Особое обстоятельство
Шрифт:
— Я все понял, — хмыкнул тот, — может не корчить страшные рожи. Птичка, — перевел он внимание на меня, — прогуляйся до домика старикана, проверь его здоровье. Света скажет, когда тебе возвращаться.
— Это обязательно? — нахмурился Тимур, а я ощутила беспокойство. Происходящее не нравилось мне все больше и больше, так же, как и Байсарову.
— Ты же хочешь узнать правду? — улыбнулся Макс, и в его улыбке не было ничего хорошего. Я обхватила себя за плечи, решая не затягивать дурацкую сцену.
—
— Тимур не успеет соскучиться по тебе, Птичка, — заверил он. Я знала, что придурок наблюдает за нами, но не сдержалась и подошла к Байсарову, поднимаясь на носочки, чтобы обнять его. Муж притянул меня к себе сильнее, зарывая на мгновение в волосах ладонь.
— Меня звали Валерий, — шепнул он на ухо, и от его признания словно ток побежал по венам. Мне сделалось жарко, да и уходить теперь от Тима стало еще сложнее.
— Хватит разводить розовые сопли, иначе меня стошнит.
Проигнорировав высказывание Макса, я отошла назад, крепко сжимая напоследок пальцы Тимура — называть его старым именем не поворачивался язык. Мне казалось, что оно ему не идет, — такое чужое, незнакомое, не под его характер и внешность.
— Могу и тебя обнять, — повернувшись к фокуснику, я раскрыла объятия, демонстративно шагая ему навстречу, но он погрозил мне пальцем:
— Не зли, птичка, пока я не снял ремень и не надрал тебе задницу.
— Поосторожнее, — предупреждающе прорычал Байсаров, но все, что нужно, я уже успела заметить. Например, квадратный медальон на шее нашего общего друга.
— Все, покидаю вас.
Тимур проводил меня задумчивым взглядом:
— Будь осторожнее, — предупредил мне вслед.
— Хорошо, — тихо ответила я.
На улице накрапывал мелкий нудный дождь. Я запахнула на себе толстовку Байсарова, которую схватила в спешке, и пошла вперед, почти не ощущая оседающую на лице влагу. Поежилась, подходя к домику антиквара — не сколько от сырости летней ночи, сколько от воспоминаний. Перешагнула через чистое крыльцо, где не осталось даже следа от развернувшейся недавно трагедии. Дверь по-прежнему оставалась прикрытой, но не запертой. То ли так и планировалось, то ли жизнь не учит ничему людей.
Я зашла внутрь, стараясь не шуметь. В большой комнате горел свет, и сидя на кресле, оперев на кулак голову, Коган глядел вперед невидящими глазами. Мысли его были далеко отсюда, поэтому он не сразу обратил внимание на мое присутствие.
— Вы? — в старческом голосе сквозила усталость. Я кивнула, не найдя слов лучше, и прошла вперед, занимая место напротив. — Я Вам все уже рассказал.
— Я знаю.
Завидев вопрос в его глазах, я, не придумав ничего умнее, пожала плечами:
— Я побуду здесь недолго, минут пять. Потом мы уедем.
Он уставился в стену где-то за
— Почему Вы этим занимаетесь? — Коган заговорил так внезапно, что я от неожиданности подпрыгнула, начисто забыв о его присутствии. Я не собиралась откровенничать с ним, но и не видела смысла городить тайны.
— Заставили.
— Расскажите, — потребовал он, с таким выражением, точно я обязана была ему, по меньшей мере, жизнью.
— Зачем? — удивилась.
— Как Вас зовут? — словно не услышав вопроса, продолжил старик.
— Кристина.
— Андрей Михайлович.
«Ну вот и познакомились», — грустно решила я, переплетая пальцы и принимая позу поудобнее. Где там черт носит Светку? Разговор Макса с Тимуром затягивался, но я надеялась, что раньше, чем сюда заявится это белобрысое чудо, первым за мной придет Байсаров.
«Не придет», — вдруг подумалось мне, и я сама испугалась этой мысли. Оттого и продолжила разговор с пожилым мужчиной, лишь бы не возвращаться к неприятным раздумьям.
— Кристина… это про тебя рассказывал мой сын, — вспомнил он, внезапно перейдя на «ты».
— Что именно? — черт, что там наболтал ему Матвей? Моя симпатия к художнику не переносилась на его отца. Того было просто жаль, но жалость выходила такой, при которой лучше находится на расстоянии, не чувствуя угрызений совести и разочарования в себе и в человечестве.
— Ты ему понравилась. Он просил помочь тебе, когда ты окажешься здесь.
— Уже помогли, — слабо улыбнулась я.
— Долго ты собираешься заниматься всем этим? — новый вопрос ввел меня в ступор.
— Да я бы уже сегодня сбежала отсюда, появись возможность, — ответила в досаде.
— Если бы ты знала настоящее имя покупателя, это помогло тебе? — перейдя на тихий шепот, он заговорщицки наклонился вперед. Изо рта у него неприятно пахло. «Старостью», — подумалось мне, но я заставила себя не отдаляться, позволяя ему договорить.
— Да, — также тихо произнесла я.
Лицо старика, испещренное морщинами и старческой пигментацией, разгладилось на мгновение. Он прикрыл веки, решаясь, а потом прошелестел едва слышно — так, что мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова.
— Захарий умер, и вы не узнаете от него ни слова. Покупателя нашел Матвей. Ему как художнику, намного проще, он вращается в нужных кругах. Сын знает, у кого Библия. Я оберегал его как мог, но не получилось…
Он бормотал еще что-то о сыне, сожалея о том, что с ним произошло.