Оставь страх за порогом
Шрифт:
На улице Лапин направился к остановке, забыв, что в позднее время трамваи не ходят.
– Нам в другую сторону, – поправил Магура.
– Но Императорская картинная галерея, как и Русский музей, именно там, куда направляюсь.
– Нам в Смольный, – уточнил матрос.
Лапин замер, точно одеревенел. О том, что Смольный институт занят несколькими партиями, искусствовед был достаточно наслышан, к тому же кадетский листок «Русь» называл членов РСДРП(б) германскими шпионами, продавшими Россию за тридцать сребреников, открывшими врагам фронт, зовущими к бунту, который приведет к страшным бедам, разрушениям, смерти ни в чем не повинных. У Лапина не было оснований не верить газетам. Из печати и разговоров услышал прежде незнакомые слова «Советы, комиссары, ревком», имена Ульянова-Ленина, Троцкого, Зиновьева, Рыкова, других лидеров большевиков. Законопослушный искусствовед считал императора отцом Отечества, царскую власть незыблемой, дарованной Богом. Когда стало известно об отречении Николая II, отправке его с семьей в сибирскую ссылку, решил, что наступил конец России, надеяться больше не на что и не на кого.
– Простите, я кажется ослышался. Вы изволили назвать Смольный? – заикаясь, спросил Лапин. – Извините, вы большевик?
– Точно так, – подтвердил матрос.
– Но я, но вы… Никак не предполагал… Сказали, что нужна консультация, но не уточнили кому. Прошу покорнейше извинить, но у меня действительно простуда, тяжелый кашель, в груди хрипы, в боку колет, необходим постельный режим…
Магура всмотрелся в упавшего духом старика, успокоил:
– У нас полечим. Напоим горячим молоком с содой, и всю хворь как рукой снимет.
Лапин втянул голову в плечи, глубже спрятал в карманы пальто руки и побрел по безлюдной улице, ругая себя за то, что не внял супруге, пошел против ее воли.
До Смольного они не проронили ни слова. Лапин понуро шел впереди, Магура за ним, точно искусствовед мог улизнуть, пришлось бы догонять, ловить. Заговорил Лапин лишь в комиссариате.
– Глубоко сожалею, но произошло досадное недоразумение. Ваш покорнейший слуга очень далек от политики, всегда держался от нее подальше, ни во что не вмешивался, не вступал в споры, жил по закону: моя хата с краю. Так что совершенно напрасно соизволили поднять с постели тяжелобольного, вывели в окутанную беспросветной мглой улицу, где легко сломать ногу, получить на ветру воспаление легких. Прошу, нет, требую…
Ятманов подошел к доставленному.
– Товарищ Лапин Вольдемар Лазаревич?
– Не ошиблись, – искусствовед демонстративно смотрел мимо комиссара.
– Можете снять пальто, – предложил Ятманов. – Сквозняков тут нет, температура комнатная, так что здоровью ничего не угрожает. Что касается недомогания, то среди народных комиссаров имеются квалифицированные, дипломированные врачи, которые окажут помощь. Лично я фельдшер. Глядя на ваш бодрый вид, не скажешь, что больны, – не спрашивая согласия, Ятманов взял руку Лапина, достал карманные часы, проверил пульс. – Наполнение хорошее.
Лапин засмущался:
– Не стоит беспокоиться, благодарю за внимание.
– Не повредят горячий чай и аспирин. – Ятманов выглянул в коридор, распорядился принести кипяток. – Разрешите представиться:
уполномоченный ревкома по делам искусства, руковожу комиссариатом. С товарищем Магурой уже знакомы, других наших сотрудников представлю позже, – комиссар имел в виду спящих в углу на разостланной шинели девушку и солдата в мятой, застиранной до бела гимнастерке, галифе, ботинках с обмотками. Девушка по-детски шевелила пухлыми губами, солдат похрапывал.
