Остров Бога
Шрифт:
— Ну что ж, — сказал царь, — делай. И забыл об этом сразу. Сие характеризует царя как, мужчину вспыльчивого, жадного и недалёкого. Аман же, мерзавец, составил указ, повелевающий убить всех евреев, и скрепил его царской печатью. Всех поголовно — включая женщин и детей, хотя среди них Мордехай, уж никак не мог оказаться. И как всякий язычник не мог решить Аман, какой день благоприятен для его замысла, суеверный был, негодяй. И бросал Аман жребий, который называется у нас «пур» и пал он на тринадцатый день месяца адара, который обычно соответствует марту.
В те времена, уже существовали очень удобные для мужчин законы, как, например, запрет на появлении женщины незваной, в личных апартаментах Владыки. Очень, очень страшно было Эстер, но говорил ей Мордехай: «Не полагай в душе своей, что спасешься в доме царском одна из всех евреев… кто знает, не для такой ли поры и достигла ты достоинства царского», и Эстер
В эту ночь было очень шумно на Небесах, оттого, что слезы и молитвы отчаявшихся евреев прорвались через все преграды к престолу Всевышнего. И даже Ангелы в страхе спрашивали друг друга: "Неужели Бог возненавидел мир?".
Никто не спал в эту ночь. Все до одного иудеи провели её в молитвах и мольбах перед Всемогущим.
— Если царю угодно, — говорила, милостиво допущенная, пред царские очи, Эстер, — пусть придет сегодня на пир, который я устраиваю в его честь. И министра Амана пусть возьмет с собою.
— Поторопите Амана! — воскликнул царь, предвкушая начало нового праздника. — Мы идем к царице на пир, и задрожал весь от нетерпения.
А, Аман, дурак, обрадовался — честь то, какая, не знал бедолага, что Эстер и Мордехай приготовили ему незабываемый сюрприз.
— О, царь! — зашептала Эстер, как только Артаксеркс и Аман уселись на подушки — Спаси меня! Не вели казнить, вели миловать, — и рассказал про аманово зверство всё, как на духу.
— Он! — кричала прелестная Эстер, указывая на Амана. — Он враг мой и моего народа. Аман же с перепугу бросился к ней в ноги и слёзно просил о прощении. Артаксеркс, толи был глуховат, то ли слаб очами, но, увидев такое опасное приближение слуги к своей супруге, закричал: «неужели еще и царицу насиловать будет он у меня в доме?» И как сказано далее: «Вышло слово это из уст царя, — и накрыли лицо Аману». Красиво звучит, правда? «Накрыли Аману лицо»… Если бы не значило сие выражение, что его потащили вешать. Ну и вздёрнули советника государева на дереве высотой в пятьдесят локтей, на том самом на котором он мечтал повесить Мордехая.
А указ свой Артаксеркс отменять не стал — что подписано царём обратной силы не имело. Однако позволил евреям защищаться, то есть бросил символический «пур», чтобы проверить, на чьей стороне его любимые боги. Евреи же воодушевились чрезвычайно, вооружились, чем попало, и истребили всех, кто пришёл по их души. Сегодня, ахмениджадцы, желают порушить гробницу Эстер и Мордехая, так как винят их в кончине, многих своих далёких предков. Именуют же этих первозаветных героев, не иначе, как «сионистские убийцы». Сдаётся мне, что персы, до принятия ислама, были всё-таки хоть немножечко, но поумнее.
Говорят, что на Нюрнбергском процессе прямо, на скамье подсудимых, Геринг наклонился к Рибентропу и прошептал — «Это Пурим». Со времён Эстер, Мордехая и Артаксеркса, на острове шутят: «Как много Аманов — и всего один Пурим». Я же говорил, что это очень поучительная история.
Вот она какая эта удивительная гора Сион! Чего на ней только нет!? А нет на ней главного-Храма Господнего и не было никогда! А всё потому, что это нет тот Сион, не Библейски, где вершились главные события Истории от сотворения мира, до строительства Храмов! Этот Сион поименован так, как полагают сегодня учённые люди, так только в эпоху крестоносцев, которые вообще не очень затруднялись в поисках святых мест: «Вот ты гора, будешь священный Сион», — сказали крестоносцы, так и стоит, вводит в заблуждение.
