Осколки памяти
Шрифт:
– Командир! Под нами район высадки, квадрат 43. Ветер 340. Можем десантировать, – доложил штурман.
– Хорошо. Десантникам приготовиться. Высадка с режима висения, – дал команду «Начпо».
Олег Кудрин приподнялся с сидения, поправил висевшие на ремне гранаты, передёрнул затвор автомата, десантники последовали примеру командира. Ахмат громко прокричал:
– Пленного возьмём с собой, допросим на земле в спокойной обстановке.
«Начпо» утвердительно кивнул головой и привычными координированными движениями рук и ног загасил скорость. Стрелка указателя подошла к отметке 50 км/ч, когда раздался тревожный голос капитана Чиркова:
– 347-й! По курсу 1,5–2 км вправо наблюдаю лежачих вьючных, единиц шестьдесят-семьдесят. Что будем делать, командир?
Считанные секунды Кузнецов принимал решение, нажав на кнопку «Радио»:
– 261-й! Передайте Омару – иду на проверку каравана. Штурман, объясни Кудрину ситуацию, пусть готовит гвардейцев к высадке!
Вот она, горка, разворот и перед глазами – сбившиеся в группу животные, верблюды и ослы, насторожив уши, прислушивались к шуму приближающихся вертолетов, на спины животных были навьючены длинные деревянные ящики и тюки. Людей не было видно, это и насторожило Кузнецова. Он три раза нажал на кнопку СПУ, что для экипажа означало: «Будьте готовы». Борттехник вновь припал к пулемёту, а штурман высунул ствол автомата в прорезь двери. Обычно караванщики приветливо махали руками или советскими флагами, группировались на пригорке и терпеливо ждали соблюдения необходимых формальностей проверки, здесь все было странно, не по привычной схеме.
– Проверить пулемётом, командир? – спросил борттехник.
– Не надо, может, мирный. Будем садиться.
Ночь быстро опускалась на землю, ещё немного и придётся возвращаться на базу. Кузнецов уже догадывался, что эта встреча с караваном не случайна, что-то должно было случиться. Так и произошло.
Звонко бухнул первый выстрел английской винтовки, глухо протарахтел автомат, в ночную тишину ворвалась разноголосица беспорядочной стрельбы, из-под туш животных показалась вооруженная охрана. «Начпо» толкнул ручку управления вертолётом от себя и с левым креном отошёл от каравана в сторону от ущелья в какой-то боковой каньон. Звено прикрытия открыло стрельбу по периметру ущелья, снаряды рванули вблизи каравана, но урона не нанесли. По неписанному закону, после предупредительных выстрелов караванщики должны поднять руки и выйти на открытое место, но по группе прикрытия ударил тяжелый пулемёт, застрекотали автоматы.
– 263-й! Поднялись давление и температура левого двигателя, вероятно, пробита маслосистема. Разрешите отстреляться и возвратиться на базу. Как поняли? Приём, – раздался в эфире взволнованный голос командира ведомой пары боевых вертолетов группы прикрытия.
– Возвращайтесь. Всем внимание! Открыть огонь на поражение! – дал команду Кузнецов.
Земля вздрогнула от десятков снарядов, вонзившихся в её тело. Пара боевых вертолётов из звена капитана Чиркова, с пробитой маслосистемой, выпустив весь боезапас и бухнув на прощание кормовой пушкой по каравану, ушла на север в сторону аэродрома. Неуправляемые ракеты вертолётов огневой поддержки рвали всё живое на своём пути. И людей, и животных разносила в клочья злая сила, вырвавшаяся на волю, вверх полетели ящики, вьюки, тела животных и людей. Но ещё строчил заколдованный пулемёт, неслись в сторону вертолётов огненные трассы.
– 261-й, подавите пулемёт! Произвожу посадку.
Раздался залп пушек ведущей пары прикрытия, вторым заходом пара капитана Чиркова прочесала караван из пулемётов. Кузнецов краем глаз успел заметить, как подкашивались ноги гордых верблюдов, и они неуклюже падали на землю. Вислоухие ослы пытались вырваться из огненного мешка, но сползшие со спин на землю ящики не давали беднягам тронуться с места. И только сорвавшиеся с привязи лошади с громким ржанием уносились прочь, в ночной сумрак, подальше от грохота и канонады.
«Начпо» выполнил разворот в наветренную сторону и произвёл посадку, ведомый вертолёт капитана Ваканова сел рядом. Кудрин дал команду, и десантники один за другим покинули вертолёт.
Усман Алиханов осмотрел пустые стены шатра, достал из сундучка туго набитый землёй мешочек и сунул его в карман. Он встал на колени лицом на восток, склонил плешивую голову и долго читал молитвы, усердно отбивая поклоны. В последний раз плавно провёл по лицу ладонями и решительно направился к выходу. Около шатра били копытами и беспокойно ржали застоявшиеся, почуявшие близкую дорогу лошади. Его верные воины расположились у костра и пили чай, увидев своего повелителя, вскочили на ноги и почтительно склонили головы. Эти люди были оттуда, с родины, его земляки, и он, как мог, заботился о них, оберегал и лелеял, и они поклонялись ему, верили каждому слову, были преданны и надежны. Усман окинул их взглядом, негромко заговорил:
– Я отправляюсь на родину, поведу караван к Ахмат-шаху Масуду. Дорога трудна и опасна, кто не хочет идти со мной, может остаться в кишлаке, я не буду держать обиды, у каждого своя дорога в жизни. Я свою прошёл и возвращаюсь на могилы предков, вы свободны в выборе. Да продлит Аллах вашу жизнь!
За его спиной послышался приглушенный шёпот, вперёд выскочил Мамед Керимов, тридцатилетний великан с живыми детскими глазами и шрамом, пересекшим щеку надвое. Упав на колени перед стариком, он заговорил:
– Господин! Осыпь своей милостью верных своих воинов, не обижай сыновей Аллаха. Мы выбрали дорогу и не свернём с неё, умрём, но не бросим своего хозяина и командира.
Старик обнял за плечи верного джигита, посмотрел в его преданные глаза и троекратно расцеловал.
– Я горжусь тобою, Мамед. Если бы у меня был такой сын…
– Мы все твои сыновья, умрём, но не покинем тебя, – под восторженно одобряющий гул голосов закончил Мамед.
– Спасибо вам… Помолитесь, попросите у Аллаха прощения грехов, и через пять минут выступаем.
Усман подошёл к старому своему адъютанту и положил руки ему на плечи.
– Помнишь, в Ферганской долине ты искал меня трое суток? Я был на могиле у Лизы и взял на память горсть земли, вот она в мешочке, в кармане. Хотя и была она не нашей веры, но мы искренне любили друг друга. Высыплешь землю в мою могилу, такова моя последняя просьба к тебе, мешочек с землёй, где бы я ни погиб, ты найдешь на моем теле. Двигайся за нами в одиночку, я хочу, чтобы ты похоронил меня. Не перечь, прощай, друг…
Они обнялись, как два старых, засохших дерева. Абдулла по-простецски, всей пятерней вытер выступившие на глаза слёзы и прошептал:
– Всё сделаю, как ты просишь, Усман.
Алиханов отстранил от себя Абдуллу, крепко поцеловал в жёлтые потрескавшиеся губы, резко повернулся, подошёл к склонившему голову коню, похлопал его по огненно-рыжей гриве и вставил ногу в стремя, Абдулла помог ему запрыгнуть в седло. Подняв руку вверх, Усман произнёс одно единственное слово: «Вперёд!» Всадники гикнули, лошади сорвались с места и понеслись вдогонку за лошадью Усмана, Абдулла остался один.