Осколки льда

Вобленко Василий

………………………………………………………

– Она мне постоянно говорит, что я её не люблю, – прервал я нытьё, – Редко приезжаю. А мне, как ты думаешь??? Каково пресмыкаться на ублюдской работе, заискивать перед зажравшимся стадом, чтобы заработать на билет? Трястись в автобусе сраном. Думаешь, у меня жизнь по кайфу? Чо завис?

Влад промямлил:

– Родителей вспомнил.

– Ты же говорил, что совсем их не помнишь.

– Врал.

– Расскажи, какие они…

Захмелевший Владик борется с непослушным языком,

замолкает без повода в раздумьях. Кислая мина не сходит с лица, как при стоматите. Вырывает клещами, то, что давно просилось наружу.

Я не знал родных и не люблю слушать про чужие семьи. Старые «мозоли» вновь покраснеют, пойдут волдырями. Басни не уложат спать, не накормят и не обнимут. Выцедил крайние капли в рюмку. Закурил не от того, что хочется: ситуация такая. Фантазия, разогнанная градусами, дорисовывала образы. Табачный дым, как помехи черно-белого фильма. Проецируют боль. Засвеченные области, белый шум, наплыв… «Зарядная» часть.

… Из окна однушки видно двор. Пятый этаж, последний. Крупные белые хлопья продолжают паломничество с прошлой ночи. Мороз, но на подоконнике над батареей жарко. Окно потеет, пыжится. В свете уличного фонаря растущие сугробы выглядят вершинами гор. Мальчуган прижался лбом к стеклу, чтоб не отсвечивало. Мечтает: это он альпинист, покоривший очередной заснеженный пик.

В зале темно, гирляндами мерцает елка с большой красной звездой. Дело к рождеству: конфеты съедены. Радиоуправляемая машинка, подарок Деда Мороза, уже надоела. Да и колесо отвалилось. Не приклеивается, пробовал.

– Владик, ты кушать будешь? Может, котлетку? – раздаётся из кухни звучный голос матери, – Иди быстрее. С картошечкой жареной!

– Нет, мам! Я папу подожду!

Быстрее бы. Этот высокий коренастый мужчина с колючей рыжей бородой и похожими на ветви дуба руками всегда приносит в дом веселье и уют. Делится историями с работы. Много курит пахучий табак. Мальчишка мечтает, чтобы подобные вечера длились вечно. Отец поднимет, покрутит над головой. Главное расставить руки, будто ты самолёт. А потом вдвоём уместиться на диване. Слушать, как здоровяк комментирует несмешные телепередачи.

Час назад папа уехал на вокзал за бабушкой. Уже торопятся на встречу влажные поцелуи и обнимания, беее. А бонус – гостинцы. Можно и потерпеть.

Двор озаряется светом фар. Ныряя на ухабах, продирается к подъезду синяя «десятка». Свободного места много: машина есть не у каждого. Вот у него папа инженер, работает на заводе.

Бабушка в огромной старой шубе ходит тяжело. Счастливый Влад уже бежит к двери: «ПРИЕХАЛИ! МАМ, ПРИЕХАЛИ». Момент счастья.

Картинка меняется внезапно, будто управляющий слайд-шоу ошибся. Мальчишка заметно подрос, хотя прошло два, может три года. Новоиспеченный школьник притаился в углу, при свете настольной лампы вычерчивает корявые буквы

в прописи. С кухни доносятся крики и грохот бьющейся посуды. Владик ещё маловат, но уже знает слово «пьяный». Непонятно лишь выражение «каждый день прикладываться к бутылке». После этих слов всегда начинается ссора.

Каждый день он наблюдает, как усталый отец приходит с работы, ужинает и отправляется на вторую работу: таксовать, чтобы хоть как-то прокормить семью. На заводе не платят зарплату. Приходит после полуночи, просыпается к пяти утра.

Единственным досугом остаётся субботний вечер, когда можно раздеться до трусов, включить старенький телевизор и смотреть футбол. В бары папа не ходит, но пьёт дома.

Мать бухгалтер на заводе. Разрываясь между работой и болеющим ребёнком, женщина рано состарилась. Уже в тридцать лицо покрылось морщинами. Худая, как спичка без всяких диет. Даже при двух работающих семья еле сводит концы с концами. Мать считает каждую копеечку. Они ведь всю жизнь посвятили труду. Нахрена, а, Макс? Ради маленькой квартирки и пенсии похожей на милостыню?

Мутное стекло кухонной двери дрожит не в состоянии удержать шлепки пощёчин, мат, обоюдные проклятия. Владик вслушивается, не заметив, как буквы в прописи расплываются от капающих слёз. Дверь вылетает, осколки вальсируют по полу. Отец, накинув куртку, вылетает в подъезд. Мальчишка бежит за ним раздетый вопреки крику матери, словно чувствуя, что ещё не поздно всё исправить.

– Не догнал… – выдавил друг сквозь слёзы, – В тот вечер отца не стало. Разбился в аварии. Представляешь, лоб в лоб… Рулём грудь пробило, умер сразу…

Влад нащупал солёный огурец, потерянно осмотрел пустую рюмку и продолжил:

– Нам выплачивали небольшую пенсию, но её едва хватало.

Друг обмяк, едва не сполз под стол. Пытался найти бутылку, но свалил со стола сковороду. Я взял его под грудки, потащил. Тяжелый гад едва переставлял ноги. Уже на диване он схватил меня за голову, прислонился губами к уху и застонал:

– Знаешь, мать не смогла пережить… Она была беременна… Потеряла ребёнка: выкидыш на нервах. Я так хотел сестрёнку… Позже начала прикладываться к бутылке. С завода выгнали. Потом осложнения… Внутреннее кровотечение и смерть…

***

14 апре

Мама я в больнице, мне очинь плохо. Я часто болею но всигда меня лечат у нас в метпункте. Медсистра даёт таблетки и ставит гарчишники и я выздаравливаю А типерь за мною приехала машина скорой помощи и меня увезли. Сейчас мне получше. Не валнуйся. Я уже могу писать. Сказали что у меня воспаление легких. Мне делают больные уколы и вся попа болит от них. Невозможна лежать на спине. Я савсем не могу спать. А вчера ночью мне приснилась ты. Медсистра сказала что я ходил во сне и разговаривал мам ты где? мам ты где?

Конец ознакомительного фрагмента.