Османская Турция. Быт, религия, культура

Льюис Рафаэла

Немусульманам не разрешалось посещение мечетей, за исключением тех случаев, когда они были переодеты мусульманами и находились на богослужении с молчаливого согласия мусульманских семей. Такая ситуация возникала, когда, например, дипломат желал ознакомиться с интерьером мечети и заслуживал доверие своим знанием мусульманских обычаев. Но присутствовать на молитве не разрешали до тех пор, пока человек не продемонстрировал умение совершать все ракяты – положения тела при молитве.

Вокруг огороженной территории мечети располагался ряд учреждений, иногда в строгом геометрическом порядке, предусмотренном планом городского архитектора, но часто и без всякого порядка. В основном это были медресе, центры религиозного образования. В архитектурном плане они представляли собой ряды купольных зданий. Они декорировались цветными кафельными плитками, глазурованными кирпичами, мрамором, украшались колоннадами, стрельчатыми входными арками, что придавало им изящный и достойный вид. Когда вокруг мечети выстраивали несколько таких медресе, они напоминали небольшой университетский городок. Студентам предоставляли бесплатный пансион и ежемесячную стипендию, в их кельях были стенные шкафы и печки – все это вместе с комнатами для занятий, учительской, часовней, библиотекой и санузлами размещалось в одно– или двухэтажном строении. В кухне нужды не было, поскольку учителя и студенты питались в

пристройке к мечети – общественной кухне. Сюда ежедневно приходили бедняки квартала, чтобы наполнить едой свои кастрюли и унести пищу домой, в свои семьи, ее хватало на обед, оставалось и на ужин. Медресе, где изучали курс медицины, соседствовали с больницами и часто с психбольницами. Высшее медицинское училище, основанное султаном Баязетом II (1481–1512) во второй столице Эдирне, включало психбольницу с отдельными комнатами для каждого пациента и просторный шестиугольный общий зал с прекрасной акустикой, посреди которого располагался фонтан под открытым куполом, – звук льющейся воды оказывал на больных психотерапевтический эффект. В конце зала была сооружена платформа, где сидели и играли музыканты, чтобы оказать благоприятное психологическое воздействие на меланхоличных пациентов. Для неверных в большинстве городов существовали отдельные больницы, укомплектованные искусными, хорошо обученными врачами. Как правило, больничное меню отличалось разнообразием. Если больничная столовая готовила еды недостаточно, то ее доставляли из общественных кухонь.

Вблизи мечетей находились также библиотеки, на полках которых хранились лежащие плашмя книги в переплетах, а в сундуках – связки не сшитых листов рукописей. Названия книг надписывались на обложке, но не на корешках переплета, текст писали тростниковым пером на глянцевой бумаге, а не на пергаменте. Иногда книгу «одевали» в суперобложку, иногда вся книга помещалась в защитную обертку. Пол библиотеки был покрыт циновками, на которых, скрестив ноги, сидели посетители, погруженные в чтение, и только в дневное время, поскольку во избежание пожара запрещалось зажигать свечи и курить.

Одним из излюбленных времяпрепровождений считались общественные бани, которые по своему устройству напоминали простейшую мечеть. Над ней возвышался центральный большой купол в окружении нескольких малых. Некоторые из крупных бань, особенно те из них, которые строились на целебных источниках, имели женские и мужские отделения. Правда, женщины допускались лишь в определенные дни недели. Тогда на двери вывешивалось полотно, предупреждавшее мужчин о необходимости держаться подальше. Другие бани строились исключительно для людей одного пола. В бане имелась раздевалка, большие и богатые бани предусматривали также отдельные комнаты, а порой мраморный пол и декоративный фонтан. Всегда присутствовал служащий, занимавшийся приготовлением кофе. Он следил за жаровней, ощетинившейся рукоятками медных кофейников. Далее, в больших банях имелись теплые помещения со скамейками для отдыха и массажа, но всегда была предусмотрена парилка, зал под центральным куполом с нишами в стенах и небольшими мраморными бассейнами, наполнявшимися горячей и холодной водой, которую черпали из бассейна небольшой медной чашей и плескали на купающегося. Угловые ниши частично завешивали кожаными занавесками с целью уединения. В куполах наверху проделывали отверстия размером с блюдце для выхода пара. Если, как в Бурсе, бани не снабжались водой из естественных теплых источников, то вода поступала из подземной цистерны посредством водозаборного колеса, вращавшегося быками, и подогревалась способом, известным еще византийцам, – печами под баками с водой или жаровыми трубами, скрытыми под кафельными плитками стен. Когда раз в месяц 20 дворцовых пажей и 10 помощников брили в большой бане, построенной Селимом II (1566–1574), всех ага – глав дворцовых служб, – огонь в печах поддерживали гребцы галер, отряженные по этому случаю флотским начальством. Некоторые из этих больших бань имели великолепный вид; при них были конюшни, продовольственные лавки и кофейни, палатки, торговавшие прохладительными напитками, шлепанцами и полотенцами. Все бани, содержавшиеся за счет вакфов, были бесплатными, и, хотя обычно служащим давали чаевые, это было необязательно. Поскольку бани считались важными центрами общения, регулярно посещавшимися жителями квартала, посетители всегда старались оставить мелочь ради поддержания добрых отношений с обслуживающим персоналом.

