Осквернитель Соломон III
Шрифт:
Женщина несколько раз кивнула сама себе, и ее жесткий взгляд показывал, что он затронул запретную тему.
– Это не уйдет дальше этих стен, вы поняли?
– Он кивнул, но не давая словесных обещаний, которые не сможет сдержать. И женщина начала рассказывать свою историю тем же механическим голосом: - Отец положил Энджи в "Луна-Хиллз" вскоре после того, как определил туда Бернадин.
– Бернадин?
– Бернадин была одной из помощниц по дому, но она также была и лучшей подругой Энджи. Они выросли вместе.
– Я понял, - кивнул Соломон.
– Бернадин забеременела, и прошел слух, что ее изнасиловали, - темная ярость всколыхнулась во взгляде женщины, когда она покачала головой.
– И, будучи губернатором, вы прекрасно понимаете, он не мог позволить чему-либо испортить его репутацию
Соломон заметил явную ненависть к мужчине, которую она испытывала, выплевывая эти слова, это острое чувство буквально трещало, как электричество, сквозя в каждом жесте и произнесенной фразе.
– Конечно же, Энджи подняла огромную шумиху вокруг этого. И когда она приехала навестить Берни, то узнала, что там с ней плохо обращаются. Затем она обнаружила, что это касалось не только нее, но и всех этих несчастных пациентов. В то время, - добавила женщина с холодным взглядом, - врачи в психушке были под подозрением из-за большого количества пациентов, размещенных в этом учреждении. Там творилось настоящее зверство, - подытожила она, и ее подбородок слегка дрогнул.
– Я отправилась лично удостовериться в этом, и все было действительно настолько ужасно, как и говорила Бернадин. Людей просто оставляли беспомощно лежать в собственных испражнениях и моче, привязывали их к койкам и заключали в эти ужасные приспособления. Какие-то из них были похожи на гробы, другие - на клетки для животных. Некоторые пациенты целыми днями лежали в ваннах с ледяной водой. Это называлось гипер-какой-то-там-терапией, - ее тело содрогнулось от этих слов. – Некоторых пациентов пытали электричеством до тех пор, пока они не начинали мочиться под себя или испражнятся, или же откусывать половину своего языка. Другим ставили уколы инсулина, пока их не начинало тошнить и сводить судорогами. Подобный курс лечения превращал пациентов в неподвижные тела, что для врачей считалось исключительным успехом.
Дорогой, блять, Боже!
– Большинство медсестер были хорошими женщинами, - продолжала она.
– Но никто из них не осмеливался сказать ни слова из страха потерять работу или, что еще хуже, оказаться там в качестве пациента, - миссис Богарт словно прорвало, она продолжала извергать слова, будто они нагноились изнутри и должны были выйти наружу.
– В те времена нельзя было высказываться против врачей, это было подобно выступлению против Папы Римского или самого губернатора. Лечебница фактически принадлежала ему, являясь государственным учреждением. Не было ни единой возможности пресечь незаконную деятельность врачей или губернатора, - сказала женщина, прежде чем склониться ближе к ним.
– Тогда... Энджи и познакомилась с Соломоном. И она безумно влюбилась. И не подразумеваю ничего лишнего под этим: она была в здравом уме, и он тоже, - она сделала паузу, выдавая свое сожаление.
– Он был в психушке с малых лет. Родился и вырос в этих чудовищных стенах. Но это был его дом. Он любил его и взял на себя роль смотрителя этого места.
– Смотрителя?
– Не в буквальном смысле, но он, возможно, по факту им являлся. Он был всем и для пациентов. Брат, отец, сестра, мать - в ком бы они ни нуждались, он становился одним из них. Вся лечебница была его семьей. И он любил каждого из них, он был ангелом, - произнесла она с такой же жестокостью, как и все остальное.
– А как он туда попал?
– испуганно спросил Соломон.
– Я действительно не знаю, - призналась она.
– Если бы спросили мое мнение, то он был очередным мистически возникшем ребенком - результатом изнасилования одним из этих докторов дьявола, - от отвращения и ярости у нее задрожал подбородок.
– Или ангел, посланный Богом, - прошептала Хаос.
Женщина быстро кивнула на ее слова.
– И, милая, они так сильно влюбились друг в друга, что это было похоже на историю Ромео и Джульетты, только с еще более трагичными концом, - ее голос сорвался, и слезы потекли по щекам, когда она опустила взгляд.
