Осиновая корона
Шрифт:
— Ну конечно, не пчела, — тонкие ноздри Лиса ликующе дрогнули. — И не лев. И даже не голубь, чтобы носить письма Шун-Ди Понятливому. Разумеется, дракон.
— О Прародитель… — Шун-Ди захлопнул крышку, не позволив Лису заключить яйцо в объятия. Тот плеснул в него свирепой желтизной глаз, но и эта желтизна сейчас не имела власти. — Почему ты не предупредил, что уже пора?
— А откуда мне было знать? — невозмутимо произнёс Лис. Он скрестил руки на груди и явно не собирался ничего добавлять.
Шун-Ди тяжко вздохнул. Возразить, на самом деле, тоже вроде бы нечего… Он
— И когда? Сколько у нас времени?
Лис всплеснул руками.
— Ты спрашиваешь так, будто у меня хвост и крылья!.. Ну, чешуйчатый хвост, я имею в виду, — он ухмыльнулся — не без кокетства: хвост был роскошный, и Шун-Ди помнил его даже наощупь. — Я не Рантаиваль, Шун-Ди-Го. И вообще не дракон. Понятия не имею. Эсалтарре не делятся с моим народом подробностями личной жизни. И я никогда не имел чести знать, каковы точные сроки созревания их зародышей.
Этого ещё не хватало. Заныла переносица, а корабль, как по заказу, вдруг сильно накренился влево. Шун-Ди потёр лоб костяшкой пальца. Он давно не испытывал такой растерянности.
— Я думал, что мы везём ребёнку Повелителя Хаоса яйцо дракона. Яйцо, а не живого… Во имя Прародителя, Лис! — шёпотом простонал Шун-Ди, не в силах смотреть на этот счастливый белозубый оскал. — Что он будет с ним делать? Ты говорил, что это должен быть ти'аргский лорд — точнее, незаконорождённый сын…
— А кто говорил о сыне? Это вполне может быть и дочь. Андаивиль не уточняла, знаешь ли.
Ещё лучше. Знатная девушка-северянка (а может, уже и не девушка — вдруг замужняя дама?), которой перепадёт внезапный и бесполезный подарок в виде дракона. Девушка, которая, может быть, представления не имеет о своём настоящем отце.
Которая — почему бы такому не случиться?… — и волшебницей-то может не быть. Что делать, если в её крови не больше магии, чем в дряхлой посудине, на которой они плывут, или в самом Шун-Ди? Разве тогда яйцо (или уже детёныш… нет, лучше по-прежнему размыто называть похищенное Вещью) не окажется в итоге в руках мужчин-политиков, лордов, ти'аргского наместника? И можно ли тогда будет сказать, что они спасли дар Рантаиваль от алчности Светлейшего Совета?
Нет, конечно.
Они подольют масла в огонь войны, но иначе. Просто бросят кусок мяса другому борцовому псу. Собачьи и петушиные бои были любимым развлечением знати в Минши; у Шун-Ди они всегда вызывали отвращение. Трудно представить, что на них чувствует Лис (правда, лишь когда не голоден, если уж речь о петухах…). Шун-Ди покачал головой: он снова отвлекается. Нужно сосредоточиться на проблеме — благо, она немала.
Пока Шун-Ди раздумывал, есть ли смысл делиться своими соображениями с Лисом, тот смотрел на него с насмешкой и сочувствием; преобладала насмешка. Так и продолжалось несколько минут: Шун-Ди смотрел на Лиса, а Лис — на Шун-Ди. Потом Двуликий улыбнулся, и его смуглые пальцы отстучали по крышке ящика какой-то бодрый мотив.
— Вижу, о чём ты думаешь, Шун-Ди-Го — Не-Верящий-в-Двуногих-Сородичей… Дитя Повелителя Хаоса не откажется от дракона просто так. Эсалтарре считают это дитя наследником
— Если будет нужно — откажется, Лис, — устало сказал Шун-Ди. Как объяснить этому золотистому чудаку, что он всё живёт идеалами запада, а в Обетованном их приходится отодвигать? — Если это женщина…
— Не все женщины поступают так, как миншийки, — заметил Лис. — Не все считают себя рабынями, во всём обязанными мужчинам.
— …Или мужчина, преданный королю и наместнику. Мы должны быть готовы к этому. И потом — что он или она будет делать с драконом в Альсунге, где магия почти под запретом?
— А это уже не касается никого, кроме него или неё, — серьёзно ответил Лис. — Драконы сообщили, кого хотят видеть владельцем яйца. Недвусмысленно сообщили: рёв Рантаиваль до сих пор у меня в ушах, — он тряхнул головой, и Шун-Ди на миг привиделось, что к лисьей голове прижимаются треугольные мягкие уши. — Мы выполняем их волю, только и всего. Дальше всё решит наследник Повелителя. И в его выбор я верю.
Закатный луч, пробившись узкое окошко трюма, золотил волосы Лиса, собранные (ожидаемо) в хвост. Они сверкали ярче и гораздо естественнее, чем убранство Дома Солнца. Шун-Ди вздохнул.
— Лис, это безумие. Я не понимал этого раньше, но теперь понимаю. Мы совершили безумный поступок. Мы собираемся доверить нечто крайне важное человеку, которого пока даже не знаем.
— Скоро узнаем. И потом, Шун-Ди-Го… «Безумный поступок»? Но разве тебе не понравилось? — голос Лиса перешёл в зверино-гортанное мурлыканье, которое всегда сбивало Шун-Ди с толку. Ему вообще начинало казаться, что рядом с Лисом состояние сбитости с толку не поддаётся лечению. — Расслабься. Ты ведь сам говорил, что пути назад уже нет. И потом… — вертикальные зрачки сузились до чёрных ниточек-щелей; Лис напрягся и замер, склонившись над ящиком. — Слушай.
Шун-Ди покорно прислушался. К плеску вёсел, скрипу уключин и приглушённой ругани Сар-Ту на палубе добавился новый звук: под крышкой, погружённая в лебяжий пух, тихо-тихо трещала, расходясь, скорлупа.
За ночь трещинки углубились, а число их заметно возросло. На следующее утро Шун-Ди первым делом, ещё толком не проснувшись (снились ему драконы и почему-то гигантские белки — одинакового, золотисто-рыжего цвета), откинул крышку заветного ящика. Трещины испестрили уже всё яйцо, точно накинутая сверху паутина, и почти сомкнулись на другом его конце. Внутри совершалось бесшумное, но ощутимое шевеление.
На циновке, свернувшись клубком, ровно сопел Лис в зверином облике; кончик его хвоста отчётливо белел в пасмурном утре… Да, жары и утомительно-яркого света можно больше не ждать: они ведь в водах Северного моря. Ночью «Русалка» останавливалась, потому что Сар-Ту вёл переговоры со знакомым капитаном — тот вёл торговый корабль на юг, возвращаясь из Хаэдрана. Лёжа в трюме, Шун-Ди пытался по голосу угадать, кто это, но не сумел. Он немного презирал себя за то, что побоялся подняться на палубу; но вдруг приятель Сар-Ту — человек Светлейшего Совета?…