Осиновая корона
Шрифт:
Шун-Ди почему-то только теперь заметил маленькую серьгу у Лиса в левом ухе: блестящую чёрную бусинку в золотой оправе. Лис всегда любил безделушки и мелочи — помнится, радовался как ребёнок разномастным золотым монетам боуги, их поделкам из дерева и шерсти… Неудивительно, что в людских королевствах он по-сорочьи (или по-менестрельски) наслаждается изобилием.
И неудивительно, что так раздражает хозяина и Сар-Ту… Шун-Ди расстерянно прикусил губу: глупый порыв дёрнуть за серьгу Лиса был так силён, что на мгновение он позабыл о разгроме в комнате, Инее и загадочных «коронниках».
— Вот, — произнёс хозяин, распахивая хлипкую щелистую дверь. — Полубуйтесь.
Любоваться, действительно, было чем. Лис присвистнул и сокрушённо зацокал языком; с точки зрения Шун-Ди, от свиста лучше было бы воздержаться.
Шун-Ди в ужасе метнулся к окну: ставни оказались плотно закрытыми, защёлка — нетронутой. Выходит, Иней где-то здесь… Молчит. Затаился.
И никаких следов пара.
Судя по состоянию мебели, у Инея слоятся когти. Надо приспособить какую-нибудь деревяшку, чтобы дракончик мог их точить. Кажется, так поступают с кошками и собаками? Ни сам Шун-Ди, ни его старик-опекун никогда не держали животных. А спрашивать об этом у Лиса… довольно неловко.
Будь Иней котом или собакой, попугаем или ручной обезьянкой (каких особенно любят вельможи острова Рюй), за такое он заслуживал бы наказания. Шун-Ди представил умную желтоглазую мордочку с узкими ноздрями — они так забавно подрагивают, когда дракончик обнюхивает что-нибудь новое или просто чует еду… Нет, на него просто невозможно сердиться. Лис ушёл, и Инею, конечно, было скучно одному. Слава Прародителю, что угрюмый хозяин не застал момента, когда скука перешла в приступ плохого настроения.
— Я за всё расплачусь… Точнее, мы расплатимся, — торопливо пообещал Шун-Ди. Торопливо — потому что Лис уже вёл по воздуху длиннопалой рукой: наверняка подбирал правдоподобную легенду-объяснение. — Извините за нанесённый урон.
— Да уж, само собой, расплатитесь, — хмуро кивнул хозяин. — А то тюрьма в Веентоне маленькая, но порядки там те ещё… Как жена закончит с обедом, пришлю её прибраться. Ей и отдадите деньги. Напишу, сколько.
Хозяин вышел, хлопнув дверью сильнее обычного. Шун-Ди провёл ладонью по вспотевшему лбу.
— Он в шкафу, — сказал Лис. — Я слышу, как он дышит.
Шун-Ди обессиленно махнул рукой.
— Дело не в этом… Теперь у нас ещё больше проблем. И придётся голодать до самого Кинбралана.
— Не придётся, Шун-Ди-Го, — Лис хмыкнул и уселся на свою кровать — прямо поверх кома-простыни — скрестив ноги. Янтарный прищур его глаз, как всегда, был самой недосказанностью. — Думаешь, я не смогу ярко и живо объяснить госпоже хозяйке наш маленький беспорядок?… Запросто. Блесну именем какого-нибудь местного лордика — мол, старый приятель, давно не виделись, гостил у нас и подгулял, всякое ведь случается. Потом ещё пара любовных песен, и хозяюшка растает. С такими, как она, больших усилий не требуется, — Лис жёстко улыбнулся краем губ. Его серьга блеснула почти воинственно — как у планирующего штурм или осаду. — Может быть, нам вообще не придётся платить… А уж припасы в дорогу я тебе гарантирую. И ветчину, и окорока. И сколько угодно печени. Заметил, что Инею она по вкусу?
Шун-Ди покачал головой.
— Иногда ты ведёшь себя, как негодяй.
Лис хмыкнул.
— А я и есть негодяй. И к тому же оборотень — забыл? Не надо лишний раз строить иллюзии, Шун-Ди-Го, — он гибко потянулся, захрустел пальцами. — Лучше подай-ка мне лиру. Спою тебе ту новую вещицу о девушке — освободительнице Ти'арга. Если та Тоури, которую мы ищем, и есть невеста-вдова смутьяна Каннерти, всё это становится весьма интересным… Тебе так не кажется?
Шун-Ди окинул взглядом свалку на полу, тщетно стараясь обнаружить в ней лиру Лиса.
