Осколки чести
Шрифт:
Внезапно шлюпку тряхануло, и возникла сила тяжести — правда, под довольно странным углом. Парнелл выдохнул проклятие, похожее на всхлип.
— Буксирный луч! Вот и все. — Корделия облегченно вздохнула, потянулась к приборной панели и вернула корабль к жизни, поморщившись от непривычно яркого света. — Ну что ж, давайте поглядим, что нас поймало.
Ее руки порхали над панелью. Глянув на наружные мониторы, она поспешно нажала на красную кнопку, стирающую память корабельного компьютера и распознавательные коды.
— Что там за чертовщина? — встревожено спросил подошедший к Корделии инженер, заметив этот лихорадочный жест.
— Два
Он невесело хмыкнул.
Из комма рявкнул бестелесный голос; она поспешно уменьшила громкость.
— …не объявите о капитуляции, мы уничтожим вас.
— Это спасательный катер A5A, — ответила Корделия, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Под командованием капитана Корделии Нейсмит, Бетанский Экспедиционный корпус. Мы — невооруженная спасательная шлюпка.
Из комма раздалось удивленное «пф!», а голос добавил:
— Еще одна чертова баба! Медленно же до вас доходит.
Послышалось какое-то неясное бормотание, затем голос снова вернулся к официальному тону:
— Вас возьмут на буксир. При первых же признаках сопротивления вы будете уничтожены. Понятно?
— Вас поняла, — ответила Корделия. — Мы сдаемся.
Парнелл с досадой покачал головой. Корделия отключила комм и повернулась к нему, вопросительно изогнув бровь.
— По-моему, нам все-таки стоит попробовать оторваться, — сказал он.
— Нет. Эти ребята — профессиональные параноики. Самый нормальный, которого я встречала, терпеть не может комнат с закрытыми дверями — мол, никогда не знаешь, что творится по другую сторону. Если они говорят, что будут стрелять, лучше им верить.
Парнелл с инженером переглянулись.
— Валяй, 'Нелл, — сказал инженер. — Скажи ей.
Парнелл прочистил горло и облизнул пересохшие губы.
— Мы хотим, чтобы вы знали, капитан — если вы считаете, что… э-э, лучше было бы взорвать катер, то мы не возражаем. Никто из нас не жаждет попасть в плен.
Корделия изумленно мигнула, услышав такое предложение.
— Это… очень храбро с вашей стороны, старший пилот, но совершенно излишне. Не льстите себе. Нас выбрали как раз потому, что мы мало знаем. Вы лишь смутно догадываетесь, что за груз был на борту этих кораблей, и даже я не в курсе технических деталей. Если мы разыграем покорность, то у нас по крайней мере есть шанс выкарабкаться из этого живыми.
— Мы не о допросах думали, мэм. Мы имели в виду… другие их обычаи.
Повисло тягостное молчание. Корделия вздохнула, погружаясь в водоворот печальных сомнений.
— Ничего, — произнесла она наконец. — Их дурная репутация сильно преувеличена. Некоторые из них — вполне приличные люди. — «Особенно один, — насмешливо подсказал ей рассудок. — И даже если предположить, что он все еще жив, неужто ты действительно рассчитываешь отыскать его в этой неразберихе? Отыскать его, спасти от тех подарочков, которые ты сама же только что привезла сюда из оружейной лавки преисподней, да при этом еще ухитриться не изменить своему долгу? А может, это тайный сговор о самоубийстве? Понимаешь ли ты саму себя? Познай себя».
Наблюдавший за ней Парнелл мрачно покачал головой.
— Вы уверены?
— Я в жизни никого не убивала. И не собираюсь начинать со своих товарищей. Оставьте это, ради Бога!
Парнелл понимающе хмыкнул, подтверждая справедливость последнего замечания; ему не удалось до конца скрыть облегчение.
— И потом, мне есть ради чего
— Кто-то ждет дома? — спросил он, и когда она повернулась приборной панели, проницательно добавил, — Или где-то здесь?
— Ох, да. Где-то здесь.
Он сочувственно покачал головой.
— Это тяжело. — Всмотревшись в ее застывший профиль, он попытался ободрить ее: — Но вы правы. Рано или поздно наши ребята вышибут отсюда этих ублюдков.
Она машинально выдохнула «ха!» и помассировала лицо кончиками пальцев, пытаясь снять напряжение. Ее мысленному взору предстало невероятно яркое и отчетливое видение: огромный военный корабль раскалывается на части, и из него, как из гигантского стручка, рассыпается его живое содержимое. Замороженные, стерильные семена, дрейфующие в безвоздушном пространстве, раздувшиеся от декомпрессии и вращающиеся. Интересно, возможно ли будет после этого распознать лицо? Она повернулась спиной к Парнеллу, давая понять, что разговор окончен.
Барраярский скоростной курьер подобрал их примерно через час.
В первую очередь ее поразил знакомый запах: металл, машинное масло, озон, пот… Запах барраярского корабля. Крепко придерживая Корделию за локти, двое высоких солдат в черной форме отконвоировали ее через узкую овальную дверь в один из отсеков огромного флагмана — главный тюремный отсек, догадалась она. Ее и четверых ее людей безжалостно раздели, тщательно обыскали, подвергли медицинскому осмотру, голографии, потом сняли отпечатки сетчатки, установили личность и выдали бесформенные оранжевые пижамы. Ее людей куда-то увели. Вопреки собственным недавним уверениям, ее мучила тошнотворная мысль, что сейчас с их сознания начнут снимать слой за слоем в поисках информации, которой у них нет. «Успокойся, — увещевал ее рассудок. — Наверняка барраярцы приберегут их для обмена пленными». Внезапно охранники вытянулись в по стойке «смирно». Она повернулась и увидела высокопоставленного барраярского офицера, входящего в палату обработки. Ярко-желтые нашивки на воротнике темно-зеленого парадного мундира обозначали офицерский чин, с которым Корделии еще не приходилось сталкиваться; через мгновение она потрясенно сообразила, что это цвет вице-адмирала. Определив его ранг, она уже знала, кто он такой, и теперь с интересом разглядывала его. Форратьер, вот как его зовут. Командует барраярской армадой совместно с крон-принцем Сергом Форбаррой. Наверное, именно он выполняет основную работу; она слышала, что его прочат на пост нового военного министра Барраяра. Так вот как выглядит эта восходящая звезда.
Он был слегка похож на Форкосигана — немного выше ростом, хотя весит, наверное, столько же, но не за счет костей и мышц, а за счет жира. У него тоже были темные волосы, чуть более вьющиеся, чем у Форкосигана, и меньше тронутые сединой. Даже возраст примерно тот же, хотя этот тип был немного смазливей. Вот глаза у него совсем другие — темно-карие, бархатные, опушенные длинными черными ресницами. Корделии никогда еще не доводилось встречать у мужчины таких прекрасных глаз. Но в них таилось нечто, пробудившее в глубине ее подсознания еле слышный вопль: «Ты думала, что сегодня уже изведала глубины страха, но ты ошибалась: вот он, настоящий страх, всепоглощающий, без надежды». Это было странно, ведь такие красивые глаза по идее должны казаться привлекательными. Она отвела взгляд, решительно сказав себе, что смятение и внезапная неприязнь — всего лишь следствие расшатанных нервов, и принялась ждать.