Осколки чести
Шрифт:
К своему ужасу она скоро убедилась, что и бетанская, и эскобарская пресса в один голос обвиняют Форкосигана в плохом обращении с пленными, словно он отвечал за это с самого начала. Заодно припомнили и старую ложь о Комарре. Она негодовала, возмущалась и в конце концов совсем перестала смотреть новости.
Едва они вышли на орбиту Колонии Бета, как Корделия принялась осаждать навигаторов просьбами показать ей дом.
– Ну, вот и наша пыльная старушка, – жизнерадостно проговорил
– Я пока не стану звонить маме, – отозвалась счастливая Корделия. – Она, наверное, сейчас на работе. Нет смысла ее отрывать. Больница недалеко от космопорта. Я там спокойно посижу и чего-нибудь выпью, пока у нее не кончится смена – тогда она за мной заедет.
Капитан как-то странно на нее посмотрел.
– Да-да… конечно.
Но вот и долгожданная стыковка. Корделия пожала всем руки, поблагодарила экипаж и перешла на катер. Стюардесса встретила ее со стопкой новой одежды.
– Что это такое? Боже мой, неужели новая форма экспедиционного корпуса! Ну, что ж, наверное, лучше поздно, чем никогда.
– Почему бы вам ее не надеть? – с улыбкой предложила ей стюардесса.
– Действительно, почему бы и нет. – Последнее время ей приходилось щеголять в эскобарской одежде, которая успела порядком надоесть. Она развернула небесно-голубую ткань, увидела сияющие черные ковбойские сапожки и рассмеялась. – Бога ради, зачем сапоги? На Колонии Бета лошадей встретишь только в зоопарке.
Узнав, что других пассажиров нет, Корделия переоделась прямо в салоне. Стюардессе пришлось помочь ей натянуть сапожки.
– Тому, кто их придумал, надо бы попробовать лечь в них спать, – проворчала Корделия. – А впрочем, может, он так и делает.
Катер начал снижаться, и она поспешила к иллюминатору, мечтая поскорее увидеть свой родной город. Наконец рыжеватая дымка рассеялась, они аккуратно зашли на посадку и подрулили к посадочному узлу.
– Похоже, сегодня здесь немало народа.
– Да, президент собирается произнести речь, – сказала стюардесса. – Это так интересно. Хоть я за него и не голосовала.
– Зануда Фредди сумел собрать столько слушателей на какую-то свою речь? Ну это даже к лучшему. Я смогу смешаться с толпой. Эта форма ужасно яркая, а сегодня мне хотелось бы стать невидимой.
Двигатели последний раз взвыли и замолкли. Корделия встала и неловко попрощалась со стюардессой.
– Я надеюсь, меня там никто не встречает? Сегодня я этого не вынесу.
– Вам будут помогать, – заверила девушка. – Вот он идет.
В катер, сияя улыбкой, вошел мужчина в гражданском саронге.
– Как поживаете, капитан Нейсмит? Я – Филип Гоулд, пресс-секретарь президента, – представился он. Корделия насторожилась: пресс-секретарь – должность на уровне кабинета министров. – Для меня большая честь познакомиться с вами.
В эту минуту она явственно ощутила, как под ней разверзается пропасть.
– Вы, часом, не запланировали тут какой-нибудь цирк? Я хочу просто уехать домой.
– Ну, президент желает произнести небольшую речь. И для вас у него есть один пустячок, – небрежно проронил чиновник. – По правде говоря, он надеется на несколько совместных выступлений, но это мы сможем обсудить позже. Конечно, мы не думаем, что героиня Эскобара может оробеть, но на всякий случай приготовили для вас несколько фраз. Я все время буду рядом и помогу вам разобраться и ответить на вопросы прессы. – Он передал ей портативный экран. – Постарайтесь казаться удивленной, когда выйдете из катера.
– Я и правда удивлена. – Она быстро просмотрела текст речи. – Эт-то п-просто ложь!
Лицо секретаря приняло озабоченное выражение.
– У вас всегда был этот небольшой дефект речи? – осторожно спросил он.
– Н-нет, это п-подарок психослужбы эскобарцев и п-прошлой войны. От-ткуда у вас эта ч-чушь? – Строчка, на которой остановился ее взгляд, гласила: «трусливый адмирал Форкосиган и его свора разбойников». – Форкосиган – храбрейший человек.
Гоулд крепко взял ее за руку повыше локтя и вывел из катера.
– Нам пора идти, чтобы попасть в программу новостей. Попробуйте просто выкинуть то место, ладно? А теперь улыбнитесь.
– Я хочу видеть маму.
– Она с президентом. Ну, пора.
Трап вывел их прямо к возбужденной толпе, и собравшиеся принялись выкрикивать вопросы. Корделию затрясло: казалось, толчки возникают где-то внизу живота и распространяются по всему телу.
– Я не знаю никого из этих людей, – отчаянно зашептала она Гоулду.
– Не останавливайтесь, – прошипел он в ответ сквозь улыбку. Они поднялись на трибуну, установленную на балконе, выходившем в главный вестибюль космопорта. Громадный зал был набит ярко одетыми и празднично настроенными людьми. Все расплывалось у Корделии в глазах, но вдруг она увидела знакомое лицо: мать. Та улыбалась и плакала. Корделия бросилась к ней в объятия, к восторгу прессы, поспешившей запечатлеть эту трогательную сцену.
– Поскорее выручай меня отсюда, – яростно прошептала она на ухо матери. – Меня сейчас вывернет.