Османская Турция. Быт, религия, культура
Шрифт:
Хотя здравоохранение находилось на хорошем уровне, многие люди, и простые и образованные, прибегали к услугам святых старцев и женщин-знахарок так же часто, как и к помощи врачей. О больных в семьях, особенно о детях, обычно заботились женщины, которые больше соблюдали религиозные обычаи, чем мужчины, и прибегали ко многим средствам, не имеющим сколько-нибудь научного обоснования. Если натирание живота перламутровым маслом не избавляло ребенка от конвульсий, то часто прибегали к заклинаниям; ночные молитвы перед завершением Рамадана считались особенно эффективным средством от бессонницы, если они произносились за родственника или подругу. Бесплодие, считавшееся для женщин величайшим унижением и несчастьем, лечилось целым комплексом средств, как магических, так и медицинских. Поскольку девять десятых всех болезней приписывались влиянию сглаза, для умиротворения джиннов и злых духов старались либо подуть на опухоль, либо сжечь несколько волосков или сор из
Многие болезни психического свойства успешно лечили определенные группы магов, обладавшие исключительным правом применять свои особые методы. Эти люди, прибегавшие к заклинаниям и магии, хотя и вызывали в обществе сильные опасения, но пользовались большим уважением и выполняли важные функции. Практика заливки свинца была особенно успешной в случаях, когда пациент считался заколдованным, то есть был психически болен. Профессионалы в заливке свинца были чрезвычайно опытные старые женщины, владеющие мастерством по наследству. Большей частью своих успехов эти маги были обязаны вере пациентов и их семей в то, что только они, маги, обладают способностью избавлять от болезней. Инструментами им служили плавильный ковш, чаша для воды, полотенце и кусок свинца, который носили в закрытой корзине. После впечатляющего вступительного ритуала свинец расплавляли в ложке и выливали в чашу с холодной водой, которую держали над головой больного, обернутой полотенцем. Ту же процедуру проделывали над пупком и ногами пациента, в правом углу комнаты и на пороге. Возобновляя каждый раз плавление свинца и его выливание в чашу, старуха причитала: «Не моя рука – рука нашей матери Айше Фатимы». Затем пациенту давали выпить немного воды и выплескивали ее на голову, тело и ноги больного. Пациента заставляли трижды перепрыгнуть через порог вперед и назад. В воде вымачивали кусок хлеба с целью вынести его из дома и накормить бродячих собак, а оставшуюся часть разбрасывали по углам комнаты для джиннов и пери. Если вылитый в воду свинец приобретал ясные очертания, это считалось хорошим признаком, если нет, – процедуру следовало повторить, несмотря на то что за каждый сеанс полагалось платить. Когда «лечение» заканчивалось неудачей, то ее приписывали особо сильной концентрации зла, но репутация магов оставалась незапятнанной. Другая группа женщин-магов, имевших меньшее число почитателей, колдовали не над свинцом, а над раскаленными углями домашней печи.
Существовали также семьи, прославившиеся своими костоправами. К ним обращались за помощью в случаях вывихов, повреждений костей и даже в случае рождения детей хромыми или нескладными. Благодаря своему наследственному мастерству и опыту некоторые костоправы приобретали исключительную квалификацию, и вера в их способности была вполне оправданной. Однако находилось большое число мошенников и шарлатанов, практиковавших во всех областях медицины, а отчаявшиеся женщины, особенно матери больных детей, всегда обеспечивали им безбедное существование. Бороться с ними было весьма трудно, но смотрители рынков запрещали им занимать места в лавках и магазинах, открыто практиковать или приставать к клиентам. На них всегда устраивали облавы, по требованию кадия они были обязаны показаться главному врачу империи, который проверял их на профессиональную пригодность и позволял им практиковать в крайне редких случаях.
Мусульманки не имели возможности пройти такой же курс обучения медицине, как мужчины, тем не менее и среди них находились способные женщины, обладавшие естественной склонностью лечить и быстро приобретавшие опыт. Если к тому же им случалось получить наставления от турецкого ученого без предрассудков, врача-иностранца или немусульманина, то они овладевали искусством проведения хирургических операций на пациентах-женщинах, которые не посмели бы обнажиться перед врачом-мужчиной или им не позволили бы этого мужья. Вероятно, именно эта изолированность от мужчин вкупе с нехваткой врачей-женщин заставляла многих обеспокоенных жен и матерей искать нерациональные пути лечения.
