Ошибка. Мозаика судеб
Шрифт:
Вот и сейчас Й'орнас педантично внушал дочери мысль о замужестве.
– Похоронила себя вместе с ними! Так нельзя! Жизнь продолжается, и ты должна...
– Не должна...
– ... ДОЛЖНА создать новую семью!
– Меня устраивает старая!
– У тебя её нет!
– горячо воскликнул Й'орнас, злясь на упёртую дочь.
– Как это нет? А вы?
– ехидно вопросила Й'ола, требовательно поглядев на мать.
Й'уминиана недовольно поджала губы. Способность дочери ставить в разговоре всё с ног на голову её всегда заставала врасплох и женщина не находила, что ответить. Похоже, отец тоже слегка озадачился, но по его просветлевшему лицу было понятно, что он уже знает, что ответить на
Необычное ощущение пришло из ниоткуда. Подзабытая, но всё ещё узнаваемая волна далёкого, очень далёкого магического всплеска ощутилась не только кожей, но и на уровне клеток. Й'ола резко поднялась и сосредоточенно стала искать направление, откуда пришёл импульс. Определить ей этого не удалось, но всё равно, лёгкая улыбка озарила грустное лицо молодой женщины. Она кивнула своим мыслям и стремительно покинула помещение. Мать и отец лишь беспомощно переглянулись.
– И что это было?
– задал риторический вопрос Й'орнас.
– То, чего мы всё время опасались...
– тихо сказала женщина.
– Хотела бы я ошибиться...
– Да...уж... Й'ума... Я и не припомню, когда ты в последний раз ошибалась... И как же сильна наша дочь, что мы всем кланом не можем пробить её нежелание подчиниться обстоятельствам!
– Значит, она не одна...
– Вот это-то и пугает!
***
Фанагор спал, или только делал вид, что крепко спит, тихо посапывая во сне. Впрочем, Плауту не было дела до старого заговорщика, осуждённого на пожизненное заключение за покушение на его отца Питроса ЙЙЙ. А вот правду он ему рассказал, или пытался себя выгородить, подставляя под удары чужие головы, в этом следовало разобраться. Двух заговорщиков он уже видел своими глазами. Это родной, единоутробный брат, незаконнорожденный сын матери Супи-Авгуды, Квинт Саарский, и младшая жена Фарсавия, уже проевшая ему плешь на голове своим жгучим желанием получить титул императрицы. Нет, неспроста, было у Плаута стойкое нежелание исполнять прихоть последней жёнушки. А она, змея подколодная, и старшего сына, Ассандра, в этот заговор втянула! Наследника! Докладывал же ему Сигизмунд, что Фарсавия трётся около Ассандра, а он всё надеялся, что это у них интрижка... И вот что на самом деле оказалось. Плохо, что старший сын поддался на льстивые речи и заманчивые посулы! Неужели поверил, что после смерти законного (первого за последние триста лет, занявшего престол честно) правителя, они его на трон посадят? Нет! Ему будет отведена роль козла отпущения, на которого повесят все обвинения или... сделают из него послушную марионетку.
Вот выберутся они отсюда, а они выберутся, и раздаст он тогда всем по заслугам! Все свои награды получат! И Квинт, и Фарсавия, и смотритель каземата, за взятку выпустивший старого колдуна на свободу, и выскочка - адъютант, продавший своего императора за обещанный чин, и младший хранитель покоев, подсунувший отравленную синими поганками бутылку киллейского вина. Все...
'Карать ты завсегда готов...
– старый колдун реалистично изображал спящего, ничем не выдавая себя императору, а вот мысли и думы его считывал с поразительной лёгкостью. Да и не мудрено это было для опытного телепата в условиях межпространственного тоннеля. В этом месте все человеческие чувства оголялись до самой сути. Собственно, телепатические способности были не нужны, достаточно было быть хорошим физиономистом. Все размышления Плаута чётко проецировались на его лице.
