подумал он. Но огорчало то, что исчезло мамино сияние. А потом ему стало стыдно, что он уснул на посту.
Спать уже не хотелось. Он смыл кровь с лица, вытер кровавую лужицу с пола и долго сопел, выдирая кинжал из половицы.
— А мальчишка-то наш не так прост, — обратился Масар к своему спутнику. — В нём таятся недюжинные способности. А душа его хоть и озлоблена, но не развращена. Из этой чистой глины можно слепить великое произведение.
— Согласен, друг мой, — ответил Даруг, шагая по базару. — В нём дремлет интеллект мудреца и отвага великого воина.
— Мы не напрасно выкупили его, лучшего помощника нам не найти и ученик, я думаю, он будет прилежный.