Остров Дохлого Дракона
Шрифт:
Совет был верным. Ивашка заспешил на мостик, Толстун пошёл ставить паруса, эльф принялся колдовать, доставая из своих мешочков у пояса разные порошки, и развеивая их в сторону галеры с синей тушей на борту. Через час остров еле виднелся вдали, галера послушно шла на буксире.
Домой мчались на всех парусах, даже когда один раз шторм не на шутку разыгрался, и то старались, как можно больше парусов оставить. Канаты, связывающие фрегат с галерой, как струны звенели. Но шторм был только один, а так погода стояла неплохая, ветер почти попутный. Ивашка прикинул, что если так и дальше идти, то осталось всего несколько дней. И дома! Хулкур держался на фруктах. Худел, конечно, на глазах,
Часто собирались втроём: Ивашка, эльф и баньши – учили друг друга магии. Хулкур, понятно, без своего зелёного камня был слабоват. Скорее учился у эльфа, чем сам учил, но для Ивашки оказался очень полезен. Гном быстро освоил «маятник» и мог теперь пользоваться, хотя и не очень умело, голубыми и жёлтыми линиями, сплетая их в тонкие лучики. «Огни Агавы» действовали совсем не так как зелёный талисман. И взглянув на них после остановки «маятника» внутренним взором, Ивашка не увидел, ни голубых, ни жёлтых линий. Только ровное красное, даже кровавое сияние. Это была другая магия, гораздо более древняя, чем магия «жезла земли». Ивашка всё глубже погружался в мир заклинаний и чудес. Научился пускать молнии, похуже, чем эльф, но гоблину дырочку в брюхе проделать бы смог.
У команды тоже были заботы, надраивали, начищали гоблинский фрегат, те его порядком запустили. Теперь же медные части обшивки сверкали на солнце как пожар. Дерево отскоблили добела, так, что и ступать на палубу стало боязно – как бы не запачкать. Только вот зелёные гоблинские паруса портили общую картину. Тогда капитан распорядился перетащить с галеры все до единого паруса. Посадили десяток гномов перешивать их. И те за два дня сделали, что смогли. Полностью заменить все паруса не смогли – не хватило. Из зелёных оставили самые выгоревшие на солнце. Так что и не понятно, какого они цвета, то ли гоблинского, то ли неудачно покрашенные голубые, гномские.
В полдень Ивашка ещё раз проверил координаты судна. Выходило, что до берега осталось всего сто миль.
– Завтра будем дома. Может к обеду, а, может, и к утру доберёмся, если повезёт, - обрадовал команду штурман.
Ночь тянулась бесконечно. Ивашка специально себе до самой темноты работу придумывал. Время убивал. Отстоял вечернюю вахту. Все до единого паруса поставил, до последнего брамселя и стакселя. Ветер почти точно в корму дул. Словно вся природа старалась помочь гномам побыстрее домой добраться. Только под утро забылся Ивашка чутким тревожным сном. А разбудили чайки. Значит земля близко. Штурман надел свой голубой парадный комбинезон с золотым офицерским шитьём и натянул на голову новый колпак, тоже с золотой кисточкой, срезанной у одного из убитых гоблинов. Посмотрелся в маленькое мутноватое зеркальце (своё нормальное оставил на галере). Позвал кока. Тот явился сразу. По глазам видно тоже всю ночь не спал.
– Что, Громыч, и у тебя кошки на душе скребут? – Ивашка взял у него чашку кофе и жареное мясо дракона.
– Меня как в тюрьму посадили, я своих год и не видел.
– Жена, дети?
– Да, жена и два пацанёнка, ещё маленькие были, узнают ли? – кок как-то грустно улыбнулся, одними морщинками у глаз.
– А я даже не знаю, ждут ли меня. Я ведь один. Только дружок один есть. Он с бабушкой живёт, родители в море потонули, рыбаками были. Он один, да я один. Вот и привязались друг к другу. Хороший такой гномик. А любопытный – страшно. Я ему из каждого плавания подарки привожу. Вот в этот раз он обрадуется, чего только у меня нет. И коготь дрона и меч тролля и скорлупа яиц дракона. Да вот ещё настоящий дракон сзади тащится.
