Осквернители (Тени пустыни - 1)
Шрифт:
Мысль эта обожгла. Хоть и темь стояла кругом, Ибн-Салман разглядел, что к воротам конюшни проскользнула женская фигура, закутанная во все белое... Впрочем, тоже ничего удивительного - любовное свидание гаремной прислужницы с галантным конюхом...
Из открытых окон гостиной в тишь цветника вновь ворвался пронзительный вопль.
– Я твой слуга!
– ликовал Алаярбек Даниарбек.
– Ты проиграл, дорогой! Теперь мне хватит на паломничество к Золотому Куполу.
– Пусть сгниет моя рука, бросавшая кости, - жалобно стонал Али Алескер.
– Снова голова моя осталась без шапки...
– Инжир не для вороны. Не умеешь играть, не бери в руки кости.
– Увы, мне сегодня не везет. Судьба повернулась ко мне спиной.
Падают удачно кости
радости сулят другим.
Как ни кину я на счастье
все на горе обречен!
– Бедняжка судьба! При малейшей неудаче вы, господа гордости, готовы из мести стянуть с себя шаровары и всыпать самому себе сотню палок.
– Сколько я должен вам, Даниар?
– Позволь, дорогой хозяин, напомнить, что нас зовут Алаярбек Даниарбек. А проигрыш ваш составил уж двести двадцать золотых, полновесных туманов.
– Несчастье! Так придется надеть власяницу, посыпать голову дорожной пылью и, протянув руку, восклицать у стены имама Резы: "О, дайте грошик бывшему помещику!"
– Знаменитый мудрец Ибн-Яшин, играя в нарды, говаривал: "Не жалуйся, а действуй! Иначе уподобишься умнику курду: волк унес ягненка, а дурак только изрыгал ругательства". Еще партию!
– Довольно!
– Успеете. Твоя "пых-пых" летит быстрее птицы. Она довезет вас в один момент... Вы их догоните...
– Куда довезет?
– рассердился Али Алескер.
– Кого догоню?
– А разве вы не наказали своему Шейхвали приготовить вашу "пых-пых"?
Ибн-Салман мало обращал внимания на спор игроков. Он старался понять, что происходит возле конюшни. Тревога и настороженность не мешали ему рисовать в воображении фривольные картинки. Но раздраженные слова Али Алескера заставили его подойти к открытому окну.
– Я еще хотел попросить вас, достопочтенный король игроков, завезти меня в Хаф, к моему доктору, - спокойно произнес Алаярбек Даниарбек.
– Я не еду в Хаф! Почему ты думаешь, что я еду в Хаф? Я никуда не еду. Я хочу спать!
– Ну и великолепно. Ну и не сердитесь. Давайте сыграем еще партию и... спать...
И Алаярбек Даниарбек так зевнул, что стало слышно во всех уголках Баге Багу.
– И больше ты ничего не знаешь?
– допытывался Али Алескер.
– А что я должен знать еще?
– Кого я должен догнать?
– Тех, у кого есть к тебе дело.
– Какое дело?
– Какое дело? Кого догнать? Откуда мне знать. Послушай, дорогой Али, сыграем? Или признай, что нет равного мне в нарды, а ты жалкий пачкун...
Джаббару ибн-Салману показалось, что целая минута прошла, пока Али Алескер ответил. И тон его ответа звучал совсем неуверенно.
– Я еще покажу, кто лучший игрок в нарды в Хорасане. Губернатор всегда уезжает из Баге Багу с пустым кошельком. Только уже поздно, и я...
– Собака приказывает своему хвосту.
– Алаярбек Даниарбек, позволь тебе заметить: сам ты маленький, а голос у тебя как выстрел.
– Кому же знать свой голос, как не мне.
– Разит точно пуля.
– Э, господин Али, конечно, ты искуснейший игрок. Разве стал бы я язвить так?.. Увы, стыдно потерпеть поражение от чужеземца-самаркандца, а? Не правда ли? Какой позор!
– издевался Алаярбек Даниарбек.
