Останься со мной навсегда
Шрифт:
— Давай порассуждаем логично. Этот парень назвал тебя мисс Грин…
— Да.
— Значит, он хочет получить автограф Вероники Грин. Я прав?
— Да.
— А настоящий артист должен давать публике именно то, что она хочет от него получить, — в противном случае публика будет разочарована.
Это была философия, которой он всегда придерживался в своей профессии. Его слова прозвучали убедительно для Вероники — она взяла ручку и написала в блокноте: «Счастливого Рождества и всего наилучшего. Вероника Грин». Он одобрительно улыбнулся и положил руку поверх ее руки.
— Вот видишь, — прошептал он. — Все, оказывается, так просто…
Официант
Он обернулся и посмотрел в ту же сторону, желая понять, что могло так напугать ее. Разумеется, там не было никакого привидения. По крайней мере только что вошедшая молодая пара — темноволосый молодой человек и белокурая девушка — не имела ничего общего с пришельцами из потустороннего мира. Да и привидения, кажется, не имеют привычки разгуливать по пиццериям.
— Что с тобой, Вероника? Что ты там увидела? — спросил он, снова поворачиваясь к ней.
Она не ответила — кажется, даже не слышала его вопроса. Она сидела, словно окаменев, и смотрела, не отрываясь, все туда же… Он снова обернулся к дверям.
Там не происходило ничего необычного. Гардеробщик взял у вошедших их пальто, а мэтр подошел к ним, чтобы провести к свободному столику. Молодой человек шел, придерживая свою спутницу за талию, и что-то шептал, склонившись к ее уху, а она задумчиво улыбалась, глядя себе под ноги. Чисто машинально Габриэле отметил про себя, что эти двое были очень красивой парой: он — брюнет, она — блондинка; он — высокий и широкоплечий, она — хрупкая и грациозная… Они были совсем еще юными — лет двадцати. На парне были темные брюки и стильный белый пиджак, на девушке — длинное изумрудно-зеленое платье из блестящей материи. Ее светлые волосы были забраны наверх и уложены в пышную прическу; несколько золотистых локонов падало на ее лицо… Ее лицо было на редкость красивым. Только это было лицо сказочной принцессы, а не живой девушки, — оно было слишком идеальным, чтобы быть живым. И в нем совершенно не было индивидуальности — такие лица бывают у фотомоделей. Лично он всегда предпочитал более выразительные, подвижные лица — как, например, у Вероники. Правда, после болезни оно утратило отчасти свою чудесную переменчивость, но ведь со временем Вероника станет прежней…
Проходя мимо них, девушка бросила на него быстрый взгляд — и тут же отвернулась в сторону, прильнув всем телом к своему спутнику. Мэтр усадил пару за столик в противоположном конце зала и подозвал официанта. Девушка раскрыла поданное ей меню и погрузилась в его чтение.
Габриэле посмотрел на Веронику. Она сидела вполоборота, положив локоть на спинку стула, и ее взгляд был прикован к столику, за которым расположились молодой человек и девушка.
— Ты знаешь этих людей? — спросил он.
— Н-нет. — Она вздрогнула и повернулась к нему. — Почему ты решил, что я должна их знать?
— Ты очень внимательно на них смотрела…
Вероника пожала плечами.
— Просто они мне понравились. Они красивые,
— Думаю, их можно назвать красивыми… Насколько может быть красива картинка из модного журнала.
В ее глазах промелькнуло что-то, очень похожее на обрывок воспоминания. А может, это ему показалось. Он уже боялся надеяться.
— Почему ты так говоришь?
— Наверное, потому, что мне они кажутся какими-то… сделанными. — Он отпил из своего бокала и откинулся на спинку стула. — Понимаешь, что я хочу сказать? Они как будто играют какую-то роль.
— А может, им кажется, что это мы играем какую-то роль. В конце концов, каждый играет ту роль, которую ему нравится играть…
Он улыбнулся. Эта фраза напомнила ему прежнюю Веронику — ту, с которой он мог разговаривать на все возможные и невозможные темы, которая была умна, логична и наделена чувством юмора. Он тут же устыдился этой мысли — ведь она означала, что теперешнюю Веронику он считает существом порядком ниже, нежели он сам… Но нет, нет, он ни в коем случае так не считал. В конце концов, никто не застрахован от нервных срывов, психических расстройств. Каждый из нас может заболеть, потерять на какое-то время себя. Люди умные и чувствительные, кстати, более подвержены подобным недугам, нежели люди бесчувственные и не отличающиеся особыми умственными способностями.
Вероника поднесла к губам свой бокал и сделала несколько глотков. Отставляя его от себя, она слегка поморщилась — видимо, вино показалось ей слишком крепким.
— Может, тебе заказать коку? — предложил он. — Но, кстати, мы еще не решили, что будем есть на ужин.
Он потянулся было за меню, лежащим на краю стола, но она вдруг энергично замотала головой и схватила его за руку.
— Нет, нет, Габриэле. Давай… давай лучше уйдем отсюда. Мы можем поужинать дома.
Ее голос дрожал, и весь ее вид выдавал беспокойство. Он не мог понять, почему она вдруг разнервничалась. Так же, как не понимал, почему она стала сама не своя, когда те юноша и девушка вошли в пиццерию… Но вряд ли это имело отношение к тем молодым людям. Просто она, наверное, начала что-то вспоминать, оказавшись в знакомом ей месте. Вполне естественно, что ей стало немного не по себе, когда воспоминания хлынули на нее, — ей нужно будет время, чтобы разобраться в них.
— Ты хочешь уйти отсюда? Тогда мы уйдем.
Они поднялись. Вероника все еще цеплялась за его руку — казалось, боялась его отпускать…
— Ты ведь не обидишься, правда? — Она виновато взглянула на него. — Мне очень нравится это место, но мне вдруг очень захотелось домой. Мы можем прийти сюда в другой раз.
— Почему же я должен обижаться, Вероника? — улыбнулся он. — Я сам чувствую себя намного уютнее дома, чем на людях… А вообще это было глупой затеей — инсценировать твое прошлое. Я предпочитаю жить в настоящем времени — и ты, думаю, тоже.
— Я тоже, — тихо сказала она. — Если… если ты будешь со мной.
— С кем же мне еще быть, если не с тобой? — Он обошел стол и, подойдя к ней, обнял ее и крепко прижал к себе. — Пойдем, Вероника. Наш дом соскучился по нас, а мы — по дому.
Подозвав Джимми, смирно сидящего на подстилке в углу, он направился к выходу, не отпуская от себя Веронику. Он знал, что взгляды всех присутствующих устремлены сейчас на них — чувствовал это кожей, хоть и смотрел прямо перед собой. Человеческий взгляд тоже осязаем, и у Габриэле было сейчас такое ощущение, что кто-то из людей в этом зале пристально и внимательно смотрит на него.