Особняк
Шрифт:
И никто.
Но Шон никак не отреагировал. Ноль эмоций. Пустота. Точно такая же пустота была и в кармане Билли. Он по-прежнему не мог найти жетон, который напоминал о его трезвости. Словно и не было этого периода, когда он не притрагивался к алкоголю и наркотикам. Но ничего страшного. Скоро он получит жетон за два года трезвости. Он подождет. А тем временем…
– Я буду диетическую колу.
– Разве согласно клише на собраниях анонимных алкоголиков все не пьют кофе? Мы тоже можем выпить кофе. Эспрессо или еще что-нибудь.
– Диетическую колу. Если есть.
Шон рассмеялся.
– Как хочешь, Билли. Будешь пить из банки или из стакана?
– Из банки.
Билли показалось, что Шон приложил слишком много усилий для дальнейших действий. Это было непродуктивно. Шон подошел к двери на своих двоих, что само по себе требовало немалых усилий, учитывая размеры кабинета, высунул голову в коридор
– Что-нибудь еще? – Билли покачал головой. – Как тебе отель? И как прошел полет? Прошу прощения, что тебе пришлось лететь коммерческим рейсом. Я бы отправил за тобой личный самолет, но один я одолжил Тейлор Свифт. У нее есть свой собственный, разумеется, но там что-то с двигателем, а мы ведь с ней друзья. А два других моих самолета ремонтируются. Совет директоров устраивает мне головняк, если я использую самолеты фирмы для личных дел, – Шон раздраженно махнул рукой. – Они больше не хотят, чтобы я использовал Eagle Technology в качестве своей личной площадки для игр. Ну и прочее дерьмо, связанное с корпоративным управлением.
Билли ничего не ответил. Коммерческий рейс. Не сказать чтобы это его оскорбило. Из их с Эмили убогой квартиры-студии в Сиэтле Билли забрал лимузин, который отвез его прямо к самолету. К самолету. То есть его высадили прямо на взлетной полосе, где его ждал бортпроводник: он открыл лестницу в основании телетрапа, и Билли смог подняться прямо на борт самолета и занять свое место в первом классе. Ему даже не пришлось проходить через терминал. Другой бортпроводник, молодой латинос с легким намеком на усики, поприветствовал Билли, обратившись к нему по имени, когда он взошел на борт. Бортпроводник назвал его мистером Стаффордом и, убедившись, что он чувствует себя комфортно, спросил, не желает ли Билли чего-нибудь.
Он выпил всего один джин-тоник.
– Тебе, наверное, интересно, почему я попросил тебя приехать? – спросил Шон.
– Как проницательно с твоей стороны, Шон. После того как ты меня кинул, мы с тобой не виделись уже десяток лет…
– Суд…
– К черту суд. И ты иди к черту, Шон. Иди к черту! – сказал Билли. Нет, не сказал – выкрикнул. До него дошло, что он кричит, а Венди – личная помощница Шона – в это время испуганно стоит на лестнице. Он готов был поспорить, что Венди без труда зарабатывает по миллиону в год плюс дивиденды и имеет любые плюшки, какие захочет. Она наверняка может воспользоваться одним из личных самолетов Шона, если ей необходимо куда-то отправиться. Венди уставилась на Билли, и он заткнулся и отвернулся от нее так, чтобы увидеть ее отражение в одном из зеркал, висящих на стене.
Билли чувствовал себя дерьмово по многим причинам: он воспринимал ее как сексуальный объект, а теперь повысил голос и напугал ее. Билли боялся того, на что был способен. К тому же у него в кармане не было жетона трезвости, а еще он испортил всю свою жизнь. Беспокоило его и все то, о чем они с Шоном молчали.
Ему не стоило приезжать.
Билли увидел, как Венди посмотрела на Шона. Тот пожал плечами, и она, подойдя к Билли, подала ему банку с диетической колой. Именно ее он просил, и это оказалось как раз то, что ему было нужно. Прикоснувшись к холодному металлу, Билли почувствовал облегчение. Прежде чем открыть банку, он ненадолго прислонил ее ко лбу. С тех пор как он бросил пить, ему стало труднее сдерживать гнев.
Шон дождался, пока Венди уйдет, а затем поднял руки, раскрыв ладони. Примирительный жест.
– Просто выслушай меня, хорошо? Я знаю, что вы с Эмили переживаете сложные времена.
Сложные времена. Как просто это прозвучало. Они были без гроша в кармане, остались с голыми задницами и задолжали аренду за четыре месяца. По девяти кредитным картам, о которых Эмили было известно, они очень сильно превысили лимит, и было удивительно, что пластик не плавился у них в ладонях. Было еще четыре кредитки, о которых Эмили не знала. Их машина – этот кусок дерьма, грозящийся убить их в один прекрасный день, – когда-то была хороша, но теперь из железного коня превратилась в ржавое дырявое корыто. Большую часть времени ее удавалось завести, но тормоза были настолько стерты, что они опасались ездить на ней по автостраде. Его бы не особо это парило, если бы он постоянно ходил под мухой, как раньше. Тогда этому было бы оправдание: «Еще бы мы не были на мели! Я же пропиваю и снюхиваю каждый полученный доллар! Неудивительно, что у нас даже мелочи в карманах не найдется!»
