Оставь страх за порогом
Шрифт:
Трое с полотном Веласкеса и другими картинами спешили доложить в комиссариате о выполнении задания.
Из выступления Ф. Дзержинского:
Силы противника организуются. Контрреволюционеры действуют не только в Петрограде, в самом сердце нашем, но и во всей стране.
Теперь борьба грудь с грудью, борьба не на жизнь, а на смерть.
То и дело отстающий от патруля и вынужденный догонять его Лапин взмолился:
– Не спешите, ради бога! Я не поспеваю. Позвольте чуть перевести дыхание.
Искусствовед дышал учащенно, точно немало пробежал, и Магуре стало жаль человека в летах, проведшего бессонную ночь. Миновав мост, под которым горбилась свинцовая вода, свернули в первую на пути подворотню.
Лапин прислонил к стене свернутый трубкой холст, дыханием стал отогревать руки. Никитин приставил к Веласкесу картины, посоветовал искусствоведу:
– Уши хорошенько потрите, не то без них останетесь.
Магура добавил:
– От стены держитесь подальше, холодом от стен веет.
Матрос достал горбушку хлеба, расстелил на валяющемся ящике платок, ножом разрезал хлеб на три равные части.
– Утолим чуть голод, заморим червячка.
– Слух имеется, будто урежут пайки, – грустно изрек Никитин. – А на спасенной картине завтракают без пайков – с фруктами. И спиртного столько, что троим не выпить.
Солдат выбил кресалом искру, подпалил фитиль, с удовольствием затянулся дымком. Обернулся и чуть не выронил козью ножку – у стены лежали три картины в рамах, холста Веласкеса не было.
– Да как это… – Никитин замешкался. Придя в себя, выскочил на улицу, попав в круговерть снежной крупы. За солдатом бросился матрос. Впереди к мосту бежал человек в офицерском кителе.
– Стой!
Окрик подстегнул Эрлиха. На перекрестке он заметался, не зная какой выбрать путь, обернулся и внутренне сжался – преследующий солдат поднял винтовку на изготовку, готовясь нажать курок.
Сигизмунд непроизвольно, желая уберечься от пули, поднял холст, тот развернулся, и Магура с Никитиным вновь увидели за столом харчевни трех испанцев.
– Не стрелять, картину попортишь! – предостерег солдата матрос.
Солдат с нескрываемым сожалением опустил винтовку. И тут из-за холста грохнул выстрел.
Никитин выронил винтовку, обмяк, свалился на мостовую.
Эрлих стрелял бы еще, на этот раз в матроса, но в револьвере заклинило патрон, пришлось бросить ставшее бесполезным оружие, а с ним холст, который мешал бежать, и скрыться в одной из улиц.
Догонять его Магуре не было смысла, следовало помочь товарищу. Матрос присел подле Никитина, на губах которого застыла улыбка, а широко распахнутые глаза, не мигая, уставились в нависшее над Петроградом хмурое небо.
Когда командир красногвардейского патруля вернулся в подворотню, Лапин с ужасом уставился на оставшуюся без хозяина винтовку.
– Сдадим картины, провожу вас домой и вернусь, чтоб доставить погибшего на братское кладбище. Предадим земле со всеми положенными почестями. Не прощу себе, что не спросил, как звали, все Никитин да Никитин, – пожаловался Магура.
– Не надо меня провожать! – потребовал пришедший в себя Лапин. – Надеюсь еще быть полезным комиссариату. – Он забрал у Магуры холст, и они двинулись навстречу далекому рассвету, который прятался за громадами домов.
Воззвание Исполнительного комитета Совета рабочих и крестьянских депутатов:
Граждане!
Старые хозяева ушли. После них осталось огромное наследие. Теперь оно принадлежит народу. Берегите картины, статуи, здания – это воплощение духовной силы вашей и предков ваших. Искусство – это то прекрасное, что талантливые люди умели создать даже под гнетом деспотизма. Не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы. Все это наша история, наша гордость.
Джон Рид [11] , корреспондент американской газеты «Мессиз», журнала «Либерейтор»:
Около половины пропавших вещей удалось разыскать, причем кое-что было обнаружено в багаже иностранцев, уезжающих из России. На совещании художников и археологов, собранных по инициативе Смольного, была выбрана комиссия для инвентаризации вещей Зимнего дворца, на которую были возложены все функции, связанные с петроградскими художественными собраниями и государственными музеями.
11
Рид Д., публицист, участник штурма Зимнего. Работал в отделе пропаганды ВЦИК, издал книгу «Десять дней, которые потрясли мир» (1919). Умер в Москве в 1920 г. Похоронен в Кремлевской стене.
Прошло полтора месяца, наступило 20 декабря (7 дек. ст. стиль) 1917 года.
За дни и ночи после переворота (он же революция) Магуре удавалось как следует выспаться лишь пару раз.
– Удивляюсь, на тебя глядя, – признался один из сотрудников комиссариата. – Как ни встречу, всегда бодр. Когда спишь?
– Когда выдаются свободные часы. А с сонливостью борюсь простым способом – натираю лицо снегом, – признался Николай.
– Тогда спеши на Гороховую в дом два, где прежде обитало градоначальство, ждут тебя.
По указанному адресу в трехэтажном с полуподвалом здании матрос отыскал дверь с приколотым листком:
В.Ч.К.
Стоило переступить порог комнаты с обитыми шелком стенами, дубовой мебелью, громадным зеркалом, как навстречу шагнул Дзержинский, с кем Магура познакомился утром после штурма Зимнего. Феликс Эдмундович руководил подавлением заговора юнкеров, членов пресловутого «Союза русского народа» Пуришкевича, допрашивал плененного генерала Краснова, организовывал Наркомат внутренних дел. Как и Магура, он забыл про сон, отдых, отчего выглядел крайне усталым – воспаленные глаза запали, скулы обострились, выглядел старше своих лет. Поздоровавшись с матросом, предложил согреться заваренным сушеной морковью кипятком.
– Наслышан, как отстояли от погромщиков винный склад, приостановили разграбление коллекций Зимнего дворца, антиквариата, задержали вознамерившихся бежать на Дон офицеров, вели воспитательные беседы с юнкерами.
– Тут опростоволосился, – признался Николай. – На губах молоко не обсохло, а полезли в контрреволюцию. Вразумил, что негоже ставить палки в колеса народной власти, обращать против нее оружие, обещали разойтись, Отпустил восвояси, а они сразу примкнули к заговорщикам – таким дать слово, что чихнуть или плюнуть.