– Без расследования, без справедливого суда... Эх, а ведь неплохой ты, по сути, человек, ваше императорство, но... Власть душевных людей не любит. Она предпочитает беспринципных приспособленцев с манией величия. Вот и Питрос не удержал в руках капризную и своенравную спутницу, а Авгуда смогла с ней по-женски договориться. Питрос, Питрос...'
Плаут не выдержал бестолкового сидения и начал измерять шагами доступное крошечное пространство.
– Ты обещал посмотреть и сказать, кто мне помогает, - нисколько не заботясь о том, что Фанагор может его не услышать во сне, но довольно вежливо осведомился император, - посмотрел?
Колдун медленно открыл глаза и несколько секунд наблюдал за монотонно вышагивающим собратом по заточению. Плаут на него не смотрел, но и вопроса своего не повторял. Фанагор решил, что лучше всё-таки ответить.
– Посмотрел... Лицо размыто. Щиты стоят... или что-то подобное. По магической ауре узнать не могу. Не знаком мне этот человек. Одно могу сказать: это мужчина и сила его велика!
– Велика? Насколько?
– Этого тоже сказать не могу. Оценить его возможности мне не под силу. Знаю только что он во много крат сильнее меня. И ещё ему подвластно время.
– Даже так... И он использует свою силу даже зная моё отрицательное отношение ко всяким колдунишкам?
Последняя фраза была сказана слишком брезгливым тоном, отчего Фанагор непроизвольно передёрнулся.
– Колдунишкам...
– недовольно пробурчал он себе под нос.
– Этот колдунишка ему жизнь спасает... и не только ему!
– Чего ты там ворчишь?! Не согласен со мной?
– Сам же знаешь, что не согласен, - нагло заявил колдун.
– А если бы поразмыслил чуток... мозги свои величавые напряг, то, глядишь, и понял чего...
– Что это я понять должен? А?! Что в моём ближайшем окружении предатели и лицемеры обосновались? Что кто-то из придворных магией пользуется, хотя это строжайше запрещено?! Что сейчас моя жизнь висит на волоске по твоей милости?!
– Да! По моей милости твоя жизнь висит сейчас на волоске!
– зло оскалился Фанагор. Он даже собирался вскочить по-молодецки и посмотреть упрямому императору прямо в глаза, но решил поберечь силы, которые могли понадобиться.
– Иначе ты бы уже отвечал на вопросы Привратника!
– Что?! Ты хочешь сказать, что пощадил меня?
– Плаут даже прекратил свои монотонные движения.
– Вот ещё...
– ехидно отозвался колдун, - щадить тебя. Просто это противоречит моим принципам!
– Каким принципам?!
– Не убий!
– Что?! А как же мой отец?
– Презрительная гримаса исказила лицо императора.
– Или этот принцип развился у тебя уже в казематах?!
– Нет! Этот принцип я впитал с молоком матери, - очень спокойно сообщил Фанагор.
– Но, тебе, величество, этого не понять... Для тебя чужая жизнь ломаной монетки не стоит!
– Ты, убийца моего отца!! Говоришь о ценности чужой жизни?!
– Убийца? Ты что-то путаешь, Плаут...
– не изменяя своему спокойствию, тихо сказал колдун. В этот момент что-то в мглистом тумане грохнуло. Фанагор резво вскочил и развёл руки в стороны, словно упёрся ладонями в невидимую стену.
– Эх, сорвался! Но и на том спасибо, добр-р-рый че-ло-век...
Плаут, как ни далёк был от магической науки, счёл за лучшее не вмешиваться в работу колдуна. В конце концов, в данный момент они находятся в одинаковом положении.
Пустошь кончилась как-то внезапно, неожиданно, но не так быстро, как хотелось. Идти Гадриану пришлось долго и мучительно. Если судить по некому подобию смены дня и ночи, точнее - по наступлению светлого и темного периодов, которые парень принял за сутки, то путешествие его длилось уже два дня. Но, если судить по усталости, то он пересекал голую степь нескончаемую вечность. И что самое обидное, присесть и отдохнуть Гадриан попытался всего один раз. Стоило ему остановиться, как в голове набатом начинала гудеть мысль: 'Девять дней! Девять дней! На всё у тебя есть всего девять дней!'