Ослепительные дрозды (Черные яйца)

Рыбин Алексей Викторович

Огурцов, заплатив охраннику несколько червонцев, сразу прошел в зал и через десять минут уже сидел в верхнем кафе.

Группа была в точности такой, какой он представлял ее себе еще не слыша, собственно, музыки, а исходя из рассказов приятелей. Безголосые девчонки, бубнящие убогие, часто игнорирующие правила русского языка тексты, примитивные гармонии, отсутствие мелодий и слабое исполнение. Все это, впрочем, было в современной отечественной музыке в порядке вещей и такого рода коллективы пользовались большой популярностью.

В кафе было получше. Из нескольких задрапированных колонок, развешанных по стенам доносилась музыка. Тоже, не бог весть что,

но, все-таки, мелодия, игра, качество европейское. Эрик Клэптон — поздний.

Огурцов тяжело вздохнул, посмотрел с завистью на сидящих за соседними столиками девушек — в первую очередь, потом — на юношей — все они пили пиво, коньяк или элементарную водку и заказал себе кофе.

«Хорошо бы сейчас нажраться», — подумал он, прихлебывая «Эспрессо». «Вон с той девушкой, длинноногой. Нажраться, начать анекдоты рассказывать, за бока ее хватать. А потом — к ней поехать. Или, собственно, в гостиницу. Денег на гостиницу хватит. Почему нет? Да только у нее, наверняка дома папа с мамой, в гостиницу она с незнакомым мужчиной потасканного вида не пойдет, а мне пить нельзя. В бильярд, что ли, попробовать. Да ну его на хрен.»

— Позволите компанию составить?

Низкорослый, плечистый мужичок с очень ухоженным лицом, отличной стрижкой, распространяющий вокруг себя запах хорошего одеколона вырос рядом со столиком Огурцова. Одет был мужичок в традиционный для бизнесменов и бандитов средней руки просторный черный костюм, белую сорочку и ботинки, почему-то из крокодиловой кожи. Ботинки никак не вязались с общим обликом странного господина. Огурцов быстро прикинул, что обувка эта стоит на порядок дороже, чем весь гардероб коренастого.

— Ради Бога, — лениво ответил он и отвернулся.

— Винцом не угостишь? — вдруг спросил мужичок, присевший напротив Огурцова.

— Что?

Саша удивленно повернул голову и уставился на странного соседа.

— Винца, говорю, не нальешь, бригадир?

Мужичок улыбался. Огурцов никогда не любил банальных фраз вроде «он улыбался, но глаза его оставались холодными». Ничего похожего. Человек, если улыбается — то улыбается всем лицом. Он может быть злобным типом, может радоваться несчастью другого, но если он радуется — то радуется. От души. А если «глаза оставались холодными» — то он и не улыбается вовсе. Так просто рожи корчит.

Сосед Огурцова улыбался. Искренне.

— Я не понял. Это вы мне?

— Огурец, слушай, короткая же у тебя память.

— Я, право, — забормотал Огурцов. — Я, честно говоря… Напомните пожалуйста. Извините…

— «Ленфильм» помишь?

— Ну…

Огурцов начал судорожно перебирать в памяти лица знакомых режиссеров, актеров, светотехников, гримеров — несть числа лицам, которые он перевидал, пока трудился на киностудии.

— Э-э-э…

— Троллейбус-то забыл наш?

— Миша Кошмар!

— Михаил Васильевич, — корректно поправил его Миша Кошмар. — Ну, наконец-то.

— Господи… ты изменился, Миша… Прости, Михаил Васильевич.

Огурцов вдруг почувствовал себя неуютно.

— Да и ты, Огурец, заматерел слегка. Был-то полным сопляком. А в людях вообще не разбирался. Сейчас, не знаю — может, насобачился… Хотя — вряд ли. Такому не учат. Такое либо есть у человека внутри, либо нет. И ни зона этого не даст, ни война, ничто.

— Да-да, — неопределенно протянул Огурцов. — А ты… То есть, вы, как сейчас?

— Что это — «как»?