– Ведь ты ещё молодой, штурман. Свои дети будут. После этого плавания разбогатеешь и женишься. С такими-то богатствами можно и принцессу отхватить, - кок ещё раз улыбнулся одними морщинками и вышел из каюты.
А Ивашка остался без аппетита жевать сочный прожаренный кусок драконьего мяса.
Ну, что ж, - думал он, - через несколько часов будем дома. Меня ведь сразу не отпустят с корабля. Будут месяцы считать. Сколько проплавал, да в скольких сражениях участвовал. Стыдно-то как. Да ещё ведь и не хватит-то месяцев! – вдруг обожгла его мысль. Ивашка схватил календарь и принялся лихорадочно, постоянно сбиваясь, высчитывать, сколько они проплавали. И выходило, что десяти дней не хватало.
– Вот так так, - Схватился за голову Толстун, когда Ивашка рассказал ему запинаясь и постоянно вздыхая о своих расчётах.
– Это что же, спешили домой, а угодили в тюрьму. И это после того, что мы натворили. Корабль захватили, дракона завалили, дрона завалили, змей в бегство обратили, гоблинского шпиона разоблачили и в плен взяли. А сколько за это плавание мы с тобой вдвоём только гоблинов изничтожили. Да легендарный Эрл Рыжебородый нам в подмётки не годится. Подумаешь, десять гоблинов убил. Нет, я в тюрьму, теперь, идти не согласен. Конечно, Эрл Рыжебородый за десятерых орден «Бесстрашное сердце» с мечами получил и королевскую дочь в жёны. А мы этих обезьян штук сорок извели, да дракона. И за это в тюрьму? Нет, давай разворачивай корабль, лучше ещё десять дней поплаваем. Тут хоть кормят нормально, - Толстун носился по палубе, комкая новый колпак.
– А что же жёлтый баньши? – покачал головой Ивашка.
– Баньши, баньши, ну что нам теперь из-за него в тюрьму садиться снова, - Толстун безнадёжно махнул рукой, - Ладно, что уж, не восстание ведь на корабле поднимать. Может за все заслуги и простят нам десяток-то деньков? Ты-то как думаешь?
– Я думаю, за корабль и за дракона должны простить. Всё-таки не каждый день в порт гоблинские фрегаты пригоняют, - Ивашка обнял друга, второй всё ещё календарик держал, - Пойду с капитаном поговорю. От него тоже зависеть будет, в тюрьму нас посадят или принцесс в жёны отдадут. Не дрейфь Толстун Рыжебородый, как-нибудь, выкрутимся. В крайнем случае, я тюрьму по кусочкам разнесу молниями. Некуда сажать будет.
Капитан стоял на мостике, напряжённо вглядываясь вперёд. Весь уже дома был. Когда Ивашка рассказал ему о своих опасениях, тот уставился на него как на приведение.
– В какую тюрьму? Не может такого быть. Я вот уже бумаги написал, чтобы вас с Толстуном к ордену представили, а эльфа отпустили на родину и жёлтого баньши тоже. Да, о нашем плавание через пару деньков уже песни будут во всех пивных горланить. Губернатор приёмами замучает. В столицу надо готовиться ехать, а не в тюрьму.
– Я Толстуну то же самое и говорил, а всё-таки червь какой-то гложет внутри. Предчувствия нехорошие, а я в последнее время со всем этим колдовством предчувствиям верить стал.
– Да, плохо дело. Вот если бы ты пил, я бы тебе посоветовал сходить рюмочку пропустить. Это от нервов лучшее лекарство, но так как ты не пьёшь, то сходи-ка ты бортовым журналом займись. Сделай последнюю запись.
Ивашка только ушёл в каюту, как сверху раздалось:
– Справа по борту корабль. Паруса голубые. Идёт нам наперерез. Расстояние около мили.
Штурман отметил и это в журнале – всё равно делать было нечего. И только потом спокойно поднялся на палубу. С идущего навстречу судна сигналили, требуя спустить паруса.