Жителям городских кварталов приходилось сниматься с обжитого места нечасто, но возникали случаи, когда либо из-за пожара или необходимости строить новый дом, либо из-за назначения главы семьи на должность в новом районе, в другом городе, семье нужно было выехать из дома. У входа в новый дом совершалось жертвоприношение, по преимуществу баранами с рогами, покрытыми золотистой краской, с шерстью, разукрашенной пятнами светлой краски, и лентой, повязанной вокруг шеи. Когда барану
Семья всегда селилась в отдельном доме, никогда не делила дом с другими семьями. В эве – простом деревянном доме городского бедняка – почти отсутствовала мебель, кроме матрасов или ковров, разворачиваемых для сна и стоящих у стен свернутыми в дневное время. Имелись также молитвенный коврик, печь для приготовления пищи, несколько горшков, ложек и другая утварь. Пол представлял собой утрамбованную землю, в углу комнаты помещалась раковина или умывальник. В такого рода дом пища доставлялась по необходимости, никаких запасов не держали. Одежду увязывали в тюки и подвешивали на стенах.
Даже в богатых домах имелось не много мебели, но были очень распространены ковры. Их развешивали на стенах дома в качестве украшений, ковры меньшего размера с орнаментом в виде михраба использовали для молитвы, другие служили постелями. Ковры становились непременной частью багажа всех путешественников. Устилавшие полы в домах богачей, неброские по цвету, они отличались богатым орнаментом и хорошим качеством. Поскольку при входе в дом обувь оставлялась за порогом, ковры не особенно изнашивались. Их расстилали поверх циновок, а в жаркий сезон года сворачивали. На место старых стелили новые, прекрасно сплетенные циновки.
И в селамлике, и харемлике, то есть мужской и женской половинах дома, были большие комнаты для приема гостей, каждая из которых имела посередине порог, так чтобы одна часть возвышалась над другой. Вдоль стен стояли диваны, покрытые накидками и подушечками из бархата или шерстяной ткани – зимой, из шелка и сатина – летом. Повсюду на полу лежали небольшие квадратные матрасы или горки подушечек, на них сидели. Стены и потолок покрывали краской и резными украшениями, имелись ниши и полки для тюрбанов и декоративных ваз. Повсюду в комнатах стояли медные и бронзовые мангалы, разукрашенные жаровни с раскаленным углем. Поскольку потолки были высоки, а в окна стекла не вставляли, в холодный сезон сохранение тепла в доме становилось главной заботой. В доме не было иного источника обогрева, кроме этих жаровен с отверстиями в крышках, жаровни постоянно открывали и заполняли раскаленными углями. Зимой в комнату вносился тандыр – стол с металлической подставкой, на которой стояла чаша с горячими углями. Все это укрывалось большим стеганым одеялом. Вокруг тандыра садились на подушечки члены семьи и гости, покрывая одеялом ноги и руки, натягивая его до подбородка. Но даже в самых богатых домах освещение и обогрев обеспечивались в недостаточной мере, а также нередко становились причиной малых и крупных пожаров.
Спальни походили на приемные за тем исключением, что в стенах имелись встроенные шкафы для хранения узлов с бельем и одеждой. Как и в домах бедняков, в спальнях состоятельных людей матрасы, ковры и подушки, на которых спали, днем сворачивали и убирали. Постель обычно состояла из матраса, набитого ватой, около 6 футов в длину и 4 в ширину. Его могли поместить на низкий каркас из ремней, натянутых на пальмовые колышки, но, поскольку в этой конструкции заводились клопы, она не пользовалась популярностью. Чаще один на другой укладывали три матраса, и для предотвращения падения с ложа, особенно детей, его обкладывали с каждой стороны длинными диванными подушками. Матрасы и подушки покрывали простынями. Летом люди спали почти голыми, накрывшись одной простыней, зимой надевали на себя как можно больше одежды, укрывались одеялом на толстой ватной подкладке, к которому была подшита простыня. В самых жарких районах страны летом постели устраивали на крышах домов.
Для хранения и переноски использовали платки и корзины. В платках из разнообразных тканей и разных размеров носили любую одежду, домотканые холсты и все, что можно было увязать в узел и поместить в шкаф. Простые платки использовали для переноски одежды и банных принадлежностей, платки с вышивкой – для упаковки подарков, даже подносы с фруктами и сладостями, посылаемые в качестве подарков, помещали на квадратные куски холста, углы которого завязывали сверху.
На кухнях и в кладовых в разнообразных корзинах хранили уголь, овощи и все виды продовольствия, поскольку не существовало ни мешков, ни деревянных или металлических контейнеров. В гареме сладости и кофейные бобы, вата и разноцветные шелковые ткани хранили в изящных корзинках из обесцвеченного тростника. Цыгане продавали у порога дома более грубые корзины для переноски тяжелых грузов, а также витые круглые клетки для кур, пользовавшиеся большим спросом. Разные корзины можно было купить на улице заготовителей тростника, где продавались также щетки и метлы. Их изготовляли из расщепленного тростника, туго перевязанного на одном конце, без всякой рукоятки, так что для подметания и чистки ковров приходилось нагибаться. На улице торговцев корзинами продавались также губки для мытья мраморных полов, кухонь и фонтанов, но не для купания.