Оскал Фортуны
Шрифт:
– Саша, никакая тут не фэнтези!
– Я молчу, - пробормотала Александра, но не удержалась.
– Значит, тот старик хотел занять мое тело, а меня переселить в свое?
– Зато думаешь!
– заворчала богиня, и грустно вздохнула.
– Нет. Все еще страшнее. Твоя душа должна была вечно скитаться в пустоте между мирами, не находя дорогу ни в один из них.
– Значит, это ты меня... посадила в это тело.
– Я, - кивнула хорошенькой головкой Асиона.
– Я всего лишь девочка-богиня у меня нет.... большого могущества.
– А нельзя сделать меня....
– Ну, вы люди наглые!
– не на шутку обиделась Асиона.
– Я для нее.... А она...
– Прости меня, - испугалась Александра.
– Прости, пожалуйста, милая Асиона.
– Ладно, прощаю, - как и все маленькие девочки, она не умела долго злиться.
– Теперь тебе придется жить самой. Я больше ничем не смогу тебе помочь. Все, что было в тебе хорошего: смелость, пытливый ум, жажда нового, все это у тебя осталось. Только теперь ты стала юношей.
– Да... Уж, - проворчала Алекс.
– И довольно симпатичным, - хихикнула Асиона.
– Прощай, Саша.
Вода подернулась рябью, и Александр рассмотрел свое новое лицо. Оно казалось слегка вытянутым, скорее овальным чем круглым, как у большинства встретившихся ему аборигенов. Прямой нос, резкие скулы, острый подбородок. По сравнению с прошлым теперь у нее (нет, уже точно у него!) был высокий лоб, на котором появились, пожалуй, чересчур аккуратные для юноши узкие брови. Небольшой рот с тонкими, плотно сжатыми губами. И, тем не менее, что-то неуловимое в нем было и от Александры Дрейк. Может быть, задорный блеск голубых глаз?
– Красивый мальчик получился, - согласился с богиней Алекс и хихикнул. Он впервые подумал о себе как о мужчине.
Глава III
Уроки и история
– Урок осторожности усвоен хорошо,- согласился Бродяжник с угрюмой усмешкой.
Весть о кончине супруги не застала рыцаря врасплох. Все необходимые распоряжения были отданы заранее. Соратники отправились со скорбной вестью к ближайшим соседям и в монастырь Небесного спокойствия к преподробному Макао. Гатомо помнил: Шанако хотела, чтобы погребальную церемонию над ее телом совершил именно он.
Замок кипел как растревоженный улей, всюду сновали озабоченные слуги, соратники в траурных белых одеждах стояли у ворот.
На поляне у кладбища крестьяне расставляли скамьи для гостей, а плотники собирали навес, под которым должны были поставить для прощания гроб с телом хозяйки Гатомо-фами. Жены и дочери соратников украшали навес цветами и гирляндами.
Вечером носильщики принесли с озера лакированный гроб, который запасливый Гатомо отправил туда уже давно. Тело внесли в замок, всю ночь возле него горели свечи, и стояли в последнем карауле соратники с обнаженными мечами.
Первым, еще на рассвете в Гатомо-фами появился преподобный Макао.
– Я знал, что ты не бросишь меня в столь скорбный час!
– поблагодарил его рыцарь.
– Вечное небо часто отнимает у нас самое дорогое, - утешил его монах.
– Ты не откажешься позавтракать со мной?
– Конечно, Гатомо-сей. Я вышел из монастыря еще затемно и проголодался.
– Почему нет Сайо-ли?
– хмурясь, спросил рыцарь у склоненной служанки.
– Она украшает гроб госпожи цветами, - пробормотала женщина.
Гатомо нахмурился, но ничего не сказал. Когда за ней закрылась дверь, он обернулся к монаху, с преувеличенным вниманием, разглядывавшим картину на стене.
– Не одобряешь?
– Кто я такой, чтобы что-то одобрять, - ответил Макао, пряча глаза.
– Но она совсем девочка, ей только тринадцать.
– Я собираюсь соблюсти траур по моей супруге, - усмехнулся рыцарь.
– Нужно уважать память дочери барона Кирохо. А Сайо тогда будет уже пятнадцать.
– Тогда зачем ты сажаешь ее за свой стол уже сейчас?
– Пусть все знают, кто будет хозяйкой в Гатомо-фами.
Монах вздохнул и придвинул к себе чашку с рисом.
Рыцарь был доволен тем, как прошли похороны. Приехал его господин - барон Токого с женой, детьми и многочисленной свитой. Прикатили соседи - рыцари со своими семьями.
Гатомо хвалил себя за предусмотрительность: лавок хватило для всех благородных гостей.
Жители Кувами, уселись прямо на траву.
Макао громким чистым голосом читал молитву Вечному небу и просил богов принять новую душу в райские чертоги. Потом, пришло время прощаться.
Первым к гробу подошел Гатомо, потом Сайо, за ней другие благородные обитатели замка и гости.
Поклонившись и бросив быстрый взгляд на восковое лицо Шанако, Сайо отступила, не поднимая глаз. Люди кланялись, отходили в сторону, а кое-кто из приглашенных с нескрываемым любопытством глазел на тонкую, хрупкую девочку в белом шелковом платье.
Сайо кожей чувствовала нездоровое любопытство гостей. Ей казалось противным, что в такой печальный день, их головы заняты посторонними, непристойными мыслями.
Получившие по медяку жены крестьян исправно их отработали, когда пришло время прощаться с Гатомо-ли. Плачь, вопли, исцарапанные в горе лица: все говорило о том, как жители деревни любили добрую и заботливую госпожу.
Гости съели по ритуальному рисовому пирожку, пустыми словами утешили вдовца. Многие при этом многозначительно поглядывали на юную воспитанницу, которую тот впервые представил местному благородному обществу.
Рыцарь кланялся, сохраняя скорбный вид, вздыхал, мысленно подсчитывая убытки, и ждал, когда же это кончится.