– Эта глупая девчонка, - пробормотала она, покачав головой.
– Если бы она не попыталась отхватить больше, чем могла. Но, - она вытерла слезы кончиками пальцев, осторожничая с макияжем, - она не знала на тот момент все ужасные вещи о своем папочке, которыми тот занимался. Несмотря
Ее голова продолжала подрагивать, когда она уставилась на стол, а ее глаза приобрели странное выражение, губы нервно кривились.
– Она не знала, что папа заботился только о деньгах и власти, и все, что творили врачи, было разрешено им в обмен на их поддержку в его политическом положении, - она вытащила носовой платок и начала теребить его в руках.
– Энджи опрометчиво пригрозила врачам, и, прежде чем осознала это, ее уже принудительно госпитализировали туда.
Свист чайника прервал эти горькие и жестокие признания, и Лоррейн поспешила к плите. Соломон обхватил ладошки Хаос и поцеловал костяшки, когда они молча встретились взглядами. Шок, страх, замешательство и даже гнев омрачили ее лицо. Кивком головы он дал понять, что полностью разделяет все ее чувства. Какой же это был кошмар!
– Может быть, вам помочь, Лоррейн?
– внезапно предложила Хаос.
– Нет, деточка, я справлюсь. Вы мои гости, - объяснила она.
– В моей жизни не так много живого общения. Дети уже выросли и занимаются своими делами. Я не возражаю, ведь прекрасно помню все моменты своей жизни. И если бы мистер Богарт все еще был здесь, он бы сидел в своем кресле, куря, как дымоход, вызывая у меня аллергию.
Она несколько раз подошла к столу, сначала держа поднос с причудливыми чашками, затем с кофейником, а позже с еще одним подносом, на котором стояли сливки и сахар. Как только она снова села, они налили себе кофе, не проронив ни слова, деликатно постукивали ложками о фарфор, заполняя тишину перед началом серии ужасных воспоминаний.
– Я давно хотела воспользоваться этим сервизом, - сказала она, делая первый глоток.
– Он очень красивый, - Хаос улыбнулась, отпивая кофе.
Соломон сделал свой первый глоток и замычал в одобрении, не чувствуя уверенности, что готов к следующему кругу раскрытия тайн и прегрешений Уэстона.
Лоррейн поставила свою чашку и снова принялась теребить носовой платок, а Соломон крепко сжимал ладони Хаос, пока женщина собиралась с мыслями.
– Поначалу я была очень зла на Энджи. Времена и так были достаточно тяжелыми из-за войны. Но это было до того, как я поняла, что там происходит. Лишь зимой первого года, после того как Энджи оказалась в лечебнице, я узнала, насколько все было плохо, - она перевела свой взгляд на него, боль и сожаление заполнили складками ее лоб. Казалось, тяжесть испытываемой вины была столь велика, что она опустила свои глаза.
– Я несколько месяцев не навещала ее, - она продолжала кривить губы, нервно перебирая носовой платок.
От горькой боли, сквозившей в словах женщины, у него встал ком в горле, и ему стало трудно дышать. Он внутренне готовил себя к тому, что услышит. Некое отвратительное признание. Соломон крепче сжал руку Хаос в ожидании.
Лоррейн быстро заморгала, глядя на свой носовой платок.
– Я даже не узнала ее, когда увидела, - ее слова проскрипели сквозь устройство в горле, и Соломон напрягся, чтобы разобрать их.
Она покачала головой, вытирая выступившие слезы.
– Ее красивые волосы исчезли. Они побрили ее налысо. Она выглядела как военнопленная, - прошептала она, и теперь ее подбородок непрерывно дрожал.
– Ее морили голодом и избивали до полусмерти, - она наконец устремила на него полные слез глаза.
– Когда она увидела меня, то даже не узнала. А когда все-таки узнала меня, - она несколько раз тяжело вздохнула, ведя внутреннюю борьбу с собой, чтобы продолжить говорить, и ее пальцы дотронулись до коробочки, установленной в горле, заставляя Соломона напрячься от беспокойства.
– Она... она начала кричать и тянуться ко мне. Я никогда не забуду ужас в ее глазах. Она выкрикивала мое имя, повторяя снова и снова: "Помоги мне, помоги мне! Сестра, помоги мне!".