Особое обстоятельство
Шрифт:
— Отстань, — не выдержала я, чем, по всей видимости, разозлила мужа. Он схватил меня за локоть, притягивая к себе:
— На Вашем месте я бы прекратил вести себя подобным образом, — очень четко проговорил он — так, должно быть, чтобы я испугалась.
— Окей, окей, я поняла. Извини, неправа, — даже не стараясь добавить в голос виноватых ноток, протянула я насмешливо.
— Вы меня бесите, — его глаза сузились, а ноздри нервно раздувались.
— А ты меня, — тут же отреагировала я. Тимур притянул меня ближе,
— На Вашем месте я бы старался дружить со мной.
— Если ты подразумеваешь под этим секс, то ответ прежний: иди нахрен.
— Сначала Вы третесь об меня, как кошка…
— … иди нахрен!
— … потом изображаете, что не хотите.
— нахрен!
— Однажды Вы доиграетесь…
— Отвали ты уже!
— И я Вас трахну, не взирая на возражения.
Он стоял, не отпуская меня и не произнося больше ни слова, а я чувствовала, как бешено вздымается грудь от неровного дыхания, как пылает мое лицо после его речи. Мне нужно хотя бы десять минут, чтобы прийти в себя и не показывать, как глубоко затронули слова Тимура: я не просто спорила, я боялась своей реакции на его обещание, пытаясь криком загородиться от эмоций.
— Какая же Вы дура, — констатировал он разочарованно, наконец, отпуская меня и отворачиваясь. Я потерла руки в тех местах, где меня касался Тимур, решив не возжрать ему. Дура и дура, что ж теперь.
Мы достигли машины по очереди. Я шла за Байсаровым, едва волоча ноги, пока не уперлась в остановившегося резко мужчину.
На капоте «БМВ» лежал темный пакет, выделяясь аляповатым пятном на фоне синего.
— Что это еще? — нахмурилась я, не желая первой лезть в него.
— Загляните и узнаете, — огрызнулся Тим.
Я раздумывала, что делать дальше, пялясь на пакет. В конце концов, тянуть время из-за ерунды сейчас — не лучшая затея. Раз на Когана уже напали, вполне может быть, что нападут и во второй, а с мертвого художника пользы делу никакой.
— И загляну, — я приоткрыла осторожно пакет, заглядывая внутрь. В тот момент я была готова обнаружить там что угодно: взрывчатку, пистолет, голову Светки. Но там была простая белая ткань. Потянув наружу, я вытащила медицинский халат.
— Охренеть.
Зеленая форма медбрата, судя по всему, для Тимура, шапочки, маски, именные бейджики и даже парик — Макс позаботился о том, чтобы мы попали к Когану без препятствий.
— Мы что, его похитить должны? — обалдело произнесла я.
— Хрень, — выдавил из себя в ответ Байсаров, — поехали.
За десять минут мы добрались до больницы. Тачку припарковали в соседнем переулке, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания; прошли через приемный покой, где никому не было до нас дела: больница сегодня дежурила, машины «скорой помощи» безостановочно привозили людей.
Мы быстро переоделись в туалете, — пока я натягивала
— Руслан Валентинович, — позвала я, появляясь за его спиной. Тимур оглядел меня с ног до головы, пряча лицо за маской. Халат обтягивал в груди и на заднице, словно был маловат, и чувствовала я себя в нем, точно собиралась сниматься в порнушке.
— Идемте, — кивнул он.
Мы беспрепятственно миновали приемное отделение, поднялись на лифте на третий этаж. Медсестра на посту, разговаривавшая по городскому, покосилась на нас, но ничего не спросила. На кушетке, напротив нее, рядом сидели трое мужчин, дожидаясь своей очереди. Несколько пакетов и сумок,в которых лежали их вещи, загораживали проход; сидевший с краю пациент ногой пихнул их в сторону, пропуская нас.
Я шла, старательно пялясь в пол следом за Тимуром, который вольготной, уверенной походкой двигался в нужном направлении, будто все ему было здесь знакомо.
Байсаров рассказывал анекдот, смысл которого я не могла уловить из-за волнения, и лишь хихикала, когда он поднимал тон.
Остановившись возле отделения обсервации, Тимур распахнул дверь, пропуская меня первой. Здесь было тихо и безлюдно: оглянувшись и поправляя парик, грозивший съехать назад, я шагнула вперед, прислушиваясь.
— Триста двадцать седьмая, — подсказал Байсаров. Мы отыскали нужную палату, я скользнула в нее, следом — Тимур. Он щелкнул замком, и замер подпирая дверь.
— Минут пять, не больше, — тихо произнес он, а я кивнула.
Две застеленные кровати пустовали. На третьей, возле зашторенного окна, поодключенный к аппарату, лежал Коган. С нашей последней с ним встречи прошло меньше двенадцати часов, но за это время он не просто чуть не лишился жизни — над ним поиздевались, как могли.
Я подошла ближе, разглядывая его.
Выглядел Матвей паршиво: лицо, похожее на один сплошной синяк, сине-лиловое с разбитой, опухшей губой. Руки, покоившиеся поверх одеяла, были загипсованы до локтей. Похоже, ему переломали все пальцы. Глядя на них, я ощутила, как щиплет глаза от слез, а в горле собирается ком: оставить художника без возможности рисовать, это как… как…
— Тина? — он открыл глаза, подернутые мутной пеленой, пытаясь сфокусироваться на мне.
— Привет, — не придумав ничего лучше, произнесла я. — Кто тебя?
— Я думал… , — он прервался, а я поняла, как тяжело ему даются слова, — это вы.
— Это не мы, — отлепившись от стены, в поле его зрения появился Тимур, — но я могу помочь.
— Кк..кому? — пытаясь улыбнуться, уточнил Матвей.
— Вам. Вашему отцу. Обеспечить безопасность. Сюда смогли пройти мы — пройдут и другие. Зачем они приходили?