Ослепляющая страсть
Шрифт:
Я решил это проверить сразу. ID-карточка мамы осталась у меня, я поискал в ящике, нашел нужное приспособление, воткнул карточку в него и вошел на страницу банка, в котором, как я знал, мама держала сбережения. Я знал, что то, что я сейчас собираюсь сделать, противозаконно, но желание прояснить ситуацию было слишком сильным. Однако все оказалось в порядке, денег было даже больше, чем я предполагал, часть на депозите, часть на текущем счету.
Я закрыл банковскую страницу, встал и начал ходить по комнате, придумывая все новые и новые версии. А что, если у мамы появился поклонник? И тот вдруг бросил ее? Казалось невероятным, но ничего другого мне в голову не приходило.
Мои размышления прервал звонок мобильника – Илона сообщила, что прилетает завтра вечером. Она казалась нервной, но такой, взвинченной,
Пока мы разговаривали, вскипел чайник, я нашел пакетики с чаем, заварил себе чашку, снова сел у компьютера и вдруг, под влиянием неожиданного импульса, открыл папку «Корзина». И немедленно увидел письмо, от первой фразы которого у меня участилось сердцебиение: «Дорогая Ильзе, думаю, тебя может заинтересовать…»
Я открыл письмо. Оно было не намного длиннее:
«Дорогая Ильзе, думаю, тебя может заинтересовать вот этот файл» – и ссылка.
Письмо было подписано, отправительницу я знал: своих учителей мы помним хорошо, особенно тех, которые нам досаждают. Да, именно из-за этой дамы мы с Илоной оба остались без медалей – ей, казалось, доставляло удовольствие требовать от нас больше, чем от других, ставить «тройку» там, где другая учительница нашла бы справедливой «четверку» или даже «пятерку». Родной язык и родная литература – это не математика, а сочинение оценивают, не только исходя из грамматических ошибок, там можно всегда найти, к чему придраться. Однажды мы пожаловались матери, но она сразу отрезала: «Если учительница решила так, значит, она права». Правда, потом мать шепнула мне: «Потерпи!» И я сделал из этого вывод, что в душе она думает так же – что нас специально изводят. В чем дело, я узнал намного позже, уже после окончания школы, вот тогда мать однажды сказала мне: «Ты удивлялся, почему Элеонора с вами так строга – она в молодости была влюблена в твоего отца, но отец предпочел меня».
Я знал, что Элеонора несколько лет назад вышла на пенсию, и если она написала маме…
Меня охватило дурное предчувствие, и я нервно нажал на ссылку. Что там может быть? Какое-то собрание, на котором говорят гадости об отце? У отца было много врагов; после того как нас выставили на улицу, он без разбора проклинал новую власть, как-то даже обругал старосту волости, обвинил в том, что тот, дескать, «перекрасился» – в советское время тот работал парторгом совхоза.
Или там что-то нехорошее обо мне? Несколько лет я трудился в инвестиционном фонде, и однажды мы здорово прогадали, из-за чего немало людей потеряли свои деньги. Сам я, в прямом смысле, в этом виноват не был, но…
Однако то, что я увидел, поразило меня. На экране появился зал, полный народу, точнее, полный женщин, все в отличном, в возбужденном настроении, как будто выпившие. Играла музыка, они хлопали в такт. Все это вроде происходило где-то за рубежом, среди женщин я заметил и желтокожих, и чернокожих, естественно, были и белокожие.
Какой интерес это могло представлять для мамы?
Затем на экране появился мужчина. В отличие от женщин, он был совершенно нагой. Это был смазливый, спортивного телосложения мулат, с мощным мужским атрибутом, которого он, казалось, совсем не стеснялся, а наоборот – гордился им. Он ходил по залу и демонстрировал его женщинам – и предлагал ублажить его разными способами; и встречались те, кто…
Вдруг я застыл и почувствовал, что краснею. Камера сфокусировалась на следующей женщине, и она – я не поверил своим глазам… Вызывающий взгляд, гордая улыбка, самоуверенные движения – все то, что я так часто видел… Не было никакого сомнения – это была Илона. Ее длинные светлые волосы, ее худое лицо, ее маленькие глазки и острый нос, ее узкие губы… И затем эти губы…
Я резко выключил компьютер.