— Ну, где работаете? Чем занимаетесь?

— Чем занимаюсь? Троллейбусы впариваю разным козлам, — ответил Миша Кошмар и вытащил из кармана пачку «Кента». — А если серьезно, то контора

у меня.

— Контора? — Огурец еще сильнее ощутил уже почти физическое неудобство от присутствия этого неприятного ему гостя из прошлого. Явно криминальный тип. Мешает отдыхать. Нигде покоя нет — ни дома, ни в клубе… Только, разве, в «Катькином Садике». Да и то — покой относительный.

— Контора, — подтвердил Миша Кошмар. — А ты, я вижу. как был босяком, так и остался.

— Послушай, Миша…

— Михаил Васильевич, — снова улыбнувшись сказал Кошмар.

— Да. Конечно. Это все хорошо. Все замечательно. Я все помню, конечно. Только, Михаил Васильевич. Я сейчас не в настроении беседовать. Да?

Он постарался посмотреть на Кошмара так, как смотрели на врагов герои его романов — жестко, пристально, убедительно и т. д. и т. п.

Кошмар пожевал губами.

— Да… Другой бы кто так мне сказал — проблем бы огреб по самые «не могу». А тебя прощаю. Подельник, все-таки. Но ты не залупайся особенно, Огурец. А то, не ровен час, нахамишь незнакомому человеку и — пиши пропало. Ты же пишешь там чего-то? Как это называется?… Писатель — инженер человеческих душ. Точно?

— Ну…

Огурцов никак не мог с легкостью произнеси «вы» в отношении Миши Кошмара — бывшего беспаспотрного, затюканного и замороченного какими-то своими микроскопическими проблемами разнорабочего с «Ленфильма», мужичка на побегушках, которым помыкали все и вся.

— Ну, в общем… Так, по-разному.

— Ладно, не крути тут. Я все про тебя знаю.

— Да? В самом деле?

— В самом, в самом. Ну что, по водочке, писатель? Ты меня не бойся…

«А я и не боюсь», — хотел сказать Огурцов, но осекся. Понял, что, на самом деле. боится этого непредсказуемого персонажа, который, как снег на голову свалился за его столик. И, судя по всему — и по нынешнему виду Миши, и по тому, как легко он тогда, пятнадцать лет назад его, Огурцова, руками украл с киностудии троллейбус, он мужик далеко не простой. И, что самое неприятное — опасный. Непредсказуемый. Черт его знает, в каком он сейчас статусе находится? Может быть, вообще, крутой бандит. А с крутыми бандитами Огурцов дела иметь не любил. И самих их, бандитов, тоже не любил очень сильно. Хотя и написал о них несколько книжек — книгами он сам никогда эти произведения не называл. «Мое личное средство против дефолта», — посмеиваясь говорил он приятелям и издателям, когда заходил разговор о его ранних детективных романах. Действительно, детективы помогли им с женой пережить трудное время, он даже получал денег гораздо больше, чем прежде, в благодатные и стабильные времена короткого додефолтного периода когда казалось, что жизнь в стране наладилась, что люди начали зарабатывать деньги без мордобоев, стрельбы, когда ушел в прошлое грубый уличный рэкет, незаметно исчезли с улиц бритые парни в спортивных костюмах, когда начал расцветать шоу-бизнес и издательское дело, когда большинство из тех, кто хоть что-то мог и умел делать, увидели перед собой некую перспективу.

— Не бойся, — повторил Кошмар. — Я тебя случайно увидел. Память-то у меня на лица — будь здоров. Никогда не жаловался. Вот и решил со старым знакомым водочки выпить.

— Так я, ведь, не…

— Ой, только не надо, не надо. Я не мальчик тебе. Зашитый, что ли?

— Да нет, просто так…

— Просто так не бывает. Кодировался?

— Нет, говорю же… работы просто много, а я, как пить начинаю — так и все. Никакой работы.

— Ну, ты, просто меня удивляешь, бригадир. Помнишь, как на студии говорили — «Если водка мешает работе — брось!».