Остров Бешеного
Шрифт:
Савелий видел, что Позин намеренно оттягивает неминуемый разговор о Велихове, и с готовностью ему подыграл:
— А вы сами, Александр, американцев любите? А-то я в последнее время повсюду сталкиваюсь с отрицательным к ним отношением.
— Мне трудно ответить однозначно, потому что я первый раз оказался в Америке, когда мне было одиннадцать лет. Отец работал в Нью-Йорке корреспондентом. Я принимал американцев как данность, как дождь или снег. Я уважаю их предприимчивость и не принимаю их прагматизм. Меня искренне восхищает их способность не опускать руки при любых неудачах — я встречал людей,
— Я и в России встречал таких, — вставил Савелий.
— Не сомневаюсь, но это скорее исключение, чем правило, а у американцев сплошь и рядом. Лично мне это не дано. Возможно, эти свойства действительно американского национального характера предопределены генетически. Вы наверняка знаете, кто были люди, первыми осваивавшие этот далекий от старушки Европы континент, не так ли?
— Преступники по преимуществу, — не задумываясь, ответил Савелий.
— Скорее отступники и авантюристы. Отступники от господствовавших религиозных догм, общественных норм и правил, иными словами, те, кому не хватало простора на родине. Разные любители приключений…
— Давайте выпьем за Россию! — перебивая его, предложил Савелий.
— С удовольствием, — согласился Позин. И они, звонко чокнувшись, выпили свои рюмки залпом.
— Но знаете, Сергей, что меня поражает в американцах? Их удивительная законопослушность. К примеру, если вы на хайвэе нарушите правила дорожного движения, не сомневайтесь, что заметивший это американский автомобилист сочтет своим гражданским долгом сообщить об этом в дорожную полицию. Каково, а?
— Пока я не знаю, как относиться к этому, — честно признался Савелий, но Позин продолжал, словно не слыша собеседника:
— А у нас в России, наоборот, водитель, едущий навстречу, обязательно помигает фарами, предупреждая, что впереди вас ждет затаившийся инспектор ГИБДД. То, что у нас с презрением обзывается «стукачеством», у них поощряется с младенческих лет. Установленные правила и законы нарушать нельзя. — Позин замолчал и, повинуясь какой-то своей внутренней логике, добавил: — В Америке покойный Аркадий вряд ли стал бы миллионером…
— Почему вы так думаете?
— Да потому что его излюбленная деловая схема в Америке невозможна.
— А какая у него была схема? — с невинным видом поинтересовался Савелий.
— В начале своей карьеры всеми правдами или неправдами он стремился пристроиться к государственному предприятию, получающему деньги из государственного бюджета и приносящему прибыль. И он организовывал дело так, что получал и бюджетные деньги, и прибыль.
— А что же происходило в этой ситуации с предприятием?
— Оно разорялось.
— А почему ему это позволяли?
— Тому много причин. Президент, как известно, Велихова терпеть не мог. Но Велихов сумел сделать так, что некоторые из ближайшего президентского окружения от него зависели финансово. Надо отдать ему должное, Аркадий Романович был весьма велеречив и обладал незаурядным даром убеждения, а там, где убеждения не действовали, он пускал в ход самый весомый аргумент — деньги, заметьте, большие деньги.
— То есть использовал самый низкий человеческий порок — жадность?
— Вот именно! Позже, почувствовав, что его схема не всегда играет, он придумал другую…
— Вот как? И какую же? — с интересом спросил Савелий: ему очень нравилось слушать рассуждения своего нового знакомого.
— Вместо того чтобы приобретать .государственные предприятия, он понял, что гораздо эффективнее и намного дешевле подкупить руководство прибыльного предприятия, как, к примеру, произошло с Аэрофлотом. А далее, как говорится, по старой схеме: бюджетные деньги — на свои счета, прибыль — себе в карман…
— Пока предприятие не обанкротится, — закончил за него Савелий. — Вот мразь! — не сдержавшись, бросил он. — Только бы побольше нахапать в свой карман…
— А вот здесь вы ошибаетесь, дорогой мой Сергей. Собственное богатство как таковое, поверьте мне, занимало Аркадия меньше всего.
— А что его тогда интересовало?
— Исключительно власть. Власть над людьми. Возможность отдавать распоряжения, которым подчинялись другие. Но власть нельзя купить. В этом и была его трагическая ошибка. Велихов был безмерно честолюбив, и когда первые его шаги на почве нашего отечественного бизнеса оказались успешными, он окончательно потерял голову. Ему хотелось во всем участвовать и всем руководить — от нефтяной до автомобильной промышленности, от. Аэрофлота до телевидения. Пусть из-за кулис, но руководить.
— А правда, что он безжалостно уничтожал тех, кто вставал у него на пути?
— Боюсь, что правда… — после недолгой паузы ответил Позин. — Да для него и деловые партнеры были не более чем пешки, которыми ради хитроумного хода можно было пожертвовать.
Тут Позин прервал свой затянувшийся монолог, посмотрел прямо в глаза Савелию и спросил:
— Вы думаете, он умер естественной смертью?
— А почему вы сомневаетесь? У него же было кровоизлияние в мозг — так считают врачи.
— С врачами положено не спорить. Но все-таки… Мне из Москвы звонил Щенников и просил максимально помочь следствию. Я сделал все, что мог, и рассказал про тот телефон, что вы мне передали для Велихова. А вас, Сергей, допрашивали?
— Если точнее, то опрашивали, — поправил Савелий и пояснил: — Допрашивают подозреваемых, а свидетелей опрашивают. Меня, конечно, опрашивали, и я рассказал все как есть. Думаю, мы с вами, Александр, никогда не узнаем, случилось ли у него обычное кровоизлияние в мозг, или какая-то другая болезнь свела его в могилу.
— А не мог телефон — ведь когда он зазвонил, я сразу вышел из его кабинета, вызвать его скоропостижную смерть?
— Наверное, мог. Мало ли какое известие он получил от своего неустановленного собеседника. Этого мы тоже никогда не узнаем, — спокойно и рассудительно сказал Савелий.
Ему с трудом удавалось сохранять спокойствие-. Так хотелось рассказать этому честнейшему парню правду, но Савелий понимал, что не имеет права.
В тот роковой день Савелий с нетерпением дождался восьми часов вечера и позвонил Велихову из телефона-автомата.
— Алло, Велихов у телефона, — услышал Савелий знакомый голос, — кто это?
— Это твоя смерть! — очень тихо выдохнул Савелий.
— Кто это? Что за шутки? — Аркадий Романович даже не взволновался, уверенный, что кто-то из знакомых решил пошутить, а он не узнает голоса.