Гуляя по темному поселку, я подумал, насколько изменился мир. Я был в переходном возрасте, когда началась перестройка. Помню, как в кино впервые увидел нагую женскую плоть – тогда это было редкостью. Затем провели кабельное телевидение, на каком-то немецком канале раз в неделю показывали развлекательную передачу с раздеванием. Родители не позволяли мне смотреть, но, когда их не было дома, я, как загипнотизированный, сидел целый час перед телевизором. Об интернете тогда никто и не слышал. Когда он появился, я уже жил в Таллине и был женат. Развелся я после того, как случайно увидел жену в машине, целующуюся с другим. Я ничего не сказал, просто в тот же вечер собрал вещи и закрыл за собой дверь. Сперва она удивилась, позвонила, но очень уж настойчиво вернуться не предлагала. Вторично я тот ад, что во мне тогда царил, переживать не хотел. К тому времени Таллин был полон борделей, возникла потребность – иди, на здоровье. Я часто думал, что привело этих девиц туда, только ли нужда или и стремление вкусить приключений? Или желание жить легко и красиво? Ведь у каждой из них были родители, у многих наверняка и братья. Иногда я спрашивал, знает ли мать, чем она занимается? Все утверждали, что скрывают свое занятие. Несколько раз я любопытствовал, не думала ли она о том, чтобы играть в порнофильме? Они от ужаса закатывали глаза – еще чего не хватало! Следовательно, некое чувство стыда у них сохранилось: они были готовы продавать себя, но не хотели, чтобы об этом стало известно.
Я стал размышлять над тем, какие скачки проделала мораль за века. В Древнем Риме оргии ничего необычного собой не представляли, хотя отношение к ним было разное, так, Октавиан отправил в изгнание как Овидия, участвовавшего в пирушках его дочери, так и саму дочь. Христианство старалось искоренить сексуальную жизнь, любовью разрешалось заниматься только законным супругам с целью производства детей. Некая Чечилия сумела в брачную ночь объяснить мужу, что есть только один правильный вид любви – платонический; впоследствии ее объявили святой. В то же время папы римские устраивали оргии в Ватикане, а монахи в своих монастырях занимались черт-те чем. Только советской власти удалось победить проституцию и, в какой-то степени, и содомию, для чего понадобилось дополнить уголовный кодекс соответствующим параграфом. Теперь эта власть вышла в тираж, а люди, выросшие при ней, еще не все умерли; так и моя мать, до вчерашнего дня.
Было очевидно, что мораль – относительное явление, что ее можно, как пояс, то затянуть, то распустить; можно обойтись и без ремня, только тогда штаны упадут. Такую жизнь без штанов называли «европейскими ценностями», не думая о том, что всего лишь век назад ценности на нашем континенте были совсем другими, так что правильнее было бы сказать «ценности нашей эпохи» или даже «нравы нашей эпохи». Эстония со своими традиционно свободными половыми отношениями, казалось, легко приняла мораль нового мира, что же касается русских, то они могли всегда получить отпущение грехов.
Подумал я и о том, расист я или нет? Отнесся бы я к тому, что увидел, иначе, если бы «партнером» Илоны был белый мужчина? Скорее, это показалось бы еще отвратительнее – белый человек, опора цивилизации, опустившийся на один уровень с дикарями. Но так ведь оно и было – тот мир, чернокожих, одержал победу – нам не удалось заставить их вести себя по нашим понятиям, зато это удалось им.
Прогулка привела меня на дальний конец поселка, и я услышал сильный приторный запах – сирени! Я и забыл уже, что колхоз в конце советского времени посадил здесь сиреневую аллею длиной метров сто. Мать, когда я предложил ей после своего развода переселиться ко мне, ответила: «Я не могу жить без нашей аллеи!» Действительно, такого изобилия сирени я не видел нигде.
Мы и с Илоной тут гуляли, вдыхали этот запах – как он сочетался с ее поведением? Или именно аромат сирени возбудил в ней истовую сексуальность? Теперь мне стало ясно, почему она перебралась в Лондон – наверняка заимела там множество любовников. Только пресыщенность может толкнуть человека на такие безумства. В Эстонии она не смогла бы так вольно себя вести, пошли бы слухи, по-видимому, она не подозревала, что запись вечеринки могут выставить в интернете, тем более что кто-то из нашего поселка может ее увидеть. С какой стати Элеонора копалась в порнушке? Наверно, чтобы почувствовать свое моральное превосходство над всеми, кто в пороке погряз. Надеялась ли она найти компрометирующий материал? Почему бы и нет. Только сейчас я вспомнил, что одна моя одноклассница стала стриптизершей, а другая работала в Греции официанткой в клубе. Может, учительница искала видео с ними? Не исключено; но это уже значения не имело. Главное, что поселок поймал Илону на бесстыдстве, и мама не пережила такого унижения.