Основной конкурс (5 конкурс)
Шрифт:
– Один, два, три, - шептал, считая рыцарей, плюгавый лопоухий недотёпа Зевок. – Четыре. Куда ж это они?
– Куда-куда, - передразнил старый Цейтнот и сплюнул в жнивьё.
– Ясно куда - к ферзю.
Рыцари и вправду повернули коней и пылили теперь по извилистой дороге к замку ферзя.
– Интересно, на нас напали или наоборот?
– ни к кому особо не обращаясь, спросил хитроватый пройдоха Этюд.
– А какая разница, - проворчал старый Цейтнот.
– Наше дело маленькое. “Пешки, в атаку!”, а там кому повезёт. Или не повезёт.
Цейтнот возвращался живым уже трижды и о походах мог рассказывать дни и ночи напролёт. Гамбит смерил старика взглядом. Кряжистый, бородатый, тот и на шестом десятке мог дать фору молодняку по части силы и выносливости. И, наверное, даст: опыт один чего стоит. Гамбит нахмурился - у него опыта не было. Он и боялся войны, и ждал её. Шанс - война даёт пешке шанс. Ничтожный, никакой. Как говорят в запредельных странах – мизерный. Но другого нет и не будет.
– Гамби-и-и-ит!
Гамбит обернулся. Рокада, босая, простоволосая, бежала по полю к нему. Сходу бросилась на грудь, прижалась, запричитала истово.
– Ничего, - Гамбит неуклюже обнял жену за плечи, упёрся подбородком в макушку. – Ничего. Не плачь, нас пока ещё не побили.
– Не побили, так побьют, - подал голос старый Цейтнот.
– Не бывает так, чтобы пешек да не побили. Что, сдрейфил?
– обернулся старик к Зевку.
– Тоже мне вояка. С такими пешками мы навоюем, - Цейтнот презрительно хмыкнул.
– То ли дело при прежнем короле. Взять хотя бы ладейный блицкриг. Какие тогда были пешки, не чета нынешним! Один Темп, дружок мой покойный, двух офицеров стоил. А Форпост-покойник?! Вот, помню, сидим мы втроём в засаде. Смотрим…
– Да заткнись ты уже, - оборвал старика Гамбит. Его хищное, дерзкое лицо исказилось от гнева. – Заладил: тот покойник, этот покойник. Накаркаешь.
– Эх, ты, - поморщился Цейтнот.
– Молодо-зелено. Я, считай, уже накаркал, что тут каркать-то? Это вы на кулачках молодцы, да с бабами. Посмотрим, как заголосите во фланговом прорыве или в пешечной баталии.
– Да ты, никак, доволен, старик?
– удивился Этюд.
Цейтнот не ответил. Он и вправду был доволен. В походах старика слушали: молодёжь уважительно замолкала, стоило ветерану открыть рот. Не то, что дома, где слова сказать не дают, а Вилка, сварливая карга, вечно шипит да бранится.
***
Ферзь появился в селении к полудню. Выстроившись полумесяцем, его сопровождала свита из лёгких фигур: пешие офицеры по центру, конные рыцари на флангах.
Был ферзь сухощав, морщинист и жёлт лицом. В окружающих замок селениях его недолюбливали: в шашечной баталии пожертвовал ферзь половиной материала: и пешек угробил немеряно, и лёгких фигур с дюжину разменял. Даже две тяжёлых туры остались в поле, спалённые шашечной ордой.
– Слава королю, пешки!
– гаркнул ферзь, едва сельчане собрались на площади.
– Слава, - нестройно откликнулись ставшие в одночасье пешками крестьяне.
– Чтоб он сгорел, твой король, - проворчал себе под нос пройдоха Этюд.
Зевок шарахнулся в сторону. Крамольных речей он боялся - мало ли что. Впрочем, он всего боялся, и поговаривали, что жена, дородная крикливая Доминация, учит муженька кулаком.
– Пресветлый ферзь, милостивец наш!
Гамбит обернулся на крик. Доминация, толстая, расхристанная, продралась через толпу и рухнула ферзю в ноги.
– Отпусти его, пресветлый! – подвывая, заголосила Доминация.
– Посмотри на него, на Зевка моего несчастного. Какая из него пешка, из малахольного? Отпусти, пресветлый! Умоляю тебя, заклинаю - опусти-и-и-и!
Ферзь презрительно скривил губы, кивнул свите. Два рыцаря разом спешились, подхватили Доминацию под руки, поволокли с площади прочь.
– Глупая баба, - фыркнул ферзь.
– Пожертвовать собою за короля - что может быть почётней для пешки? Ладно, - ферзь откашлялся, выдержал паузу и продолжил торжественно: - Итак, его величество в союзе с королями сопредельных клеток объявляет крестовый поход! Сутки всем на сборы!
Толпа ахнула. Крестами или крестями называлась народность, живущая за последней горизонталью, на полях у самого обрыва мира, и тревожащая крайние клетки грабительскими набегами. Говорили, что крести жестоки, беспощадны и невежественны. Мир они полагали не квадратным, а круглым и называли столом. Молились злому богу Азарту, короля почитали меньше, чем богатея-туза, а пешки нумеровали и различали по достоинству - от двойки до десятки.
– Это через сколько же клеток шагать?
– привычно ворчал старый Цейтнот.
– Ноги собьём, пока доберёмся. А потом обратно столько же.
– Обратно, - хлопая глазами, повторил Зевок. – Мне обратно не придётся - я ещё на пути туда загнусь.
***
На окраине селения Гамбит обернулся. Рокада на коленях стояла в придорожной пыли и тянула к нему руки. Гамбит судорожно сглотнул. С женой ему повезло, не то, что старому Цейтноту с Вилкой или Зевку с Доминацией. Была Рокада ладной, работящей и робкой. Любила, души в нём не чаяла. А вот сам он… Гамбит вздохнул – он не знал. Махнул рукой на прощание и заспешил прочь.
– Запевай!
– гаркнул шагающий впереди пешечной фаланги офицер, долговязый, наголо бритый Фианкет.
– А ну, маршевую!
– Эх, мы, крепкие орешки, - хором затянули запевалы, братья Цуг и Цванг.
– Мы корону привезём! Спать ложусь я вроде пе-е-е-шки…
– …Просыпаюся – ферзём! (c) - дружно рявкнула фаланга.
Гамбит расправил плечи. Ферзём или становились по рождению, или в него превращались. Из пешки. Для этого надо было совершить подвиг – невероятный, немыслимый. Пленить вражеского короля или спасти своего. За всю историю таких случаев были единицы, о них ходили легенды.