Осколки (Трилогия)
Шрифт:
И что я скажу своим попутчикам? Простите, парни, но нам придется остаться здесь и плавиться на жаре в ожидании ветра? Вряд ли они будут счастливы. Правда, перечить не станут: после казни неудавшегося убийцы моя репутация сильно изменилась. Проще говоря, я начал внушать… Да, внушать. Но вовсе не уважение. Страх. Фрэлл! Этого совсем не нужно было добиваться! Как теперь рассчитывать на взаимопонимание? Конечно, знать, что любой твой приказ выполнят, не задумываясь, отрадно: можно не бояться наивной самодеятельности в неподходящий момент. Но
Город спускался к морю, а я поднимался вверх, щуря глаза, не выдерживающие ослепительного сияния стен домов и изгородей в солнечных лучах. Почти все постройки в Вэлэссе были сложены из каменных блоков белого цвета с еле заметным желтоватым отливом. Если я правильно помню страницы из «Атласа Недр», это лимируд. Не редкая порода, но пользуется довольно большим спросом из-за чрезвычайной легкости в обработке и, как следствие, очень широко используется. Разумеется, там, где его можно добывать: в землях, далеких от разработанных месторождений, стоимость каждого блока вырастает в десятки раз. А здесь, похоже, камень идет по бросовым ценам. Ценам… Опять деньги!
Все красоты опаленной солнцем Вэлессы не могли оторвать меня от размышлений о бедственном финансовом положении. Это что же, опять разбивать лагерь на природе? Спать под открытым небом? Бороться с муравьями, норовящими заползти в каждую складочку одежды? Не-е-е-е-ет! Не хочу! Надоело! Может мне надоесть романтика дальних странствий? Легко! Собственно, уже надоела. Я — человек… то есть, существо домашнее, больше всего на свете ценящее комфорт и уют мягкого кресла у убаюкивающе потрескивающих в камине поленьев, а если удастся разжиться бокалом вина и хрустящими хлебцами (правда, для этого нужно явиться на кухню и под страхом смерти заставить мьюри встать к плите), так и вовсе не жизнь получается, а сказка…
Размечтался, олух. Не сейчас. Тебе надо думать, как и где обустроить пребывание троих великовозрастных детишек и проследить, чтобы они не передрались друг с другом и с местным населением, пока ты будешь, как рыбацкая жена, смотреть в море, надеясь увидеть желанный парус… Ну вот, опять заклинило. Все, сосредоточься, Джерон! Перед тобой поставлена знакомая задача. Ты уже решал такую в столице, помнишь? И решил блестяще! Так что мешает тебе снова проделать то же самое? Всего-то и надо, что раскинуть «паутинку». Вот возьму и…
Что-то коснулось моей ноги. Точнее, натолкнулось на нее, но поскольку разница в весе и размерах между мной и неожиданным препятствием была огромна, упал не я. Упало оно. То есть, она. Девочка.
Смугленькая, что неудивительно: при такой-то погоде. Черноволосая, с туго заплетенными уложенными вокруг головы тоненькими косичками. При общей темной масти я ожидал и подходящего цвета глаз, но когда малышка подняла лицо, ахнул, увидев два удивительно светлых и ярких голубых озерца.
— Вы не ушиблись, юная госпожа?
Я нагнулся и помог девочке встать. Она отряхнула от белой пыли подол платья, явно перешитого из мужской
— Нет, не беспокойтесь обо мне, господин. Простите, что помешала вам.
— Помешала? Нисколько. Я ничем особенным и не был занят… Просто шел по улице. Ты здесь живешь?
— Да, господин. В соседнем квартале.
— Это уже совсем недалеко от городской стены?
Она кивнула, слегка покраснев: очевидно, стыдилась, что ее дом находится в одной из самых бедных частей города. Я взглянул на хрупкие запястья и тонкие щиколотки, отметив, что девочку немного пошатывает. Может быть, больна? Нет, скорее перегрелась на солнце: с такими темным волосами немудрено заработать солнечный удар.
— Давай, я провожу тебя.
— Что вы, господин, не надо!
— Не бойся и не называй меня «господином». У тебя голова закружилась, верно? Поэтому ты и столкнулась со мной. И хотя никто из нас в столкновении не виноват, я считаю себя обязанным привести тебя домой. Чтобы ты не налетела на кого-нибудь менее отходчивого. Согласна?
Протягиваю девочке ладонь. Малышка робеет, но все-таки вкладывает в нее свои пальчики. Горячая какая! Нет, ребенку совершенно точно нужно домой, в тень, выпить немного холодной воды.
— Ну, показывай дорогу! И… как тебя зовут?
— Юлеми.
— Какое красивое имя!
— Юли, зачем ты вышла из дома?
Невысокий, поджарый, как гончая, юноша бросился к нам и стиснул узкие плечики девочки пальцами, казалось, состоящими из одних только косточек.
— Я… мне было грустно одной, — голубые глаза виновато смотрели под ноги, на утоптанную землю, из которой пробилась было на волю трава, но встретив небывалый зной, скорбно поникла, словно желала вернуться обратно.
— Я же просил тебя оставаться здесь, пока меня нет! Тебе могло стать плохо.
— Собственно говоря, и стало, — заметил я.
Юноша сухо опустил подбородок, обозначая поклон.
— Я благодарен господину за заботу о моей сестре, но мне нечем…
— Заплатить? Разве кто-то говорил о деньгах?
Обветренные губы дрогнули:
— Вы потратили свое время, провожая Юли домой, и вправе…
— Требовать за это платы. Верно. Но веришь или нет, больше всего я не люблю что-либо требовать… Зато хочу попросить.
— Попросить?
Глаза, такие же голубые, как и у сестры, только чуть потусклее, удивленно расширились.
— Ну да. Вы ведь одни живете в этом доме?
— Да, но… Я не стану его продавать!
— А как насчет того, чтобы сдать комнаты постояльцам? Много заплатить не смогу, но они все равно пустуют, так что ты ничего не потеряешь. Мебель обещаю не ломать!
— Я… Мы бедные люди: благородным господам не к лицу жить с нами под одной крышей, — твердо заявил юноша.
— Хорошо, если уж назначил меня «господином», позволь мне самому решать, что к лицу, а что нет. Четыре стены есть, крыша есть. Много ли еще надо? Да и за девочкой присмотрим, если понадобится. Тебя, похоже, целыми днями в доме не бывает?