Определенные махалля представляли собой главным образом деловые кварталы, в них преобладали крытые рынки, центры торговли и коммерции и ханы – постоялые дворы, которые использовались в нескольких целях: они служили гостиницами, центрами оптовых сделок и складами. Ночлег странствующим купцам они предоставляли либо в общих залах, либо в отдельных номерах. Самые крупные из них, обычно двух-трехэтажные здания из кирпича или камня со скошенными оцинкованными крышами, обычно образовывали узкие переулки по обеим сторонам главной улицы, превращая ее в основной центр сделок. За каждым массивным парадным входом помещались комнаты для привратника и хозяина гостиницы; вокруг дворика, куда войти можно было тоже из парадного, располагались сводчатые камеры хранения для багажа посетителей и фуража для животных, конюшни и кузни, кофейная лавка. На верхних этажах обычно были размещены спальни, умывальни и туалеты. В некоторых ханах хранилища купеческих товаров использовались как магазины, в других – комнаты служили чем-то вроде фабрик, в которых доводились до товарного вида полуфабрикаты, особенно там, где надежность здания позволяла хранить по ночам такие ценные товары, как серебро и меха. Многие постоялые дворы строились для того, чтобы поддерживать своими доходами мечети, поскольку в дополнение к плате за пансион купцы оплачивали любую другую услугу, а также платили небольшой налог за прием и отпуск своих товаров.

Рынки делились на три вида: бедестан, чарши и базар. Бедестан и чарши представляли собой крытые одноэтажные постройки с потолками в форме небольших куполов, опирающихся на столбы. Они всегда строились рядом с мечетью и, подобно ханам, предназначались для пополнения доходов вакфа, который финансировали. Бедестаны первоначально служили для хранения и продажи шелков, а также других ценных тканей, затем в них стали скапливаться ювелирные изделия, золото, драгоценные камни. Поскольку банков не существовало, многие богатые люди хранили свои сокровища в кованых сундуках и оставляли их на хранение под присмотром служащих или стражников бедестанов. За это они платили некоторую сумму вакфу. Вокруг бедестанов располагались чарши, крытые ряды лавок и палаток, в которых предлагался на продажу широкий и разнообразный набор мануфактурных товаров. Постройки были простыми и прочными, обычно из камня и кирпича, с небольшими окнами в крыше или стенах, через которые проникал свет. Пользование открытым огнем запрещалось. На рынках было прохладно летом и тепло зимой. Каждый торговый ряд предназначался для продажи какого-нибудь конкретного вида товаров. Например, в платочном ряду предлагались на продажу все виды изделий с вышивкой:

кисеты для табака, пояса, кафтаны, покрывала для стеганых одеял и обогревания ног, наволочки и полотенца с искусным орнаментом. Там продавались также домотканые изделия из Дамаска, Алеппо и Бурсы, в которые заворачивались купальщики в банях или которые использовали на фартуки бакалейщики, парикмахеры и содержатели кофейни. Были и ряды ковровщиков, медников, ювелиров, расплющивавших металлические бруски в пластины, которые становились не толще бумаги для переплета книг, а также ряды волочильщиков проволоки, изготовлявших отделочный материал из чистого золота и серебра для ножен, седел, праздничной одежды, сидя на земле и наматывая тончайшую нить из этих металлов на большой палец ноги. Встречались ряды седельщиков, аптекарей, сапожников – перечень можно продолжать бесконечно. Торговые лавки занимали мало места, некоторые из них были не более 3–4 футов в ширину и высоту. Хозяева не обозначали на них своего имени, не украшали их, не рекламировали качество своего товара, не зазывали покупателя – ведь люди приходили на чарши за конкретными товарами. Поэтому и сделки здесь заключали с меньшим стремлением поторговаться, чем на открытых уличных рынках. Владелец лавки сидел на деревянной или каменной скамье перед торговым рядом, а покупатель подходил к нему и начинал неспешный разговор о товарах, которые намерен купить.

Работать начинали очень рано, вскоре после ранней молитвы, а примерно в 11 часов утра торговцы легко завтракали либо едой, принесенной из дома, либо посылая за ней в соседнюю лавку. Все бедестаны и некоторые чарши закрывались в полдень, некоторые оставались открытыми до послеполуденной молитвы. Сигнал к закрытию всегда подавал смотритель у ворот, ударяя ключами по железным воротам, напоминая верующим о молитве и предупреждая купцов, покупателей и праздных посетителей, толкавшихся в торговых рядах, о необходимости удалиться. Затем хозяева лавок опускали двери, которые крепились на петлях сверху, и закрывали свои торговые палатки; на товары, остававшиеся перед дверью, они набрасывали какую-нибудь дерюгу или старый ковер и уходили, поскольку на ночлег здесь ни один торговец не оставался. Затем ворота рынка надежно запирались, а примыкавшие к нему улицы и переулки всю ночь патрулировались рыночными стражниками.

