Ослиная Шура
Шрифт:
– Ослиная, я не допускаю тебя до уроков, пока не явишься с матерью на педсовет.
Но в тот раз всё же обошлось, поскольку по остальным предметам у Шурочки были очень твёрдые пятёрки. А сейчас…
Мать её преподавала в МГУ диамат, поэтому детство девочки перетекало из количества в качество, перечёркнутое единством борьбы противоположностей под дружное улюлюканье отрицания отрицаний. И призрак Ивана-дурака шлялся по Европе, разыскивая светлое коммунистическое Завтра, или Послезавтра, которое весьма проворно ускакало куда-то на коньке-горбуньке.
Перечитывая
За что бы она ни бралась, к чему бы ни прикасалась, всё получалось кому-то наперекор. Этот кто-то тут же принимался высоконравственно поучать, научать и увещевать нашкодившую школьницу, но натыкался на свернувшегося в клубок ёжика. Шурочке очень даже нравилось быть ёжиком: все её поучители и научатели, уколовшись об иголки, вопили, визжали, возмущались на разные голоса, но ничего не могли поделать с колючим клубочком.
Вот и сейчас: очередной раз, вызвав огонь на себя, Шура практически сорвала урок, потому как Очковая ещё не скоро успокоится. А одноклассники вместо коллективного «спасиба» будут выказывать коллективное «фэ». Ну и что, много ли с них возьмёшь? Особенно с Райки-воровайки. Тоже мне, подруга называется: отбила Олега у неё с одной единственной целью – досадить. Но ничего не вышло. Если Олег бросил Шурочку ради Райниных пушистых ресниц и полутомного взгляда, то жалеть нечего – дрянцо, а не мужик. Может быть, не было бы так обидно, только Райке всё равно с кем целоваться. И Олежек, поплясав вокруг Раечки, так и останется ни с чем. Эта коллекционерка очень скоро его на другого мальчика сменяет. Ну и что? – каждому своё!
«Люби его, люби, как я…», – напевала Шурочка, вприпрыжку сбегая по лестнице, но где-то в глубине то ли сознания, то ли совести ворочался ленивый вопрос: что ей будет за срыв урока? А что может быть за правду? Расстреляют? Выгонят? Не допустят к выпускным экзаменам? Нет, не посмеют. Мамашка на сегодняшний день является очень крупным и уважаемым преподавателем диалектического материализма в МГУ, и нижестоящие материалисты могут только щёлкать зубами от зависти. Калерия, между прочим, знает, что руки у неё коротки. Вот только мамашка опять запилит до смерти. Ну, ничего, потерпим.
Решив таким образом, что ничего не случается просто так, и что ни одна стерва в коммунистическом подлунном не заставит её силком любить недалёкого философа, к тому же конченого сифилитика, Шура беспечно отправилась «куда глаза глядят». Не успела девочка сделать и нескольких шагов, как сзади, площадкой выше, раздался дробный стук башмаков какого-то бегущего вслед за ней мальчишки. Что это какой-то мальчик, а не девочка – Шура ничуть не сомневалась, ибо таким лошадиным аллюром бегать могут только пацаны. И тут же удостоверилась в своей правоте, поскольку услышала очень знакомый голос:
– Шурочка!
Голос этот принадлежал красавчику Вовочке, неизвестно как умудрившемуся выскочить из класса вслед за изгнанной одноклассницей. Шура, конечно, узнала голос Вовочки, но останавливаться не собиралась. Мало ли что взбредёт этому непутёвому в голову. У Шурочки с этим одноклассником, похоже, были совсем разные дороги, поэтому девочка не реагировала на окрики. Наконец, Вовочка всё-таки догнал девочку, только что разыгравшую перед классом дуэль с самой Очковой! За это, наверное, Шурочка заслужила такое необыкновенное внимание.
– Постой, Саша! – Вовочка схватил девочку за руку, и смело посмотрел ей в глаза. – Я ведь за тобой не просто так гонюсь. И выбраться сейчас из класса для меня было не просто! Однако я специально удрал, чтобы поговорить с тобой. Поговорить, чтоб никто не слышал.
– Весь вопрос в том, захочу ли я с тобой разговаривать? – пожала плечами девочка, но высвобождать свой захваченный в плен рукав не стала. – И почему я вдруг тебе понадобилась? За тобой все наши девочки бегают, как верные цепные собачонки, только помани пальчиком – не откажут. Зачем же я тебе нужна? К тому же, у меня есть свой друг, разве ты не знаешь?
– Олег?! – заулыбался Вовочка. – Этот козлёнок давно уже с твоей подружкой в зажимбол играет. Разве не знаешь?
– Знаю. Поэтому я подружек стараюсь не разводить, – нахмурилась Шурочка. – Зависть – самый паскудный человеческий грех. Именно отсюда возникают тысячи производных.
– Как ты сказала?! – Воскликнул Вовочка и даже остановился. – Грех?
– Конечно, – удивилась девочка. – Разве что-нибудь не так?
– Так! Всё так! – обрадовался одноклассник. – Я никогда не ожидал, что мне так повезёт!
– Вот как? И чем же я тебе радость доставила?
– Пойдём со мной, я недалеко от школы живу и дам тебе одну вещь, – проговорил Вовочка. – Ты должна сегодня же это увидеть, только тогда поймёшь, как люди могут ошибаться.
Слова одноклассника прозвучали так убедительно, что Шуре захотелось поверить мальчику. Впрочем, почему она должна пугаться одноклассника? Мало ли, что за ним бегали все девчонки. Но он на поклонниц, похоже, не очень-то обращал внимание. Такой характер заслуживает уважения. К тому же, Вовочка проговорился, что должен показать что-то интересное, находящееся у него дома. Идти к нему домой? Хотя сейчас день, но…
– Послушай, – неуверенно начала Шура. – Я тебе почему-то верю, но не лучше ли будет, если я возле подъезда подожду? Ты можешь спокойно вынести и показать мне то, что хотел.
– В подъезде? – скуксился Вовочка. – Не веришь, значит?
– Ну, хватит тебе! – Шура раздражённо толкнула мальчика рукой в плечо. – Я не мегера вовсе, но ходить в гости так вот запросто…
– …к незнакомым пацанам, – ехидно подхватил Вовочка, копируя голос Шуры, – мне мама не велит, да и Очковая сразу причислит в сексуальные соблазнительницы мужского народонаселения.