Остатки

Requiem for a dream

– И почему ты плакал?

– Я не могу рассказать, – будто виновато опустил сверкающие от влаги глазки.

– А я никому не скажу, – понизив тон до шепота и наклонившись к ребенку, уверил Дик.

– Да?

– Обещаю, – рисуя пальцем на месте сердца невидимый крест, пообещал он.

– Я вижу, что два самых дорогих мне человека больше не вместе.

– Ругаются?

Принц отрицательно покачал головой.

– Нет. Они никогда при мне не ругались. И не думаю, что когда-нибудь такое было. Но меду ними такая холодная стена. Они больше не живут вместе. Я думаю, это из-за того, что папа Алекс полюбил

кого-то другого. Папа Мишель очень много грустит из-за этого, но при мне всегда держится так, как будто ничего не случилось и ему хорошо. Но я вижу, как он устал.

Было, как минимум, странно слышать от маленького ребенка подобные мысли, присущие взрослому человеку. Он проговорил осознанно, прекрасно понимая, о чем хочет сказать и как правильно это выразить.

Дик смутился. Ведь это он вышел яблоком раздора, что естественно, угнетало его. И почему-то на карачках, напоминая подлизывающегося побитого вора, выползла вина перед этим ни в чем неповинным ребенком, который тоже страдал, возможно, наравне с тем же самым Мишелем, понимая, что сделать что-то ему не под силу, а сидеть сложа руки – невыносимо. Оставаться только наблюдателем и одновременно быть замешанным туда, где ты не понимаешь, что происходит, было ужасным, по мнению шпиона. Это так ранит детскую душу и сердечко.

– Тебе не стоит переживать. Они оба тебя по-прежнему любят. Но иногда так случается – кто-то полюбил кого-то другого… Это сложно понять, но разве было бы лучше, если бы они продолжали жить вместе, при этом мучая друг друга?

– Нет, это было бы нехорошо… Они оба должны быть счастливы. Но Мишель не счастлив… Он много грустит. И когда я к нему заглядываю ночью, когда мне плохо спится, так, чтобы меня не было видно – он сидит и все время смотрит в одну точку. В такие минуты его глаза такие грустные, и он очень тоскует.

Дик не знал что посоветовать. Ему было тяжело даже просто находиться рядом со взрослым малышом. Он твердо решил поговорить с ними обоими. Почему из-за этих двоих должен страдать крошка Нимбл?

====== А может лучше мышьяк? Он точно поможет. – Тебе? – Тебе. ======

– Хорошо, что ты зашел. Мне нужно кое-что обсудить, – скользнув по мне взглядом, проговорил Сэм, погруженный в работу.

– Да? И что бы это могло быть? – хорошо наигранным тоном искреннего удивления спросил, хлопая глазками. Подойдя к его длинному и огромному столу, стал медленно обходить, проводя пальцем по самому краю. Сэм сразу почувствовал неладное и, отложив бумаги, стал следить за моими движениями. Ждал.

– Что-то случилось?

– У меня каждый день что-нибудь случается. И так, знаешь, оригинально! Никогда ничего не повторяется. Я прямо магнит для новых впечатлений…

– Нико, о чем ты…

– Нико? – противно-слащавым тоном переспросил – Точно Нико? Или лучше сказать… ДЖЕЙ?! – сдержано спросил, громко опустив руки на стол и подавшись вперед.

Холодный тон никак не сочетался с резким движением. Обычно люди по реакции дергаются, но Сэм оставался бездвижным.

– Тебе рассказали? – догадался парень, вставая.

– Да. Сам папочка лично нашел меня и рассказал, – звонко засмеялся, садясь на стол.

Сэм посмотрел на меня с жалостью в глазах, которую, очевидно, хотел проявить. Это разозлило.

Нет, я не так уж и сильно удивился. Я не кричал, не возмущался и не падал в припадке бешенства, когда

Эмануэль, он же мой отец, рассказывал мое прошлое вкратце. Я адекватно воспринял тот факт, что я король, что сейчас мне нужно снова взойти на трон, снова принять обязанности и править. Более того, меня порадовала новость, что Мария моя сестра, а Аннэт – моя мать. Это ощущение – словно неизбежность. Как будто я всегда знал, что именно так и будет, что так и должно быть. Что прошлое вернется обратно и расставит все на свои места. Словно я только и ждал того момента, когда мне расскажут. Поэтому все время, пока кроль говорил со мной, я жадно вслушивался в каждое слово, не двигаясь и стараясь лишний раз не дышать. А злился на то, что мне никто ничего не сказал, боясь о чем-то, хотя ситуация и так вынуждала их, подгоняя. Снаружи шла война и, как я понял, он давно хотели меня задействовать как правителя, но решили поиграть в «догадается или нет». Я почувствовал огромную ответственность перед всеми за то, что пропал, что оставил всех, сошел с правления.

– Тебе нужно время, чтобы принять это… нужно будет сделать выбор.

– Тебя или Киру? – не удержался от колкого вопроса дня. Вот сейчас я бомба замедленного действия и сам за себя не ручаюсь.

Сэм опешил от такого выпада. Он явно не туда хотел клонить. Но ведь и эта фраза тоже была заготовлена для меня. Разве я не прав?

– Я не имею права ставить тебе подобный ультиматум.

Вот теперь «опешил» я.

– Так ты что, догадался?

– Намного раньше, чем ты думаешь, – облокотился на стол рядом со мной парень. Мы резко поменялись ролями. Теперь мне хотелось его пожалеть. И оп-ля! Переворот.

– Извини, – стушевался, опустив голову. Он все же с чистым сердцем, а я с ним…

– В тот бальный вечер я хотел признаться тебе и заявить всем открыто о том, что любил, люблю и буду любить всегда. Но как-то не заладилось. Эти нескончаемые нападения со стороны Сириуса и Крестоносцев. Еще с утра пришлось уехать. Смог появиться, но ушел ты. А следом пропал и Кира. Я сразу понял, что к чему.

Заметив, как я поник, он улыбнулся:

– Ну же, не вини себя. Ты здесь не причем. Я хотел подарить тебе, в знак подлинности своих чувств…

Парень подошел к рабочему месту, достал из одного ящичка коробочку и, подойдя ко мне, открыл ее.

Это был медальон. Черная лента, подвеска в виде кота, грациозно изогнувшегося для прыжка, с изумрудно светящимися глазами.

– Он мне так напоминает тебя, и я не смог удержаться.

– Напоминает меня? – заворожено смотрел на прекрасное животное.

– Да. Ты всегда готов броситься, чуть только тебе померещиться опасность. И нередко бросаешься ты отнюдь не из-за чувства самосохранения. Всегда готов защитить кого-то. Такой же изящный, гибкий, неподражаемый, высокий и далекий от всего падшего.

Сэм достал медальон и закрепил его. Он лег прямо по шее, а кот уместился в ямке между ключицами.

– Тебе идет.

– Я себе сейчас домашнего кота напоминаю… – бросил неловко. Мне никто никогда не дарил таких значимых подарков, при этом подкрепляя их теплыми словами.

– Только не думай, что тебя это к чему-то обязывает. Просто когда будешь смотреть на него, изредка вспоминай обо мне. Я хочу, чтобы ты был счастлив. И ничего, что только Кира может сделать тебя счастливым. Итог от этого не меняется.