На торговых улицах, крупных рынках находились фонтаны, баки с водой и насосы на случай возникновения пожара. Большой рынок Чарши Мыср, первоначально построенный из дерева, пережил несколько пожаров, пока не сгорел полностью в 1609 году. Затем его вновь отстроили уже из камня в виде красивого комплекса зданий под просторными сводами. После этого на рынок вернулись торговцы мастикой и сурьмой, кореньями, семенами, краской, хной, сандаловым деревом и камедью. В помещениях за воротами заседал коммерческий суд. Группа судей, помимо выполнения других функций, следила за тем, чтобы никто не пытался монополизировать торговлю каким-нибудь товаром. Они же устанавливали верхнюю границу цен. Бююк Чарши, Большой рынок Стамбула, занимал огромную площадь и был окружен стеной с 18 воротами. В нем помещалось 67 крупных торговых рядов, каждый из которых носил название соответствующего ремесленного цеха. Там имелись десятки малых боковых торговых рядов, 3–4 тысячи лавок, мечети, склады, мастерские, торговые школы и различные вспомогательные службы. В двух его бедестанах сосредоточивались огромные богатства, их охраняла собственная стража и обслуживали специальные бригады курьеров и носильщиков. К Бююк Чарши примыкали книжный, блошиный и открытый продовольственный рынок. В целом это было невиданное в мире скопление различных товаров.

Базары, или открытые уличные рынки, были главным образом продовольственными. Под навесами, тянувшимися вдоль улиц, ежедневно происходили шумные столпотворения. Обычно они продолжались с восхода до заката, хотя некоторые палатки закрывались к послеполуденной молитве и в полдень по пятницам. Некоторые рынки выделялись разнообразием, качеством и ассортиментом товаров в какой-то определенный день недели, и именно эти рынки давали название тому району города, где они располагались.

Рынок рабов Стамбула близ Обгоревшей колонны находился под пристальным наблюдением. Рабы-мужчины содержались в чистоте, и обращались с ними гуманно. Из женщин только темнокожие рабыни продавались для черных работ, особенно бдительно охранялись привлекательные белые рабыни. Многие из них были черкешенками и грузинками, доставляли женщин и из Южной России, где тяжелые условия крестьянской жизни позволяли надеяться на более сносное существование в гареме богатого семейства. Белых рабынь привозили в хорошем физическом состоянии на чистых лодках, размещали на постоялых дворах в столице, где они, получая хороший уход, готовились к новой жизни. Самые красивые рабыни отбирались главой черных евнухов для сераля, остальные же шли на продажу.

Закон, регулировавший рабство, предусматривал пять категорий рабов. В первую входили пожизненные рабы – мужчины и женщины. Вторую категорию составляли рабы, чье освобождение от неволи зависело от обстоятельств. Если возможность освобождения зависела от каких-либо событий в жизни хозяев, например вступления в брак его дочери, благополучного возвращения из паломничества, смерти хозяина, тогда это условие заверялось кадием и не могло быть отменено, когда раба продавали, нанимали или отдавали в залог; правда, цена становилась ниже. Рабам третьей категории разрешалось заниматься бизнесом на основе самообеспечения. Им позволялось покупать, продавать и приобретать имущество. Они несли ответственность за свои сделки и долги, но, если умирали бездетными или не оставив завещания, их имущество наследовали хозяева. Если же у таких рабов оставались дети, наследовавшие имущество родителей, то они все равно оставались собственностью хозяев. К четвертой категории относились рабы по контракту; их освобождали за определенную сумму денег или после выполнения определенной задачи. В пятую категорию попадали те семьи, чьи дети были признаны или приняты их владельцами. Хозяин мог убить раба, но даже в худшем случае отделывался минимальным наказанием. Он мог подарить, продать или заставить раба вступить в брак по собственному усмотрению, хотя брачную пару разлучать запрещалось. Менее ценный раб порой представлял меньшее бремя: любые штрафы и компенсации за раба оплачивались хозяином исходя из стоимости этого живого товара или в возмещение отдавали самого раба. Поскольку раб был собственностью, кража раба-ребенка считалась преступлением, в то время как кража ребенка из свободной семьи таковым не считалась.

Все рынки, крытые и открытые, регулярно посещали инспекторы по весам и мерам. Главным инспектором Стамбула был сам великий визирь, который обходил рынки каждую среду в сопровождении главного кадия и аги янычар или самостоятельно в другие два дня, чтобы убедиться в соблюдении правил торговли и покарать за их нарушение. Инспекторы обладали правом назначать строгое наказание всем торговцам, которые, например, использовали фальшивые гири. Два помощника инспектора укладывали провинившегося спиной на землю, в то время как два других поднимали жердями его ноги вверх, подставляя ступни ударам деревянных прутьев толщиной в палец. После такой жестокой порки ноги распухали, несколько дней человек передвигался с трудом, и все узнавали о его проступке.