Оставь страх за порогом
Шрифт:
Следующим был портрет девушки.
– Номер три, барышня с блюдечком.
Натюрморт заставил Магуру задуматься, матрос не нашел слов для описания изображенного на холсте – всяких яств было много. На помощь пришел Никитин:
– Нумер четыре – жратва разная.
Лапин не смог скрыть улыбки: «Грубо, но в сущности верно. Следует быть снисходительней к невежеству, точнее, малограмотности. – Искусствовед уже ничуть не жалел, что согласился покинуть домашний уют, зяб на шквальном ветру, шагал по ночному Петрограду в Смольный, затем в особняк генеральши. – Несказанно повезло не только лицезреть шедевр портретной живописи, но и держать в собственных руках. Удручает только предстоящий нелегкий разговор с Верой; станет ругаться, я же, как обычно, примусь оправдываться или молчать…»
Никитин расписался в конце акта, дал поставить подписи Магуре, Шапоренко и искусствоведу. Откинулся на спинку стула, помечтал:
– Вернемся в комиссариат, первым делом поищу койку, чтоб больше не дрыхнуть на полу. Прежде в доме жили институтки, знать, должна быть спальня. На фронте, правда, привык давать храпака в окопе сидя или стоя, как лошадь в стойле.
Магура простился с маленькой кухаркой и в прихожей взгляд остановился на вешалке, где висела солдатская шинель. «Чья одежда? К генеральским хоромам не подходит. Куда делся хозяин шинели?» Вернулся в гостиную, где, как изваяние, сложив на груди руки, замерла хозяйка. Наклонился, всмотрелся в лицо с плотно сжатыми губами.
– Чья шинель? Кто хозяин и где он? Скажете, что оставил сынок? Не поверю, что наследник генерала носил солдатское обмундирование. Или держите, чтобы сына в шинели приняли за рядового?
Баронесса отвернулась.
Между тем Шапоренко обнаружила в конце коридора неизвестно куда ведущую дверь. Из любопытства отворила, и вместе с холодным ветром в квартиру ворвался револьверный выстрел.
– Боже! – баронесса схватилась за голову, увидев, как девушка сползла на пол, на груди расползлось бурое пятно.
На ходу вырвав из кобуры маузер, первым в черный ход выскочил Магура, за ним Никитин. Под ногами загудели металлические ступеньки.
Они спустились во двор, нырнули в подворотню и выбежали на улицу, на которой никого не увидели. Порывы ветра раскачивали на соседнем доме незапертые ставни, вдали с интервалами подавал сигналы фабричный гудок.
Красногвардейцам ничего не оставалось, как вернуться в особняк, где над Шапоренко склонился насмерть перепуганный Лапин.
– Она истекает кровью! Нельзя терять ни минуты, нужна квалифицированная медицинская помощь! Лучше немедленно отвезти в больницу!
Магура с Никитиным подняли девушку.
– Куда шарахнуло?
– В плечо…
– В плечо не страшно, к тому же, кажется, ранение сквозное. Держись, знаю, что жжет рана, но терпи.
Стоило вынести раненую из квартиры, как Магуру за бушлат дернула девочка.
– И меня заберите! Не будет от барыни житья, со света сживет.
Матрос думал недолго.
– Пошли.
Красногвардейцы с Лапиным, несущим холст и картины в рамах, медленно спускались по лестнице.
«Нет мне прощения, промашку сделал! Не надо разевать рот, забывать о бдительности! – осуждал себя Магура. – Жаль, далековато до лазарета. Придется оставить в доме».
Каждая ступенька давалось Шапоренко с трудом, девушка тихо постанывала.
Никитин посоветовал:
– Береги силенки, иначе сознания лишишься. Сам я дважды был ранен, последний раз осколком в бок и, как видишь, жив-здоров.
Навстречу вышла учительница.
– Несите ко мне! Я закончила курсы медицинских сестер, смогу обработать рану, наложить повязку.
Когда Надю уложили на диван, Магура извиняющимся тоном сказал:
– Сдадим в Смольном картины, и вернусь, да не один, а с транспортом, врачом. Девчушку при тебе оставляю, будет вроде сиделки.
Красногвардейцы и искусствовед двинулись в Смольный, не ведая, что в эти часы в Пскове Керенский настойчиво требует от генерала Черемислова немедленно, не дожидаясь наступления нового дня двинуть верные Временному правительству войска на столицу; в городской думе на экстренном совещании для подавления беспорядков Союзом банковских служащих, Союзом Георгиевских кавалеров создан Комитет спасения Родины и революции; в ряде военных училищ готовят захват телеграфной станции, освобождение членов Временного правительства, собираются брать штурмом Петропавловскую тюрьму; в Гатчине конный корпус атамана Краснова намеревается идти на Петроград, чтобы огнем и мечом подавить вторую революцию.
Свергнутый министр-председатель после Отечественной войны разоткровенничался в мемуарах [9] :
Мы были абсолютно уверены, что паралич, охвативший демократический Петроград, будет преодолен, как только все поймут, что заговор Ленина – это не плод какого-то недоразумения, а предательский удар, полностью отдающий Россию на милость немцам…
К написанному Керенский сделал комментарий:
Иностранцы не без легкого смущения иногда задают мне вопрос: правда ли, что я покинул Зимний дворец в одеянии медсестры? Эта
9
Керенский А. Ф. Россия в историческом повороте. Лондон, 1966. Бывший министр, верховный главнокомандующий с фальшивым паспортом отбыл в Финляндию. В Берлине издавал газету «Дни», в Отечественную войну находился в США, пожелал Германии поражения, России обновления. Скончался в Нью-Йорке 11 июня 1970 г. на 89-м году жизни. Похоронен в Лондоне на неизвестном кладбище, в безымянной могиле (сыновья опасались, что над захоронением надругаются).
чудовищная история до сего дня предлагается читателю в Советском Союзе, в большинстве учебников истории вновь повторяется ложь о том, будто я спасался бегством, напялив на себя дамскую юбку, все это делается, чтобы дурачить людей… Мое появление на улицах охваченного восстанием города было столь неожиданным, что караулы не успевали отреагировать надлежащим образом. «Революционные» стражи вытягивались по стойке «смирно» и отдавали мне честь! Жизнь казалась мне невыносимой, я знал, что в ближайшее время Россию ожидают более страшные удары, ибо цели восстания – диктатура посредством сепаратного мирного договора с Германией – можно было добиться лишь безжалостным террором, разрушением армии, ликвидацией демократических структур, созданных Февральской революцией…
В предрассветный час, идя по пустынным улицам столицы, красногвардейцы и искусствовед не могли знать, что весь мир взволнован известием о свержении власти в России, приходом на смену новой неведомой силы. Мало кто верил, что Советы пришли надолго, тем более навсегда. В Британском «Форин Оффис» заранее подготовили сообщение для печати о полном крахе советской власти, признании цивилизованными государствами правительства во главе с генералом Калединым [10] , освобождении и возвращении в Зимний дворец членов свергнутого Временного правительства.
10
Каледин А. М., атаман. Возглавил на юге мятеж. Узнав о поражении частей Добровольческой армии, сложил полномочия командующего, распустил правительство и застрелился 28 января 1918 г. в Новочеркасске. Позже появилась фальшивая предсмертная записка, где говорилось: «Отказываюсь от мысли разбить большевиков, призываю не вести на бойню моих милых казаков».