Особо одарённая особа. Дилогия.
Шрифт:
— Правильно, — съязвила Алия, наблюдая за его действиями, а то вдруг кто-нибудь из сбрендивших зайцев решит покататься.
Вампир фыркнул и одарил ее испепеляющим взглядом. Лейя высунула голову из берлоги, сказала:
— Вроде бы спит, — и храбро полезла дальше.
Следом протиснулась Алия, а за ними я и Аэрон. Берлога действительно была тесновата, но восхитительно тепла. Я на всякий случай махнула руками, и уши медведя накрыли плотные наушники из подозрительно знакомого материала. Аэрон возмущенно показал на капюшон своей дорогущей куртки, меховая опушка которого была как будто выгрызена. Я пожала
— Я не умею что-то создавать из воздуха.
В берлоге было темно и тихо, только косолапый хозяин сопел, ворчал и чмокал во сне. Глаза у друзей в темноте светились, и я чувствовала себя примерно как главное блюдо на вечеринке у упырей. Лейя из-за тесноты сидела у Аэрона на коленях. В прокопанное отверстие задувал холодный ветер, и Алия немного загребла его снегом. Пахло шерстью и еще чем-то неприятным, наверное, медведем. Я, прижавшись к боку Аэрона, спросила мавку:
— Лейя, а истинная русалка — это как?
— Это легенда, — прошептала мавка. Аэрон, судя по возне, устроился поудобнее, натянув на голову обгрызенный капюшон.
— Помочь? — обратился он к Алие, которая вылизывала пораненную лапу.
— Только сунься, упырюга!
Вампир довольно хрюкнул и замолчал, а Лейя зашептала:
— Давно, когда еще нечисти на земле не было, жила русалка дочь Ночи. Ночью она гуляла по земле, а с наступлением дня спешила в свое прохладное жилище на дне реки. Однажды русалка задержалась на земле дольше обычного, и ее приметил Хорс — сын Солнца. Русалочка полюбилась ему, а молодой бог понравился русалочке. Но его горячие объятия стали обжигать ее нежную кожу, Хорс не отпустил возлюбленную, и она превратилась в березку, а темные пятна на ее коре — это ожоги от поцелуев Хорса.
— Весь мужской род — гады, из-за прихоти угробить девушку! — проворчала Алия.
— Что, однако, не помешало этой парочке наплодить всяких мавок, никс, сирен и прочей водной нечисти! — сонным голосом съехидничал Аэрон, который, как я подозревала, на протяжении рассказа дремал.
— Почему ты про истинную спросила? — прошептала Лейя.
— Да так, — я спрятала зевок в варежку, — вспомнила что-то.
Спящий ли медведь насылал на нас сонные флюиды, или Лейина песня так подействовала, но постепенно, под завывание ветра, мы погрузились в сон. Я привалилась к плечу Аэрона, и снилась мне зеленоволосая женщина из Заветного леса, которая бежала через сугробы от раскинувшего крылья пьяного Стража.
Сквозь полузасыпанное бураном отверстие пробивался свет. Я из-под ресниц оглядела друзей. Алия, свернувшись в клубочек, вздрагивала во сне. Лейя тихо посапывала на коленях Аэрона. Аэрон спал, надвинув капюшон на глаза. Я потянулась и, задев медвежью шерсть, вздрогнула. Медведь все так же чмокал и сопел во сне. За стенами берлоги стояла тишина, видимо, вьюга утихла. Я хотела еще подремать, но глаза упорно не закрывались. От нечего делать я принялась водить пальцем по ворсу Аэроновой куртки. Голова вампира дрогнула, и он, широко зевнув и показав белые клыки, спросил, поправляя капюшон:
— Выспалась?
Я кивнула на выход из берлоги: — Домой пора, ветер улегся.
Аэрон бесцеремонно толкнул в бок Лейю и, пока она сонно хлопала глазами, подпихнул ногой Алию. Волчица оскалилась, а он невинно поинтересовался:
— Что, тоже не спится?
Снаружи заскрипел снег под чьими-то ногами, послышались голоса. Мы прислушались.
— Наверно, это из деревни, за дровами, — прошептала Алия.
— Санки сопрут! — расстроился Аэрон. Он причесал пятерней взлохмаченные светлые волосы и радостно потер руки: — Щас я их! — Снова натянул капюшон на глаза и с кровожадным мычанием пополз на четвереньках наружу. Испугавшись, что он разбудит косолапого, мы торопливо поползли следом.
Снаружи заохали. Аэрон внезапно замолчал, оборвав свое выступление. Я высунула голову в дыру и зажмурилась от яркого света и снежной белизны. Подслеповато щурясь, проползла вперед, уткнулась в чьи-то ноги в меховых сапогах, подняла голову и, ойкнув от ужаса, попятилась обратно, выбрав из двух зол меньшее.
— Госпожа Верея, — удовлетворенно протянул Феофилакт Транквиллинович, он же Вук Огнезмий, — рад видеть вас в добром здравии.
Лейя, не видя причины моего поспешного отступления, возмущенно боднула мой зад, я упала на живот. Феофилакт Транквиллинович поднял меня за шиворот и, встряхнув, поставил на ноги.
Аэрон, отчаянно жестикулируя одной рукой, с виноватой миной что-то говорил высокому мужчине самой что ни на есть вампирской наружности, а другой обнимал и гладил по горностаевому капюшону невысокую женщину, уткнувшуюся ему в грудь. На мужчину, судя по всему, то, что говорил ему Аэрон, не производило должного впечатления, а только сердило еще сильнее. Я поняла, что это родители Аэрона — лорд Аквил и леди Диодора.
Около моего наставника в лице директора перебирал мохнатыми лапами наставник факультета Алии. Сама Алия, видимо почуяв преподавателя, выползать из берлоги не торопилась, предпочитая спящего медведя бодрствующему куратору. Наконец Вольф Вениаминович сунул свою лохматую голову с аршинными зубами в медвежью берлогу и проговорил:
— Госпожа Алия, вы желаете, чтобы вас вытащили отсюда как шкодливого щенка? Волчица, прижав уши и смущенно помахивая хвостом, выползла из убежища, косясь на наставника, у которого при виде ее сконфуженной морды шерсть на загривке встала дыбом от еле сдерживаемой ярости. Волчица в панике юркнула за мои ноги.
Я разглядывала родителей Аэрона и удивлялась: какой леший принес чету вампиров в лес? Урлак хоть и находился не так далеко от Школы — сутки полета на драконе или грифоне, но примчаться только из-за того, что чадо не ночевало в стенах Школы одну ночь? Это уже перебор! Что-то я не припомню таких пышных встреч после памятной пирушки у Никодима, хотя вернулись мы лишь под утро.
Встречи с нами, видимо, с нетерпением ждала вся Школа, иначе как объяснить огромное количество учеников, в основном старшеклассников, которые топтались вокруг нас, превращая заснеженный лес в подобие хорошо утрамбованной площадки для игр. Веселились волкодлаки, высоко взметая снег лапами, химеры кутались в крылья, темные альвы затеяли очередную свару.
Сияющий как начищенный пятак Калина восседал на наших санках. Я широко ему улыбнулась и помахала руками, намекая, как он будет обмахивать Аэрона крыльями. Калина ответил мне злым взглядом и провел ребром ладони себе по горлу. Я нахально показала ему аккуратную фигу и на всякий случай отступила поближе к директору, который прогрохотал на весь лес: