Осторожно – дети! Инструкция по применению
Шрифт:
На самом деле во всем виновата я. И как искупить эту вину, я не знаю.
Мы отдыхали на море. Сын Василий начал скучать, как и положено в его подростковом возрасте. Каждый день он провожал тоскливым взглядом мальчиков и девочек, которые шли мимо в гидрокостюмах, пригибаясь под тяжестью аквалангического снаряжения. Инструктор – длинноволосый блондин – был терпелив, улыбчив, внимателен. Дети погружались на дно и выплывали с выпученными от восторга глазами.
– Мам, а помнишь, ты мне обещала подарок, если я закончу год на пятерки? – спросил
Отказать я не смогла. И бежала, как все родители, с фотоаппаратом, снимая совершенно счастливого сына, который учился разбирать оборудование. Инструктор сказал мне, что Вася плавает как рыба.
Это была не просто лавочка – солидная международная школа с симпатичным офисом, увешанным сертификатами и грамотами. Глава дайвинг-центра долго и спокойно убеждал меня, что нет никакого риска. Я поверила, потому что Васю завалили обучающими книгами и заставили пройти тесты. Он смотрел фильмы, сдавал экзамен, к которому готовился по вечерам с пугающим энтузиазмом. Он хотел понять и физику, и химию, и все, что там связано с давлением и атмосферами.
Он заявил, что это был самый лучший отдых в его жизни – благодаря дайвингу, но было бы совсем отлично поехать в другое место – специальное, где много рыб, и поплавать там. Я согласилась.
Ночью я подскочила от собственного крика – мне приснился доктор Хаус. Та серия, где он спасает от кессонной болезни дайвера на борту самолета. Я немедленно нашла Васину книжку и прочла, что должно пройти восемнадцать часов между погружением и полетом в самолете. У нас выходило как раз восемнадцать часов – я посчитала несколько раз на пальцах.
На следующий день я отправила мужа к руководителю дайвинг-центра. Муж вернулся успокоенный – все будет нормально. Глубина небольшая, инструктор опытный, мальчик спортивный, времени достаточно.
Я отвезла Василия на место сбора и еще раз уточнила – все ли будет нормально? На меня смотрели как на сумасшедшую мамашу, каковой я и являлась.
– Пожалуйста, отпусти меня, – просил Вася, видя, что я колеблюсь.
Пока Василий разглядывал рыб, я рыдала. Никто из домашних не мог понять, что на меня нашло. Я плакала навзрыд и смотрела на часы. Когда мне позвонили и сказали, что я могу забрать сына, я чуть не потеряла сознание. Вася был жив-здоров. Ему все очень понравилось.
Ночью мне опять приснился сон. Я не могла вспомнить, как будет по-английски кислород. Как будто я спрашиваю у всех, включая Васиного репетитора по английскому, и никто не знает.
Но утро началось спокойно, и дальше тоже все шло как нельзя лучше – благополучно доехали до аэропорта, быстро прошли регистрацию, сели в самолет, взлетели. Вася чувствовал себя отлично.
Я была занята дочерью, которая капризничала, не хотела спать и норовила побегать по проходу. Вася пошел в туалет. Прошло пять минут, но он так и не выходил. Муж пошел узнать, все ли в порядке. Счастье, что Вася смог открыть дверь. Он сидел на полу с фиолетовыми губами, бледный, с черными кругами под глазами.
Бортпроводница была рядом. Я попросила льда, который она насыпала мне в резиновую перчатку. Я вытирала этой перчаткой лицо сына и звала на помощь.
Дальше началась серия из доктора Хауса, которую я видела во сне. Проводница по-английски спрашивала, есть ли на борту врачи. Если есть, пусть они пройдут к туалету. Никто не откликался. Тогда она сунула телефонную трубку моему мужу, и тот же текст он произнес по-русски. Эта женщина подняла Васю и чуть ли не отнесла на кресла.
Муж работал переводчиком, дочка кричала, увидев лежащего брата, а я стояла и не могла сдвинуться с места. Слезы текли ручьем. Я не всхлипывала, отвечала, говорила, только слезы текли и текли.
На борту оказалось три врача. Пожилая женщина-педиатр, женщина лет тридцати – стройная красавица и сорокалетний уставший мужчина.
– Кислород, ему нужен кислород, – твердила я как полоумная. – Кислород.
Вася лежал на креслах, рядом с ним буквально лежала проводница с кислородным баллоном и держала маску, в ногах сидела педиатр, на ней лежала моя дочь, которая продолжала кричать и плакать, а мы все толпились вокруг – со сладким чаем, льдом, валокордином.
– Давление семьдесят на сорок, пульс сто двадцать, – проговорила педиатр. – Вегетативный криз.
– Что вы делали? – спросила бортпроводница, и у нее был такой взгляд, как будто она сейчас меня убьет.
– Ходил на дайвинг, он нырял.
– Какая была глубина? – спросила она.
– Одиннадцать метров.
Пилот снизил высоту на одиннадцать метров, и остаток полета самолет держался на этой высоте. Запросили запасной аэродром на случай, если Васе станет хуже и мы не дотянем до Москвы. В Москве у трапа нас должна была ждать «Скорая помощь».
– Если бы это был ваш муж, он бы умер, – сказала мне бортпроводница. – Двое суток нельзя летать после погружения! Он выжил только потому, что молодой и спортивный!
Английский – не родной язык и для нее, и для меня. Поэтому можно говорить так, как есть, не выбирая выражений. Простыми фразами, от которых становится плохо.
– Я ему иконку прикладывала. Со Святого Афона. Видите, подействовало. – Женщина-педиатр пыталась меня успокоить.
– Спасибо, – ответила я.
Мне было все равно – кислород, иконка – что угодно.
Вася хотел спать, а я ему не давала – мы боялись снижения, надо было следить за его самочувствием.
– Васечка, поговори со мной, – просила я. – Прости меня, пожалуйста, мальчик. Прости. Это я виновата.
– Мам, не плачь.
– Я не плачу.
Слезы никак не кончались.
Мы прилетели на сорок минут раньше положенного времени. Когда мы приземлились, я обняла старшую бортпроводницу. Она меня так похлопала по спине, что я запомнила ее руку – тяжелую, уверенную, злую. Руку матери. Наверняка у нее тоже есть сын.
– Я ведь спрашивала несколько раз, нам сказали, что все в порядке.
– Это их работа, – отозвалась она. – Они зарабатывают деньги.
Вася, уже порозовевший и вполне радостный, лежал и ждал врачей. За это время он рассмотрел устройство кислородного баллона и маски и даже просил забрать их домой на память. Дочь держала его за рубашку, не отпускала и начинала кричать при малейшей попытке оторвать ее от брата.