Осторожнее с огнем
Шрифт:
— Нет, — сказал он, — пускай не говорят, что я покинул уезд, когда дело идет о его чести! Я представитель его и не допущу, чтобы могли насмехаться над нами.
Но что делать?
— Купить восковых свеч! — громко сказал предводитель. — Правда, что это обойдется намного дороже, но думать нечего. Идите к Айзику.
Так развязался этот драматический случай героизмом и находчивостью предводителя, памятными в летописях уездного города.
Потом все уже пошло, как нельзя лучше. Правда, под конец подгулявшие чиновники начали припоминать друг другу разные старинные неудовольствия,
Но мы возвратимся к началу бала.
Кареты и коляски поочередно подъезжают к ратуше, музыка начинает играть. Предводитель с женою гордо расхаживают в пустой еще зале. Начало назначено в восьмом часу, но вот уже и девятый, а никого еще почти нет: никто не хочет быть первым. Потом разом из всех корчем выезжают экипажи, и по площадке перед ратушей возятся лошади, люди, собаки, десятники, ломаются барьеры, трещат мостки, и среди брани кучеров, среди крика женщин, выглядывающих из экипажей, и хриплых приказаний растерявшихся будочников едва можно с трудом доискаться какого-нибудь порядка.
Наконец, зала наполняется, как бы по мановению волшебника: из двери волнами плывут наряженные дамы, разодетые мужчины.
Предводительша с мужем принимают каждого по состоянию и достоинству, усаживают, приветствуют.
Все взоры обращаются на наряды, а потом уже следуют пересуды.
— Г-жа Б* надела нелепейшие перья.
— Пани S* — занятый жемчуг.
— Пани Ф* — знакомое атласное платье, которое только замаскировано новой переделкой.
Секретарь уездного суда отличается великолепным жилетом из белого морэ, вышитого золотом, и по этому случаю ходит с большой осторожностью, не смея понюхать табаку и раскрывая полы вицмундира, чтобы его не запачкать. Все канцеляристы, которые надеялись обратить на себя внимание отличными атласными жилетами (в июне), исчезали перед секретарем. Сам предводитель даже на этот жилет смотрел неприветливым взором.
— Мот! — ворчал он про себя.
Секретарь видит всеобщее неудовольствие, но чувствует себя гордым среди завистников.
— Кто же этим скрягам мешает заказать точно такой жилет, — говорит он сам с собою.
На другом конце костюм стряпчихи — пунцовое платье с зелеными гирляндами и огромный тюрбан на голове — привлекает всеобщее внимание.
Исправница потихоньку спрашивает соседа:
— Не турецкий ли это паша? Начинаются смех и пожатия плечами.
Но вот наполнилась зала, пора открывать танцы.
Предводитель в больших хлопотах, с кем ему идти в первой паре и кто во второй поведет предводительшу. Но чтобы не оскорбить никого, решено было, наконец, — три раза начинать полонез и каждый раз с иными дамами.
Подкоморная, прибывшая с Марией и Юлией, назначена была в первую пару первого танца. Со стороны других дам, которые закрываются веерами и как бы того не замечают, оказывается, однако ж, оппозиция улыбками и пожатием плеч, некоторые взглядывают на супругов, другие на предводителя, но последний так занят собою и балом, что ничего не видит и ничего не слышит. Гордо поднял он голову и свободной рукой сильнее потягивает несчастные воротнички, краснея от усталости.
И было от чего! Дело немаловажное — двигать на себе достоинство хозяина бала в небольшом городе.
Юлия, Мария и Матильда, дочь подкоморной — весьма некрасивая девушка — исчезли в рядах полонеза.
Длинной вереницей повел предводитель гостей по всем комнатам, а в особенности туда, где горели восковые свечи, о которых любил он рассказывать с тех пор, как о лучшем доказательстве своей победы над соседним уездом.
Отчего же Юлия сегодня, так любящая танцы, окруженная молодежью, против обыкновения грустно посматривает по зале, жалуется на головную боль и отказывается от мазурки? Не знаю. Взяв нескольких приятельниц, начинает она ходить по зале и соседним комнатам, и вдруг взор ее остановился неподвижно на двери. Она сжала руку Марии. У дверей показался незнакомец.
— О, теперь узнаем, кто он, — сказала Юлия тихим голосом, но в минуту скрыв нетерпение, отворотилась и начала шутить веселее.
Молодой человек, показавшийся в зале, был одет очень просто, но со вкусом. Вкус в мужском и женском костюмах означает также и выбор общества.
Покрой платья, гармония в подборе его частей, скромные украшения, цвет и форма резко отличают одетых на вид одинаково. На незнакомце был черный фрак, пикейный жилет, черный галстук, едва заметная часовая цепочка, белая запонка на рубашке, а под рукой складная шляпа. Волосы острижены коротко и причесаны без претензии, между тем, как местные львы позачесывали на затылок свои косматые гривы и вылощили их помадой, словно зеркало.
Вошел он тихо, осмотрел спокойным взором общество и незаметно пробирался к середине. Юлия увидела, что и здесь у него не должно быть знакомых, потому что он ни с кем не раскланивался и никто не обращал на него внимания. На всякий случай спросила она о нем у Матильды, но Тися, как называла ее нежная маменька, присмотрясь в лорнетку, отвечала:
— Не знаю.
Подкоморая, необыкновенно любопытная женщина, сейчас же пошла собирать сведения, что ей было очень легко при огромном знакомстве и связях, но каждый отвечал молчанием, которое означало: разведаем; а между тем, незнакомец оставался загадкой.
Юлию начинало тревожить нетерпение.
Незаметно и как бы случайно таинственный молодой человек приблизился к месту, где сидели наши девицы. Юлия не хотела узнать его первой, ожидая, чтобы он поклонился прежде, и ожидала с бьющимся сердцем. Незнакомец приветствовал ее, но молча.
— А, и вы на бале! — сказала Юлия.
— Бал дается с такой прекрасной целью, что нельзя было не приехать.
— Конечно, притом же здесь можно увидеть всех своих знакомых.
— У меня нет знакомых.
— Как? Никого?
— Никого, потому что вас, mesdames, считать знакомыми не смею, испугав только два раза. А мне приятно в таком большом обществе быть никому не известным; это дает совершенную свободу.
— Да, совершенную свободу скучать, — отвечала Юлия.
— Извините, я никогда не скучаю.
— Ах, как же вы счастливы!
— Счастлив? — и потом через минуту он прибавил: — Да, я точно счастлив.
— И вы сознаетесь в этом! Это что-то особенное.