— Да, но как мы поймём, что именно её ищем? В Ти'арге её отцом считают другого лорда. И сама она так считает — я уверен. Если молодая леди Тоури — действительно дочь Повелителя Хаоса, то…
— То мы и не узнаем её, — Лис, улыбаясь, показал на шкаф, откуда донеслась застенчивая возня. — Зато
ГЛАВА XV
Зелень в этой стране была слишком яркой, а солнце полыхало так, будто до осени не осталось считаных дней, а над предгорьями Ти'арга не кричали пронзительно (Уна сказала бы — болезненно, точно их внутренности точила неведомая хворь) стаи перелетающих ворон и озёрных цапель. От трёх главных рек — Синей, Широкой и Зелёной — растекались сотни ручьёв, ручейков и речушек разной степени шумливости. Проезжие дороги извивались меж холмов, перелесков, деревушек и ферм, вокруг которых свежо благоухали яблоневые сады, а над входом в каждую вторую гостиницу красовалась кружка сидра с пенистым гребешком. Вообще, яблоки здесь были повсюду. По крайней мере, их попадалось не меньше, чем людей короля Ингена в гербовых плащах со львами, бойких странствующих торговцев (в том числе пресловутыми «редкостями с запада» — хотя все эти ткани и обереги, ботинки и ремни «работы боуги», как и «не знающие промаха стрелы кентавров» подозрительно напоминали изделия дорелийских ремесленников) и рыцарей в сверкающих, чересчур дорогих доспехах. Уна невольно засматривалась на их ножны: оружие всегда нравилось ей отвлечённо, как нечто опасно-красивое. Так отталкивают, одновременно привлекая, змеи или искусство составления ядов. Или старые книги по магии. Или семейные тайны, которые безопаснее обходить стороной. Короче говоря, ещё одна в списке странностей, которыми она никогда не поделилась бы с матерью или дядей Горо… С дядей Горо — уже без бы. Не поделилась.
Ещё в Дорелии было много Отражений: они не скрывались, свободно разъезжая по трактам, захаживая в города и беседуя с людьми. Их сторонились, но с положением «бесцветноглазых тварей» в Ти'арге это было несопоставимо. Индрис предупреждала Уну, что будет так — даже в той части Дорелии, что не прилегает к Долине, — но привыкнуть всё равно оказалось непросто. После начала Великой войны в этих краях Отражений стали ощутимо больше уважать и меньше бояться. И неудивительно: всем известно, что без магии дорелийцы не выиграли бы битву за Энтор. Может, молодой король Инген и предпочёл бы, чтобы словоохотливые менестрели и историки из Академии не сообщали об этом всему Обетованному, но… Что сделано, то сделано. Редкий случай, когда власти пришлось смириться с распространившейся правдой.
Такие мысли всегда приводили Уну к наместнику Велдакиру и знакам на одежде тех людей. Точнее, того, вполне определённого человека — с карими глазами, страх в которых был совершенно бездумным. Взгляд зверя, жаждущего жить.
Такие мысли она отгоняла прочь. Лучше было (так же — бездумно) наблюдать за мирной сменой дня и ночи, за дорожными столбами, отмечавшими расстояния (в отличие от полуразвалившихся глыб в Ти'арге, здесь они были ухоженными, аккуратно обтёсанными — а в близких к столице краях к тому же украшались плющом и цветами), слушать странную чужую речь (то слишком невнятную, то мурчаще-гортанную — Уна уже на третий день скучала по звукам ти'аргского языка, недоумевая, что находил в дорелийском Риарт)… Очень многие, особенно купцы и лорды, говорили на ти'аргском — причём и со смуглыми выходцами из южных земель. Но их выговор так отличался от чеканного, медлительного произношения горцев, которое Уна слышала с детства, что казался всё же другим наречием.
Уне понравились небольшие, но изящные храмы Льер и Шейиза (те, куда мать изъявила желание зайти — после похода за ежевикой у неё обострилась набожность). Понравились широкие каменные мосты, после которых (опять же, в отличие от родного «королевства учёных») лошадям не нужно было менять подковы. Понравились книжные лавки, где продавалось полным-полно сборников легенд, сказок и песен, а ещё неточные карты западного материка, безвкусно обрызганные серебряной краской; понравились людные площади Энтора, уют ароматных пекарен и кондитерских, забавные уличные театры (строгие нравы Ти'арга не одобряли подобного — по крайней мере, при наместнике Велдакире). Запало в душу здание Гильдии магов — довольно новая, построенная уже в годы Великой войны, башенка из глянцевитого чёрного камня. Возможна ли пора, когда маги смогут открыто объединиться в гильдию в Академии?… Просто смешно.