Ошибка предсказателя
Шрифт:
– Боюсь, не настолько, – снова улыбнулся Чижевский.
– С учетом всех вариантов, – констатировал Геракл, – он промахнулся.
– То есть?
– Он, скорее всего, полетел аж в XVII век.
– И что же, сейчас он в этой башне, где-то рядом с нами, но в XVII веке?
– Он промахнулся и в пространстве. Он должен быть где-то в районе Питера. Помнится, он хотел попасть в Москву 1992—1993 года, в расцвет эпохи Ельцина. А попал в Петербург, в правление Елизаветы. Впрочем, тут компьютер новую возможность выдал: скорее всего, Осина северо-западнее Питера. Точно. Он в Шлиссельбургской крепости.
– И что он там делает?
– А что может делать преступник в тюрьме? Сидеть…
– А как же экстрадиция?
– Ничего… Столько лет ждали, подождем еще немного.
– А как же он?
– И он подождет. Охрана в Шлиссельбурге всегда была надежная.
– А что, уважаемые коллеги, – улыбаясь вступил в разговор Чижевский, – если мы соберем наши рубины, время еще есть – минут пять… Дождемся, когда свет от кометы, улетающей от Земли, пройдет сквозь рубин из Камеруна. И… отправимся вдогонку за сбежавшим в очередной раз от российского правосудия Владимиром Михалычем. А?
На лицах участников научного эксперимента отразилась озадаченность.
– Большой вы, конечно, ученый, и человек не бедный, Станислав Андреич, но скажите мне, как в оставшиеся до окончания коридора времени, связанного с уходом от нас и планеты Глории, и кометы Фелицы, вы соберете нужное количество рубинов?
– Во-первых, со мной шесть 60-каратников с острова Норт-Руне, – гордо отвечал Чижевский, действительно внесший весомый вклад в общую копилку. – Во-вторых, уникальный рубин из Камеруна – полагаю, он, как компас для навигатора, сыграет решающую роль в точном приземлении в нужное время. На худой конец, мой перстень. Он принадлежит Командиру, и если Координатор и Консерватор даст добро…
– Посмотрим. У меня ведь тоже 60-каратный рубин в перстне с пауком. Но гравировка не уменьшает ни силу перстня, ни воздействие его на членов общества… Однако у меня есть и два 60-каратных рубина из Калмыкии, – это знаменитые рубины великой княжны.
– И у меня с собой два розовых рубина высокой семьи. После убийства баронессы Корф камни остались в деле, а Генерал послал, не ведая того, в Лондон хорошие копии, – признался генерал Патрикеев. – Копиями в Музее дворянского быта мы заменили в Питере и два 60-каратных рубина из наследства моей бабушки Александры Михайловны Патрикеевой. Княгиня завещала их мне. А я держу их в музее на сохранении, с правом изъятия и использования в научных экспериментах. Точно так же мной был изъят на время следствия и рубин со шпаги маршала Мюрата…
– Итого, – подвел итог Командир, – у нас пятнадцать 60-каратников!
– А нужно нам, – Геракл вгляделся в дисплей ноутбука, – еще… сорок пять 60-каратников, и столько же, то есть 60, красных рубинов для наполнения пентаграммы.
– И где их взять?
– Да у Осины же и взять, – удивленный несообразительностью коллег, рассмеялся Чижевский. – В сейфовом зале был раскрыт один сейф. Значит, из него Осина изъял деньги для расчета со служащими и четыре комплекта рубинов для пентаграмм. Нужно вскрыть остальные шесть только и всего. А, Геракл?
– Полковник, попробуем декодировать входы в сигнальную систему этих шести сейфов.
– Попробуем, товарищ генерал, чего ж не попробовать.
Однако присутствующих ждало сильное разочарование.
Шесть сейфов были пусты. То есть – вообще. Даже скрепки не нашли ни в одном.
– Минуточку. У нас еще несколько минут. Думайте. Предлагайте варианты.
– Я бы обратил внимание на такой факт, – включился в обсуждение Командир, – в Лондонском поместье – десять сейфов.
– Ну и что?
– А то, что Осина обожает симметрию. Портреты у него все больше парные, стулья стоят – парами, кресла – тоже, даже лифты ходят парами, как утки в известной песне нашей молодости.
– А здесь стоят семь сейфов. Причем шесть из них – пусты.
– Так что ты имеешь в виду, Юрий Федорович?
– Надо искать еще три сейфа. Это, кстати, при любви к симметрии, его любимое число. Не 4, а именно 3. Прошу всех обратить самое пристальное внимание на какие-либо странности в этом зале. Речь не о том, что Осина оставил нам какие-то намеки, а о том, что он любил загадывать загадки самому себе.
– Вы позволите, сэр? – помахал из своего кресла трубкой, распространявшей аромат хорошего табака, сержант Рэмзи.
– Мы будем только рады, сержант, услышать ваше мнение.
– Это даже не мнение, а наблюдение. Как только я вошел в зал, то не мог не обратить внимание на этот прекрасный портрет, изображающий прелестную молодую даму.
– Работа художника Алана Рэмзи. Позвольте, это ваш однофамилец?
– Более того – мой предок. Первый крупный художник Шотландии и уж точно – первый выдающийся портретист.
– Мы и не знали, что вы шотландец.
– С начала ХVIII века мои предки неизменно жили в Лондоне. Но речь не обо мне, а об Алане Рэмзи – живописце. На портрете изображена его обожаемая жена.
– Вы даже похожи…
– Спасибо, но за два с половиной столетия фамильные черты обычно стираются. Леди Рэмзи была, с моей точки зрения, просто красавица. Я же – лишь не лишенный обаяния старый полицейский. Но повторяю, речь не обо мне.
– О странностях. Вы правы, сэр. И первая из них – почему портрет леди Рэмзи висит не в вашем имении, а в замке русского олигарха.
– Он купил замок вместе с картинами. Увы, такое ныне практикуется. Предок последнего аристократа, владевшего замком, лорд Притсбэрри, был безнадежно влюблен в леди Рэмзи. Тогда, более двухсот лет назад, лорд был одним из богатейших людей Шотландии. Но… Она предпочла художника и сына поэта, а не эсквайра и сына помещика.
– Но тут как раз ничего странного нет. Жениться и выходить замуж нужно только по любви. Причем взаимной.
– Странность в другом. Портрет – не подлинник.