Особые заслуги
Шрифт:
— Хабр очеловечился, а наши дети основательно особачились, — вздохнула пани Кристина.
— Ну и ладно! — воинственно произнёс Павлик. — Зато какие результаты! Или вы недовольны, пан поручик?
Поручик поспешил заверить, что, напротив, он в полном восторге.
— Я не смел и мечтать о столь блестящем раскрытии этой омерзительной афёры! — признался он. — И очень признателен вам, всем членам вашего семейства, — тут поручик с чувством особой признательности взглянул на мудрого Хабра. — Не исключено, что мне ещё придётся обратиться к вам за помощью или разъяснениями. А пока
— Знаете что? — задумчиво произнесла пани Кристина, когда замолк стук каблуков представителя милиции на лестнице их дома. — Никак не могу отделаться от странного чувства… Неужели они и в самом деле раскапывали могилы только для того, чтобы облегчить работу нашей милиции?..
Солнце уже совсем низко висело над горизонтом, когда две человеческие фигурки и одна собачья забрались под куст на склоне кладбищенского холма и притаились там.
— Спятить можно! — тихонько кипятился Павлик. — Оцепили кладбище так, будто здесь сидит американский президент! Невозможно подобраться ближе!
Яночка тоже выразила своё недовольство.
— Понятия не имею, что там ещё можно сторожить! — сердито прошептала она. — Говорила тебе — крутит чего-то наш поручик! Далеко не обо всём нам рассказал.
— Теперь и я убедился — действительно не обо всём.
— Надо найти лазейку в их оцеплении.
— Так Хабр же сказал — засели плотно, не проберёшься сквозь их цепь.
— Зато у них нет собак. Давай-ка ещё попытаемся вон через те буераки пробраться, где они вчера драпали.
Три фигурки, все на четвереньках, осторожно выбрались из-под куста и тихонько стали спускаться вниз по склону оврага.
До самого обеда дети вынуждены были отвечать на вопросы родителей. Те ни на шаг их не отпускали от себя. И только после обеда, когда мама заговорила о покупке для неё янтарного кулона и между родителями началась дискуссия по этому вопросу, дети наконец получили свободу и возможность заняться своими делами. И они не замедлили ими воспользоваться.
Кладбище притягивало к себе, очень хотелось собственными глазами увидеть, что там сейчас после того, как задержали злоумышленников. Яночка всю дорогу твердила об одном: она уверена, поручик не все им рассказал, умолчал о чём-то чрезвычайно важном, причём это важное обстоятельство так или иначе связано с кладбищем. Да и Павлик никак не мог расстаться со ставшей привычной мыслью о тайных штабных документах времён последней войны.
Вот почему, обретя свободу передвижения, дети направились прямиком на кладбище.
И вот оказывается, на кладбище им и не пробраться! Уже на опушке леса их перехватил патруль пограничников. Вежливо, но непреклонно детям было заявлено, что на кладбище их не пропустят. Дети не стали вдаваться в бесполезную дискуссию с пограничными войсками и послушно повернули обратно. Разумеется, сделали вид, что повернули. Но когда они в другом месте предприняли вылазку в лес, их опять перехватили. На сей раз наряд милиции. Он тоже проявил вежливость и непреклонность.
Больше дети не подвергались опасности перехвата. Хабр все понял и уже издали делал стойку
— Как с цепи сорвались! — бурчал Павлик, продираясь сквозь поросшие колючим кустарником — буераки на южном склоне холма. — Ходили на кладбище, когда хотели, а тут вдруг нельзя!
— Значит, что-то готовится, — пыхтела в ответ сестра. — Поручик!
— Что «поручик»?
— Хабр говорит — поручик здесь!
И в самом деле Хабр явно давал понять, что учуял ещё одну дичь, симпатичную и приятную. Так приветливо он встречал только пана Джонатана и поручика. Поскольку дети собственными глазами видели, как пан Джонатан вышел в море, оставался только поручик. И находился где-то ниже по склону, наверное, на дороге.
Дети недолго колебались. В конце концов, надо же выяснить, что здесь происходит! И перестав соблюдать тишину и осторожность, оба с треском съехали вниз на дорогу.
— Ага, вот и вы! — без особой радости встретил их поручик, причём в его голосе прозвучало что-то похожее на покорность судьбе. — А я как раз голову ломал — где именно встречу вас? И предпринял последнюю, заранее обречённую на неудачу попытку:
— А вы не могли бы пойти на пляж или домой?
— На пляж уже поздно, — вежливо ответила девочка. — А домой нельзя. Мама как раз объясняет папе, какой именно янтарный кулон ей хочется купить и почему это ей необходимо. Такие вопросы им лучше обсуждать без нас.
— И поэтому вам совершенно необходимо ошиваться именно здесь?
— А что, вы видели, как мы ошивались? — угрюмо переспросил Павлик. — Должно быть, одного посадили на высокую сосну с биноклем? Потому как на земле Хабр уже всех ваших людей обнаружил.
— Это место преступления, и никто не должен топтаться там до того, пока эксперты не осмотрят все обстоятельно, — сурово пояснил поручик. — Удивляюсь, что вы не знаете таких элементарных вещей.
— Очень даже хорошо знаем. И мы ничего там трогать не собирались, что мы, недоумки какие? Только посмотреть хотели.
— Зачем? На фотографиях все видели.
— Фи, на фотографиях…
И тут Яночка очень серьёзно заявила:
— Пан поручик, а ведь не исключено, что мы заметим там что-нибудь важное. То, чего ваши эксперты не заметят. Ведь мы же больше всех тут бывали, больше всех видели, больше всех знаем! А таких свидетелей, которые больше всех знают, всегда приводят на место преступления и велят посмотреть, не изменилось ли здесь что-то, все ли на месте или наоборот. Вот и мы удивляемся, что таких элементарных вещей милиция не знает!
Пристально поглядев на детей, поручик сказал:
— Хорошо, пойдём вместе. Однако обещайте, что потом уйдёте отсюда. И поймите наконец, оцепление выставлено не из-за вас, мне есть за кем следить, не осложняйте нам работу! Впрочем, уже осложнили. Бродите тут, отвлекаете внимание моих людей, а этим могут воспользоваться преступники. Правильно, я не все вам сказал, и не надо вам знать всего, но ума хватит понять — сейчас вы нам мешаете? А сейчас я вас сам проведу на кладбище, чтобы успокоились наконец и ушли отсюда. Смотрите издали, ни к чему не прикасайтесь. Обещаете?