Но вот уже два года Билли ведет абсолютно трезвый образ жизни. Почти два года. Он снова сунул руку в карман. Двадцать три месяца и… четыре дня. В кармане нет ни жетона за первый год, ни копейки: настолько они на мели. Но с тех пор как Билли бросил пить и начал вести трезвый образ жизни, у него больше не было оправдания. Всего один джин-тоник в самолете. Он это заслужил. Всего один бокал, в этом нет ничего страшного. До того как Билли завязал с выпивкой, он мог поставить коктейли в ряд и вылакать их один за другим. Один джин-тоник даже не считается выпивкой. Прошло уже сколько – двенадцать или тринадцать лет? – с тех пор, как он общался с Шоном Иглом вот так, с глазу на глаз в одной комнате? С Билли все было в порядке. Нельзя было сказать, что он совсем не мог свалить вину на выпивку и наркотики: большая часть денег испарилась еще до того, как он завязал. Не то чтобы у них когда-то было так уж много денег, но какое-то время – пять или шесть лет, – им с Эмили хватало средств, чтобы держаться на плаву. Хотя даже тогда Билли нельзя было назвать богатым. Благодаря взлету Eagle Technology и продаже небольшого количества акций он смог покрыть траты. Если бы Билли оставил себе эти акции, а не продал их все, то сейчас стоимость финансов составляла бы почти одиннадцать миллионов долларов. Не сравнить, конечно, с капиталом Шона Игла, второго самого богатого человека в мире, но неплохо для сына официантки и пьяницы-уборщика, который к тому же распускал руки. Но разумеется, он не оставил акции себе, ни одной. Билли продал их по стоимости, которая, оглядываясь назад, теперь казалась до смешного низкой. Он получил где-то пять сотен косарей до вычета налогов. Не все пропало разом, разумеется. Он спустил их на бухло и кокс, а затем последовал тот провальный суд.
Они ушли бы быстрее и дешевле, если бы не волшебник Шон Игл: он был потрясающим гением, превратившим Eagle Technology из идеи в чудовищных размеров международную компанию, и все это в одиночку. По крайней мере, так говорилось во всех газетах и статьях в журналах о его житии и в каждом интервью, в котором ему вылизывали задницу. Каждый раз, когда Билли считал, что крошечная сумма на его расчетном счете иссякла, что в его распоряжении больше нет и того мизерного количества акций, что он имел, и со дна иссякшего колодца больше нечего зачерпнуть, Eagle Technology производила новый выпуск, била очередной рекорд, дробила акции в отношении 3 к 1, дробила еще раз в отношении 7 к 1 и в последний год еще раз 4 к 1. Но в конце концов колодец опустел. И однажды несколько лет назад, когда он совершенно не просыхал, настал момент, когда продавать было уже просто нечего. Как бы все могло обернуться, если бы он не продал свои акции? Сейчас он имел бы восьмизначную сумму в банке – им с Эмили хватило бы, чтобы жить в роскоши до конца своих дней. Они могли бы переехать в теплые края. На какой-нибудь остров. Открыть там кофейню или небольшой ресторан. Но вместо этого он продавал акции частями при любой возможности, превращая их в холодные кубики льда, джин и дольки лайма.
Они были на самом дне. Какие-то деньги поступали, но это было все равно что пытаться потушить пожар из пульверизатора. Эмили работала в детском саду, и ей нравилось проводить время с детишками, а Билли устроился на полставки уборщиком в ночную смену в огромную сеть спортивно-оздоровительных комплексов. Он работал за минимальную плату, как и его отец. Но, в отличие от него, он не был пьяницей. Больше не был. Зарплата и работа были похожи на какую-то несмешную шутку. Он должен был сидеть за компьютером и покорять мир, и никто бы ему и слова не сказал. Забавно. Он кодил, как дышал. Шон был хорошим программистом. Очень хорошим. Но что более важно, он обладал прекрасным чутьем, понимая, как люди взаимодействуют с компьютерами и чего они хотят, пусть и сами клиенты пока этого не знали. Но настоящим волшебником был Билли: именно благодаря ему на свет появилась Eagle Logic. Лучше всего им удавалось создавать проекты, когда они работали вместе. И еще в самом начале, когда были Билли, Шон и… Потом. У них лучше всего получалось работать потом.
Им в голову пришла идея соединить новый язык программирования и саму программу, создать нечто совершенно новое. Именно Билли нашел способ разбить компьютерную логику на составляющие, благодаря чему у них появился шанс сделать куда больше. Без Билли не было бы Eagle Logic, а без Eagle Logic не было бы Eagle Technology.
Но Билли больше не было. Остался только Шон Игл. Билли оказался на свалке истории, был выставлен меркантильным ублюдком в ставшей бестселлером официальной биографии «Рожденный летать: история Шона Игла и восхождения Eagle Technology на вершину». В крошечном отрывке, посвященном Билли, его описали как паразита, весь суд представили как попытку вымогательства, а автор с трудом сдерживал свою радость от того, что Билли досталась всего пара тысяч акций, а Шона реабилитировали. Да, в истории Eagle Technology Билли практически не существовало, а там, где о нем рассказывали, его выставляли злодеем. Шон был принцем. Шон был героем. Шон заслуживал признания и похвалы, а Билли заслуживал того, что он и получил, – ничего.