Основы изучения языкового менталитета: учебное пособие
Шрифт:
Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005 – Зализняк Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. – М.: Шк. «Языки славянской культуры», 2005.
Караулов 1987 – Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М.: Наука, 1987.
Корнилов 2003 – Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национального менталитета. 2-е изд., испр. и доп. – М.: ЧеРо, 2003.
КСКТ 1996 – Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина / Под общ. ред. Е.С. Кубряковой. – М.: Филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 1996.
Кустова 2004 – Кустова
Маслова 2001 – Маслова В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. – М.: «Академия», 2001.
Муракоси 2006 – Муракоси Р. Семантика говорящего: сопоставление русского, английского и японского языков / / Русский язык в научном освещении. 2006. № 1 (11).
Рахилина 1998 – Рахилина Е.В. Когнитивная семантика: история, персоналии, идеи, результаты / / Семиотика и информатика: Сб. научн. статей. – М.: Языки русской культуры; Русские словари, 1998. Вып. 36.
Тань 2004 – Тань Аошуан. Китайская картина мира: Язык, культура, ментальность. – М.: Шк. «Языки славянской культуры», 2004.
Цивьян 2006 – Цивьян Т.В. Модель мира и ее лингвистические основы. Изд. 3-е, испр. – М.: КомКнига, 2006.
Человеческий фактор 1992 – Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. – М.: Наука, 1992.
Чернейко 1997 – Чернейко О.Л. Логико-философский анализ абстрактного имени. – М.: Изд-во МГУ, 1997.
Яковлева 1994 – Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). – М.: Гнозис, 1994.
Глава 4.
Система ценностей в языковом менталитете (аксиологический уровень)
Мы должны признать влияние языка на различные виды деятельности людей не столько в особых случаях употребления языка, сколько в его постоянно действующих общих законах и в повседневной оценке им тех или иных явлений.
Совсем недавно, каких-нибудь два десятка лет назад (а это ничтожно мало по меркам жизни языка) в русском языке получило чрезвычайно широкое хождение английское по происхождению слово бизнесмен. Еще в толковом словаре русского языка под редакцией Д.Н. Ушакова этого слова вообще нет (словарь отражает языковую ситуацию 30—40-х годов XX в.). В словаре С.И. Ожегова оно несколько неодобрительно трактуется как 'делец, предприниматель, тот, кто делает бизнес на чем-нибудь' (неодобрительность возникает из-за присутствия в толковании отсылки к слову делец, которое имеет явную отрицательную коннотацию). А в предыдущем издании словаря 1984 г. вообще было характерное добавление: 'в капиталистическом мире'. И только «Толковый словарь русского языка конца XX века» (1998) фиксирует близкое к современному, вполне нейтральное и достаточно широкое значение: 'организатор бизнеса; предприниматель, коммерсант', хотя и сохраняет разговорное неодобрительное 'о мошеннике, жулике'.
И вот сегодня это слово стало вполне невинным и нейтральным обозначением любого человека, который занимается своим делом, приносящим прибыль, т. е. стало обозначать, собственно, то, что оно обозначает и в языке-источнике. Однако почему для обозначения столь важного для социума понятия нам понадобилось заимствовать чужое слово? Ведь это явно не тот случай, когда словесное обозначение приходит в язык вместе с реалией, которую оно обозначает (типа кальян или макинтош). А дело в том, что, как оказалось, в русском языковом
Вроде бы на эту роль могло претендовать слово предприниматель, но оно значительно уже по своей семантике. В словаре под редакцией Д.Н. Ушакова оно толкуется как 'капиталист – владелец промышленного или торгового предприятия' и опять же проявляет во втором, переносном значении оттенок неодобрительности 'человек, склонный к аферам, ловкий организатор выгодных предприятий (см. предприятие в первом знач.; неодобрит.)'. В словаре С.И. Ожегова тоже видим 'капиталист – владелец предприятия' и во втором значении 'предприимчивый и практичный человек'. Ну а если человек – не владелец фабрики? А если он – непрактичный? Бизнесмен же не обязательно владелец предприятия, он может быть просто «челноком», без устали пересекающим границы туда-сюда с сумками, набитыми всяческим товаром, он даже может быть «теневым», т. е. незаконным. Он может быть при этом и непрактичным и каким угодно мечтательным, потому что бизнес – это просто его занятие, а не человеческие качества.
Таким образом, мы выявили определенную «лакуну» в образе мира русского этноса. Куда-то «пропал» в нем человек дела. Русский языковой менталитет не приемлет положительный образ того, кого на Западе как минимум нейтрально, а чаще – с положительной коннотацией – называют бизнесмен. Пришлось брать для этого понятия чужую «одежду», потому что в русской системе ценностей, воплощенной в русском слове, оно могло оцениваться только отрицательно. А нам не нужна отрицательная номинация для вполне достойного занятия.
Примерно так работает механизм ценностной ориентации в языковом менталитете этноса. Иногда только общность в сфере ценностей может объяснить сближение совершенно разных в номинативном плане понятий. Взять русские слова любить и любой. Случайна ли их звуковая общность? Нет, конечно, тем более она поддержана этимологически: слова восходят к одному корню. Не есть ли это свидетельство того особенного, «вселенского» характера русского понимания любви, того особого места этой любви в русской системе ценностей, о котором говорят нам русские философы, писатели, общественные деятели? С другой стороны, случайно ли объединение в английском слове calling значений 'профессия' и 'призвание'? Или это отражение системы ценностей в мире, где человек – это его дело, а дело – есть угодная Богу миссия? В русском языке профессия и призвание – понятия, скорее, противоположные: не случайно они могут так легко антонимизироваться в контекстах типа: Это не профессия, это – призвание!
Мир ценностей воплощается в языковом менталитете разными путями. Представления о ценностях могут входить в ядерную часть семантики ключевых для этноса слов – например, такие значимые для русских слова, как вера, надежда, любовь. Эти слова можно назвать русскими культурными концептами. Представления о ценностях могут эксплицироваться в разнообразном арсенале стилистических, оценочных, эмоционально-экспрессивных оттенков смысла, закрепленных в слове (они обычно отражаются в словарях в системе словарных помет) – ср., к примеру, отрицательную оценочность слова небезызвестный в сравнении с нейтральным известный, выражающим примерно тот же смысл. Все это называется оценочной сферой языка.