«Если я забуду тебя, Иерусалим…» «Большой привал перед окончанием дороги»
Это место собирает все дороги, которые, как мнилось потомкам Ромула, должны вести исключительно в Рим. Щас! В Рим уже никакие дороги не ведут, кроме туристических траншей и беговых дорожек к Ватиканским соборам. Те дороги, которые ведут куда надо, все до одной заканчиваются у горы Божьей в Иерусалиме, а с неё спускается только одна, вниз в Иософатово ущелье. Можно конечно попытаться проскочить город насквозь, влетев как угорелый в Яфские ворота, и растолкав туристов и горожан, взлететь на Храмовую гору, чтобы разбить башку о заложенные крепким камнем Златые врата — нету выхода, придется идти со мной. По дороге легко можно раз — потеряться, два — получить кистенём по черепушке от других спешащих, или просто заблудиться не обнаружимо, как заблудился один мой знакомый алкоголик в золотых толстых цепях и панагиях. Нашли его дотошные израильские полицейские по моему доносу и описанию, голого, бедного как Иов не в лучшие свои времена, но пьяного и счастливого, как окурок марихуанный. Поэтому не обессудьте, а на Голгофу лезть придётся, и в подземелья спускаться и в туннели,
Столица острова называется «Совершенный город», несколько претензиционно, но зато красиво. В соответствии с градостроительными вкусами Всевышнего, город расположился на холмах, оставляя долины между ними, не застроенными. В старину на склонах вырубали огромные террасы, потея не хуже трудолюбивых китайцев, и сажали на них оливы, грушевые и фисташковые деревья, да всё, что готова была вырастить эта каменистая земля. Там же, на местах, где собирались дождевые воды, рыли глубокие бассейны для сохранения, каждой капли, дарованной небесами. Стены бассейнов обмазывали раствором, чистили, извлекая наружу всякую свалившуюся в них, лесную и домашнею живность. Ругали эту живность последними словами и ели её, если она была кошерной, то есть не дохлой, или гнали пинками на волю, если она оказывалась шакал или «медвед»! Все были рады несусветно, если воды хватало до следующей зимы. Эта редкость, питьевая вода, на нашем острове, была почти также почитаема, как сам Творец. Язычество? Да нет, просто корыстная, но безответная любовь. Между городом и Масленичной горой, лежит глубокое ущелье, священный Кедрон, иначе именуемый, «долиной Царей», или Иософатовой долиной. Там закончится первая история людей, и начнётся другая, неизвестная пока.
От города царя Давида, поднимается до вершины горы Масленичной, древнее кладбище. Когда место для новых могил больше не оставалось, евреи шли прочь из города и приносили новую землю. Печально, но эти сведения подкрепить мощной цитатой, я не могу — нету ея! Люди засыпали старые могилы, к которым никто давно не подходил, и в ней хоронили новых усопших, как гласит закон — ногами к долине Иософата, что бы проснувшись от воя Архангельских труб, как предвидел Св. Иоанн, шли мёртвые прямо туда, в долину где будет суд.
Иерусалим это не город, где дома и площади, где люди снуют и автомобили, это просто место такое — Иерусалим. Трудятся, трудятся мудрецы, а объяснить всё равно не могут — как захудалый городишко, потерянный среди иудейских гор так возвысился, что стал символом, всего того, что уже случилось с миром и того, что ждёт его, и даже того, чем всё это закончится. Вот говорят, здесь, где растёт эта скромная горушка Мориа, начался акт творения. Зачерпнув пригоршню первобытной грязи, Всевышний слепил из неё Адама и вдохнул в ноздри его дыхание жизни. И увидев скуку в его диковатых глазах и приговаривая «Ло тов. лиhёт Бен-адам левадо», что значит «нехорошо быть человеку одному», развёл всякую живность земную и птиц и привёл их к Адаму, что бы тот дал имена. Но это не помогло, человек скучал по-прежнему и даже хуже — звереть начал помаленьку. И «тогда навёл Господь Бог глубокий сон на человека и когда тот уснул, то взял одну из частей тела человека а плоть на этом месте замкнул» и создал «из этой части» праматерь нашу Еву. Мы все с горы Мориа, что в Иерусалиме — там общая родина людей. Однако говорят мечтатели, что первой женой Адама была Лилит и что бежала она, из Рая возненавидев мужа своего. Говорит Исайя, пророк Божий: «И зарастут дворцы ее колючими растениями, крапивою и репейником — твердыни её; и будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов. И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение Лилит и находить себе покой». На пути, её схватили ангелы, и Лилит поклялась им, что создана для умерщвления новорожденных, а не для ублажения Адама. И тогда ангелы заключили с ней договор, что она даже не приблизится к малюткам, над изголовьями колыбелек, которых написаны ихимена, которые помнят ныне только кабалисты, ну и ещё некоторые граждане вроде меня: Сеной, Сансеной и Семангелофон. Опять парадокс, — какие младенцы, если грехопадение ещё не было и, не вкусившие от древа познания, Адам и Ева, не познали друг друга до той поры!? Но Лилит была демоном и тайное знание, и предвкушение сладости греха были у неё в крови. В последствии, этот образ стал центральным в еврейской демонологии, вошёл в каббалу, и европейские мрачные легенды. Писали, что если ребёнок смеётся во сне, то непременно его надо щёлкнуть по носику, что бы проснулся, потому что в этот миг с ним играет Лилит. Было общеизвестно, чтоона соблазняет мужчин и забирает их растревоженные души. Бедняги, влюблялись как коты и были способны только на то что бы грустить о Лилит, пока мерзавка, пила их кровь и высасывала хоть и спинные, но всё-таки, мозги. Много разного говорили, но одно оставалось неизменным — Лилит ослепительно прекрасна. Эх, хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на поганку. Говорят, что бежала она от Адама, после того как он подкатил к ней со следующим текстом: «Гражданка! Я не имею чести быть Вам представленным, однако осмелюсь обеспокоить вопросом: "Отдаться, не интересуетесь»?