Осколки Солнца

Сотер Таис

Повязку с глаз Рейнарда сняли почти сразу же, как только он и Герман Мартелл спустились под землю.

— Разве вы не хотели, чтобы путь в ваш нечестивый храм остался втайне?

— Нет. Всё равно ты его не запомнишь, да и путями высших пройти не сможешь. А вот в самом святилище придётся поскучать в темноте. Если ты не хочешь остаться там навсегда. Возьми фонарь и иди позади меня. Дорога будет долгой.

— Я предпочту нести кузину, — возразил Рейнард, кидая обеспокоенный взгляд на Еву.

Ева. Тихоня и мямля, с которой Эмбер

хоть и был мил, в глубине души презирал. И она, будто чувствуя истинное отношение, в разговоре с ним ещё больше робела и заикалась. Бесцветная глупая девчонка без особых талантов, чьей судьбой было выйти замуж за указанного отцом мужчиной, и тем самым укрепить политические и экономические связи семьи. Но этого не случилось. Ева заболела, угасая буквально на глазах Рейнарда. И, может быть, впервые за долгие годы он ощутил братскую привязанность к этой девушке. А затем и жалость, медленно переросшую в тихий гнев, когда он узнал о планах дяди. Ева не заслуживала такой участи. Быть преданной своим отцом, лишиться возможности хотя бы умереть, не став заложницей безумной отцовской любви.

Она не должна была быть здесь. Но перечить дяде не мог даже он.

— Как хочешь, — спокойно согласился вампир, передавая девушку. Затем подхватил фонарь, и бросил: — Тогда не отставай. Ждать не буду.

Рейнард тихонечко подул на покрытый испариной лоб девушки. Она уже пила кровь — и Истван, и этого старика-вампира, но казалось, что ей становилось только хуже. Сможет ли она пережить обращение? Лучше бы если этого не случилось. Ведь он не был уверен, что сможет убить Еву. Или Клэр, если время упущено. Но только человеческая жизнь имела ценность. Вампиры же были чудовищами, лишь притворяющимися людьми. И тот, кто им помогал, тоже был достоин смерти.

Ева была совсем легкой — болезнь истощила и так довольно хрупкую и худенькую девушку. Но спустя какое-то время руки всё же начали ныть, а спина болеть. Чтобы хоть как-то отвлечься, Эмбер изучал спину Германа, гадая, что же тот за вампир, и почему он согласился на предложение Лилля. Среди вампиров ценятся родственные связи, но старик едва ли был связан с Истван кровными узами. Насколько он успел изучить историю главных вампирских семей, влияние Истван лежало в Восточной Европе — в основном в Трансильвании. Самые же старые записи, касающиеся Мартелла, свидетельствовало о том, что он прожил во Франции всю свою жизнь.

— Если хочешь что-то спросить, сделай это, — не оборачиваясь, сказал Герман.

— Откуда вы родом?

— Не такой уж большой секрет, хотя меня удивляет, что именно это ты спросил. Мама — патрицианка из Рима, отец… он был воином из вождей алеманнов, пытавшихся взять город. Скажем так, знакомство их было довольно специфическим.

— Ваша мать была человеком?

— Они оба были высшими. И все же никто из их семей не поддержал их, и они переселились в Паризиум. Тогда это был совсем небольшой город на Сите. Я родился уже здесь.

— Они живы?

Герман ответил не сразу.

— Нет. Ты умеешь задавать неприятные вопросы, юноша. Моих родителей обоих подкосила чума, спустя несколько столетий. Отец в те времена оставил воинское дело, и был лекарем, и помогал смертным, вот и принес заразу в дом. Как оказалось, даже для высших эта болезнь была опасна… Могу ли я надеяться на ответную услугу, и узнать кое-что о твоей семье?

— Как вам будет угодно, — сухо ответил Рейнард, понимая, что отмолчаться не получится. Только вот он не был уверен, что если разговор зайдет о смерти его отца, он сможет сдержаться. Но старик спросил о другом.

— В роду Эмберов изучают и хранят информацию о высших на протяжении сотен лет. Но это не единственное, чем славится ваша семья. Иногда рождаются… довольно одаренные дети. Экзорцисты, медиумы, сновидцы… Скажи, у тебя есть какая-нибудь способность?

Рейнард замедлил шаг, неосознанно прижимая Еву к себе.

— Есть, но она едва ли представляет для вас интерес или угрозу.

Он соврал лишь на половину. Но если старик и заметил это, то не стал озвучивать.

— Я всё думаю, зачем Лилль отправил именно тебя. Ведь в случае беды опасности он потеряет не только дочь, но и своего племянника. И единственного оставшегося в своей семье.

— И к чему вы пришли?

— Одно из двух. Или магистр надеется, что вы как-то сможете обмануть меня, разыграв партию в свою пользу, или… он не так уж и боится тебя потерять. Если подумать, то после того, как Ева станет одной из нас, позиция магистра в ордене пошатнется. Ведь он показал свою слабость, заключив сделку с высшими ради личных интересов. И на кого обратятся тогда взгляды? Конечно, на молодого и блистательного Рейнарда Эмбера, имеющего необходимые знания и влияние, которое лишь увеличится, когда вы выйдете из тени дяди… Твой дед был Великим магистром до Лилля, и он получил свою нынешнюю власть во многом благодаря близости к семье Эмберов. Но не думаю, что нынешний магистр теперь готов делиться властью. Так что если ты умрёшь …

— Да, он не сильно расстроится, — согласился Эмбер, с трудом сохраняя спокойный тон. — Но это не значит, что я собираюсь здесь умереть.

Герман хмыкнул.

— Не стоит беспокоиться. По крайней мере, об угрозе с моей стороны. Ведь мы связаны гораздо сильнее, чем ты думаешь, юноша.

— И как же?

— О, разве этого нет в ваших библиотеках? Когда-то твои предки были моими слугами. До тех пор, пока я не отпустил их на волю. Откуда, думаешь, в вашей семье столько информации о высших? Конечно, я стёр из памяти твоего прапрадеда всё то, что может мне навредить. Но видимо, он оказался достаточно хитер, чтобы позаботиться о записях. Но я не злюсь. Такова человеческая натура.

— И… как вы можете это доказать? Что Эмберы служили вам?

— Способности, запечатанные в крови рода — совсем не случайны. Порой такое происходит, когда смертные пьют кровь высших, но остаются людьми. Не одно поколение твоих предков служило мне, и я был достаточно щедр с ними. Не злись. Это давняя история. На тебя я не претендую. Скорее, готов оказать протекцию. В том числе и против Лилля, если так..

— Довольно! Я никогда к вам не обращусь, месье, — холодно прервал его Рейнард.