Ятманов продолжал:
– Время, сами знаете, чрезвычайное и события также чрезвычайные. После свержения старой власти, отправки в отставку Временного правительства зашевелились, подняли головы, вышли из нор деклассированные элементы, всякие бандитские группировки, погромщики, жулье. Каждый весьма опасен не только для жителей столицы, других городов и весей, но и культурного наследия. Нельзя допустить, чтобы во время налаживания работы транспорта, банков, противоборства с контрреволюцией из музеев и частных коллекций безвозвратно пропали ценнейшие произведения искусств. К примеру, вчера на вокзале задержали человека с гобеленами XVI века, двумя полотнами картин, которые вырезали из рам, обмотали ими тело, чтобы таким образом вывезти за рубеж. Буквально час назад обворовали квартиру доцента университета, унесли столовый сервиз на двадцать четыре персоны, гравюры, не считая наличных денег. Подожгли ювелирный салон. Нападают ясным днем прямо на улицах – отбирают с применением оружия дорогие кольца, колье. Настала пора начинать бескомпромиссный бой со всеми, кто зарится на чужое, в первую очередь на народное достояние. Скажем, собрание непосредственного участника убийства Распутина графа Юсупова, в чьем дворце немало картин, скульптур, изделий известного ювелира Фаберже – все следует сберечь, а чтобы не ошибиться, что спасать, необходимы опытные люди. Вы, как никто другой, осведомлены о картинах, бронзе, скульптурах. – Ятманов взял со стола листок. – Скажем, картина «Завтрак» кисти художника Веласкеса. Расскажите поподробнее.
Лапин приосанился, простился со страхом и обидой.
– Если приказываете…
Комиссар поправил:
– Просим.
Лапин расстегнул пальто, снял шляпу, поискал, куда бы ее положить и оставил в руке.
– Извольте, если это интересно. Названное полотно принадлежит кисти несравненного испанского живописца, портретиста XVII века Родригеса де Сильва Веласкеса. Первую четверть века работал в Севилье, писал сцены из народной жизни – по-испански «бодегонес», в том числе – «Завтрак». Несмотря на молодость автора, полотно отличается сложной композицией, художник сумел проникнуть в характеры изображенных персонажей. Ему присущи чувство гармонии, тонкость и насыщенность колорита. Вначале написал большое полотно, затем повторил его в малом, сложным путем попавшим в нашу страну. Еще Поль Гоген назвал кисть Веласкеса…
Ятманов понял, что искусствовед сел на любимого конька, может долго рассказывать, и перебил:
– Что изображено на картине?
– Пересказывать живопись, как и музыку, бесполезно. Художник изобразил трех испанцев за столом с яствами в таверне. У старика тщательно выписаны мудрые глаза, выразительные лица и у двух других. В красках, освещении присутствуют сдержанность, лаконизм. С годами картина поменяла несколько стран и хозяев.
Ятманов поблагодарил и разбудил красногвардейцев, которые со сна стали тереть глаза.
– Магуру представлять не буду, а это Надя Шапоренко и Иван Никитин, в комиссариате с первого дня его организации. Маловато нас, но каждый стоит троих – я не о себе, а о товарищах. Есть установка незамедлительно взять под охрану «Завтрак», получить от хозяев обязательство сохранить картину. Просим помочь не совершить ошибок, чтобы не принять подделку за оригинал – работаем пока точно на ощупь, делаем первые шаги, оступаемся. Как справитесь с делом, товарищи сразу проводят домой.
– Но я… но мне… – замялся Лапин.
Комиссар успокоил:
– Работы на час, от силы на два.
Лапин пошевелил губами, собрал на лбу морщины, подумал, что грешно не воспользоваться представившейся возможностью хотя бы временно вернуться к любимой деятельности, по которой успел изрядно соскучиться.
– Я готов, весь в вашем распоряжении.
С излишней поспешностью, словно комиссар мог передумать, застегнул пальто на все пуговицы, нахлобучил на голову шляпу, замотал шею шарфом.
Заявление Комиссариата по охране музеев и художественных ценностей:
Товарищи петроградцы!
Мы убедительно просим всех граждан приложить усилия к разысканию по возможности всех предметов, похищенных из Зимнего дворца в ночь с 25 на 26 октября и к возвращению их коменданту Зимнего дворца.
Скупщики краденых вещей, а также антиквариата, у которых найдут похищенные предметы, будут привлечены к законной ответственности и понесут строгое наказание.
Письмо в Совнарком графа С. Шереметьева:
Спешу выразить благодарность комиссии за заботу о Кусково. Я бы был очень рад, если комиссия, художники С. Ю. Жуковский, В. Н. Машков нашли возможность посетить Кусково и ознакомиться с теми ценностями, которые там хранились. До сего времени в Кусково все благополучно, и распространившиеся сведения о расхищении не соответствуют действительности.