Остров метелей

Ушаков Георгий Алексеевич

— Выйдите и посмотрите, что там делается!

Нулйх'ак' вышла из яранги и увидела Як'ылъын'ытак'а. Видит она, что-то он держит в руках, и знает, что он не с неба, а откуда-то из других мест пришелец, чужой. Не сказавши ни слова, она вернулась в ярангу. У бога в это время сидели гости, его друзья — Солнце и Месяц. Нулйх'ак' говорит:

— У дверей какой-то человек. Чужой, не наш.

— И-и-и-к! Кто это может быть? — удивляется бог. — Здесь даже утки не летают. Ни одна пылинка сюда не поднимается.

— Он еще не зашел. Стоит на улице. Что ему сказать? — спрашивает нулих'ак'.

— Спроси его, куда он идет И как он пришел сюда. Нулйх'ак' вышла и спрашивает: — Куда ты идешь и как ты пришел?

— Куда я иду и как пришел? Я шаман и пришел сюда через бубен, — сердито отвечает Як'ылъын'ытак'.

— Если ты не к нам пришел, проходи дальше; если сюда; то заходи и покажи себя.

Бог слышит разговор и удивляется:

— И-и-и-к! Через бубен пришел?! И-и-и-к! Через бубен пришел?!

— Заходи же! Тебя расспросить хотят, — опять говорит нулих'ак'. Входит Як'ылъын'ытак' в ярангу бога и смотрит. Посредине, яранги лежат, облокотившись, Месяц и Солнце. Обнявшись с Месяцем и Солнцем, лежат жены бога. Як'ылъын'ытак' подходит к-Солнцу и кричит:

— Уходи! Уходи! Зачем ты лежишь с моей женой? Уходи! Солнце отодвинулось от женщины, а Як'ылъын'ытак' снял кухлянку, лег на его место и обнял нукаг'ак' бога.

Бог рассердился и кричит:

— Кто ты такой? Зачем ты пришел? Что тебе надо? Як'ылъын'ытак' отвечает:

— У меня нет жены. Вот я и пришел за твоей нукаг'ак'.

— У меня тоже есть бубен! Я тоже умею шаманить, бегать и бороться! А ты хочешь взять у меня жену, — сердится бог. — Ты не знаешь, какая есть у меня беговая палка! Когда я вижу, как по земле бегут люди, и замечаю, что кто-нибудь отстает, я бросаю ему свою палку. Он ее поднимет и всех обгонит. Быстрее ветра бежит. А если я брошу на землю щепку от своего бубна, человек получит целый бубен. Вот я какой! А ты, пришедший через бубен, хочешь бороться со мной и взять мою жену! Если победишь — бери, а не победишь — ничего не получишь.

Бог велел вынести жирники, взял бубен и заиграл.

Послышался гул. Все сильнее и сильнее. Все ближе и ближе. Вот о стену яранги начали бить волны морского прибоя. Яранга закачалась. Волны стали захлестывать в полог. Як'ылъын'ытак' видит, что дело плохо — бог решил его утопить. Он быстро надел шкуру комара и забился в верхний угол полога. А воды все больше, а вода все выше и, только когда затопила весь полог, начала спадать.

Бог думал, что Як'ылъын'ытак' утонул, и начал смеяться:

— Ха-ха-ха! Наверно, он получит жену! Ну-ка, поднимите полог. Я посмотрю, куда его унесло!

А Як'ылъын'ытак' сбросил шкуру комара, спрыгнул на пол, лег и приговаривает:

— Очень хорошо! Очень весело! Ты умеешь играть!

— И-и-и-к! И-и-и-к! С земли пришедший через бубен, — удивляется бог, — наверно, ты возьмешь мою жену! Я позвал своего самого сильного духа — морской прибой, а ты остался жить! И-и-и-к!

И, повернувшись к Солнцу, говорит:

— Отдай ему мою нукаг'ак'! Я, самый сильный, призвал своего самого сильного духа, и он остался жив! Что же можешь сделать ты?

30 октября 1927 года. Погода словно издевается над нами. Утром стоял полный штиль, горизонт был совершенно чист, на небе — ни облачка.

Взяв все азимуты, в 10 часов утра мы покинули гостеприимных хозяев и двинулись в путь. Но не успели сделать и 5 километров, как начался легкий северо-западный ветерок и пригнал такой туман, что мы потеряли из виду мысок, на который держали направление.

Очевидно, природа не желает считаться с тем, что в октябре кто-то задумал вести топографические работы. Ну что ж! Мы терпеливые. Будем ждать более благоприятного момента, а пока надо поскорее добраться до колонии, иначе полярная ночь захватит нас на середине пути.

31 октября 1927 года. Ночью снова началась метель и бушевала до обеда. После обеда все накрыла белая мгла. Снова день потерян. Даже домой ветер не дает выехать. Что же делать? Сиди, скрипи зубами — это разрешается.

Смотрел шкуры убитых здешними эскимосами медведей. Всего у пяти должников фактории пока тридцать три шкуры. А долгу и выговорить страшно. Поразительна беззаботность этих людей в данном случае [35] . Пока есть мясо, ни за что не пойдут на охоту. Из двадцати трех медведей восемнадцать пришли к самому жилью, и только пять убито при поездках.

35

Эскимосы, как и другие народы Севера, издавна привыкли бережно относиться к окружающему их животному миру. Их мораль гласит: не убивай ни зверя, ни птицы, если в этом нет жизненной необходимости. (Как правило, охотясь, они убивали ровно столько животных, сколько это было необходимо им для пропитания и хозяйственных нужд. То же отношение эскимосы, очевидно, проявляли и к животному миру острова Врангеля; в том числе и к белым медведям. (И. В.).

Вечером мы опять сидим в землянке и коротаем время за излюбленным занятием эскимосов — сказками. Сегодня очередь Кивъяны. Он долго ломается, но ему поставлено условие: либо рассказывать, либо уходить.

Кивъяна предпочел первое и начал рассказ.

Ворон катался с горы и пел:

А-ля-ляй-гум! А-ля-ляй-гум! Aгa

Пришел волк и говорит:

— Двоюродный брат! Я тоже буду кататься!

— Катайся! Только смотри в воду не упади, — отвечает ворон.

— А я когти выпущу и удержусь, — говорят волк и поднимается на гору.

Первый раз скатился волк, выпустил около воды когти и задержался. Еще раз поднялся, покатился — не удержался когтями и упал в море. Плавает и кричит ворону:

— Двоюродный брат! Вытащи, пожалуйста! А ворон в ответ:

— Не буду вытаскивать! Я тебе говорил — упадешь. Нечему не слушался?

— Я тебе пушного зверя дам — только вытащи, — просит волк.

— У меня свой пушной зверь есть, — отвечает ворон, — не вытащу.