Ослепительный нож
Шрифт:
– За терпенье Бог даст спасенье!.. За терпенье Бог даст спасенье!
Вот подошёл к молодице, испуганно осенившейся крестным знамением:
– Всяк крестится, да не всяк молится!
Вот подошёл к купчине из рядов красного товара:
– Божница домашняя, а совесть продажная! Кутырь отворотился. Босой страстотерпец припрыгнул на палочке к другому купцу:
– По бороде Авраам, а по делам Хам!
Тот важно протянул благоюродивому голую деньгу да так и остался держать невзятую.
Въехал
– Дмитрушко, Дмитрушко, поешь хлеба-соли, а не христианския крови!
Властитель, исказив лик, занёс над лысиной святого человека оружие.
– Дмитрий!
– раздался истошный крик из каптана.
Толпа ахнула, ибо юродивый стал невидим. Шемяка выронил меч, вонзил стремена в конские бока и умчался в Кремль.
Над площадью прозвучал другой позов:
– Софьюшка!
Бывшая княжна Заозёрская опознала в толпе зовущую её Всеволожу.
– Взлезай ко мне, ясынька!
– протянула былая подруга белые руки.
Боярышня не замедлила принять приглашение. Раина впорхнула в каптан за ней следом.
– Ах, и ты тут, «чесотка да таперичи»?
– даже развеселилась Софья, расстроенная только что случившимся.
Каптан вполз во Фроловские врата, вскоре остановился у великокняжеского дворца, ещё не вполне отстроенного, окружённого сходнями и лесами.
Софья тем часом теребила Раину:
– Скажи, дурочка, о своих «привидениях» насчёт меня и государя, моего супруга.
Лесная дева нахохлилась:
– Не скажу!
Переходами женской половины дворца Софья повела Всеволожу и её деву, дабы употчевать гостью и себе отвесть душу, истомлённую одиночеством. Пришла блажь хозяйке отослать сенную девушку вниз, да Евфимия не дозволила. После бани они с Раиной, как равные, сменив воинскую сряду на сличную, сидели пред млеющей государыней, уплетая сладкое печиво, запивая медами и взварами.
– Подскажи-ка мне, ясынька, - вопрошала Софья, - куда вдруг подевался юродивый? Обыскалась его глазами! Так быстро юркнул в толпу?
– Он не прятался в толпу, - возразила боярышня.
– Куда же он спрятался?
– не понимала княгиня.
– Просто стал незрим.
Софья выронила надкушенный пряник.
– Ты не свою «чесотка да таперичи», а уж меня за дурочку держишь?
– Софьюшка, - примирительно подала ей упавшее лакомство Всеволожа, - оставим пустые споры, есть к тебе вельми важное дело.
– Печалуешься о ком?
– напряглась новая государыня.
Всеволожа кивнула:
– О малютках Василиуса.
– Сие новость!
– подняла брови Софья.
– Поведай-ка всё, что знаешь.
Выслушав рассказ Всеволожи, она задумалась. Потом с сердцем произнесла:
– Горе с тобою, ясынька! Мятущаяся бездомная сирота! Эк, тебя угораздивает,
– всегда ввергаться не в своё дело! То лезешь под крепостные стены, то ратоборствуешь средь мужей девой-витязем, то встреваешь в чужие смуты. Не передать, сколь зол Дмитрий Юрьич, не поймав сыновей врага. Грядущие супротивники! Не токмо ему, а наследнику, сыну Ванечке. Доищется, что виновница их спасения…
Евфимия перебила:
– Ты - женщина! И не жалко деток? Чьи б ни были.
– Не жги душу!
– взмолилась Софья.
– Что могу для них?.. А ты ступай вниз, - набросилась на Раину.
– Не твоим ушам слышать…
Лесная дева выскользнула из покоя. И вовремя. Спустя миг «ведьме», как её звал Шемяка, не поздоровилось бы. Ибо взошёл он сам. Вид имел мрачный.
– Фишка?.. Ты… тут?
– У меня гостит, - заявила Софья.
– Митя, - улыбнулась ему боярышня, - отчего в солнечный день ненастен?
– Неистребимая!
– процедил он сквозь зубы.
– Никакой я не Митя. Я государь, властодержец земли Московской!
– Каково державствуешь, государь?
– вопросила Евфимия с некоторым озорством.
– Глумотворшица!
– ещё пуще озлился Дмитрий Юрьич.
– Ведь не ляскалы точишь здесь. Через Софью затеяла вернуть вотчину… Шиш! В твоём тереме живёт Иван Котов, лучший мой боярин. По тебе ж давно келья плачет.
Евфимия поднялась.
– Неуютно тут у вас.
– Митенька!
– возроптала Софья.
– Окстись, что с тобою нынче?
– Ежедень неприятности!
– проворчал Шемяка.
– Только что юрод Максимка ошеломил: сгинул, как наваждение. А во дворце узнаю: Федька Басенок ночью из темницы исчез, сринул железа, как истый волхв, прошёл сквозь двери чугунные, стены каменные.
– Басенок, наслышана, воевода отменный, ценный литовский выходец, - вставила Всеволожа.
– Молчи уж!
– рыкнул Шемяка.
– Доводчики донесли: ты - спасительница детей Василиуса. Веры этому нет. Не по твоим силам дело. А заботушка у меня теперь вот где!
– хлопнул он себя по загривку.
Софья задрожала осинкой при последних словах супруга.
– Я вывезла княжичей из обители, - объявила Евфимия.
– Могла ли отдать малюток в лапы твоих кметей?
– Ты?
– задохнулся новый великий князь.
– Ты?
– О-о!
– простонала Софья.
– Задуши меня сеном, - предложила Евфимия.
– Константина Дмитрича нет на свете. Младшего брата твоего нет. Василиус ослеплён и в яме. Сёстры - под куколями. Заступиться некому. Ну!
Дмитрий Юрьич молчал.
– Отвезла детей к Ряполовским, - продолжала она.
– Скрыли их за стенами Мурома. Сама явилась к тебе, решить судьбу малюток по-доброму.