– Ставлю коня из своей конюшни. Играем!
Кости снова затрещали. Шашки запрыгали по доске.
Пожав плечами, Ибн-Салман отошел от она. Сначала он хотел вмешаться и напомнить Али Алескеру, что рассвет не за горами и что скоро ехать. Но теперь он решил повременить. Странные слова маленького самаркандца насторожили его. Этот проныра и наглец, Алаярбек Даниарбек, всюду сует свой нос. Конечно, он ничему не помешает, ничего не изменит, но лучше не разжигать его любопытства. Пусть играет в нарды. Да, надо будет предупредить, чтобы Али Алескер не брал его с собой в автомобиль. Не для чего. Приближаются слишком серьезные события.
Наступил момент разрубить узел. Хочет или не хочет вельможа-пуштун господин Гулям, но вьюки перейдут в руки тех, кому они больше нужны. Вы мирно спите в объятях жены, а с вашим караваном вопрос решен. Так предопределено. Конечно, не всевышним. Такое решается не на седьмом небе, а на земле, где аллах тот, у кого больше силы. Али Алескеру пора, давно пора ехать. Его курды выехали из Баге Багу еще позавчера. Сам Ибн-Салман не поедет. Все совершится без него. Конечно, стража каравана - из племени кухгелуйе - отчаянный народ. Без драки каравана не отдадут. Но и белуджи умеют стрелять. Их господин - Великий Убийца Керим-хан. Он человек действия. Ни один кухгелуйе не вернется на родину в свои долины гор Загроса. Колесо вертится - ось перетирается. Джаббар ибн-Салман много, очень много видел крови еще в те времена, когда его не звали Ибн-Салманом. Разве в свое время у него дрогнула рука, когда пришлось стрелять в своего друга Фарража, чтобы избавить его от пыток? Разве не он же, Джаббар ибн-Салман, когда-то на месте прикончил араба, убившего в ссоре соплеменника, и ни минуты не колебался, как не колебался во многих случаях? Но вообще Ибн-Салман предпочитает с некоторых пор оставаться в стороне. Он предпочитает срывать финики с пальмы чужой рукой. И все началось после того случая в Сулеймановых горах. Старику Дейляни, вождю шинвари, предоставили выбор: золото или смерть. Старик выбрал смерть. Ибн-Салман не забыл его слов, гордых слов: "Что есть жизнь? Дуновение, воздушный пар, водяной пузырь, факел, беспрестанно гаснущий. То едва виден он, то темен, то он блестит. Лишь иногда он дает свет, который вот-вот исчезнет. Ты сейчас прикажешь прервать мой жизненный путь. Найдутся, кто пошлет пулю остановить твое дыхание". Старик пошел на виселицу с гордо поднятой головой. С тех пор Джаббар ибн-Салман старался реже бывать там, где летают пули.
Керим-хана зовут Великим Убийцей. Пожимая ему руку, Ибн-Салман гадливо вздрагивает и исподтишка вытирает ладонь. Но Великий Убийца отлично знает свое дело. Кровавая репутация вождя белуджей не помешала, а может быть, именно и побудила Ибн-Салмана заключить с ним дружеский союз. "Я не люблю белуджей, - заявил Ибн-Салман во всеуслышание.
– Единственно достойный белудж Керим-хан. Иногда и порядочным людям приходится пользоваться ядом и желчью некоторых отвратительных животных".
Ибн-Салман считал себя порядочным человеком. Но он знал и арабскую пословицу: "Лев не одалживает зубов". Черт побери! Ходить во львах нелегко. И какой он, Ибн-Салман, лев? При виде крови ему теперь делается дурно. Проклятая болезнь расшатала его нервы. От одного вида крови он может просто упасть в обморок. Что скажут белуджи? Что подумает Керим-хан? Нет, Джаббар ибн-Салман предпочитал в иных случаях оставаться привидением. Он останется в Баге Багу и будет дергать ниточки. А там все, что надо, сделают марионетки-белуджи во главе со своим Великим Убийцей Керим-ханом.