Остров надежды

Ларк Сара

Маану снова пожала плечами, когда Нора спросила ее об этом. Характерная привычка, которую молодая женщина заметила также и у других рабов. Казалось, что все слуги старались следовать добродетелям трех обезьян: ничего не слышать, ничего не видеть и, упаси Боже, не признаваться, что кто-то что-то знает!

— Не знать, миссис, — утверждала теперь Маану — Не знать, запрещено, не запрещено. Но знать, что не понимать друг друга.

— Эти... люди из Африки. — Как и прежде, в Норе все противилось тому, чтобы называть их рабами. — Неужели они больше не понимают своего родного языка? — удивилась она.

— Нет, миссис, свой язык — да, но не другие... Африка много языков — много племен.

Нора

кивнула. Теперь ей все стало ясно. Очевидно, чернокожие на плантации были вывезены из различных областей континента. Конечно, Африка была большой! До сих пор она никогда не задумывалась над этим, но, естественно, там тоже могло быть большое количество наций, вроде англичан, испанцев, французов и голландцев, которые говорили на разных языках, да и в остальном имели мало общего. Этим объяснялось также и то, что здесь так редко бывали восстания. Для белых все чернокожие были одинаковыми, но для самих рабов между ними существовали различия, и, может быть, люди, закованные в цепи и работавшие, не разгибая спины, рядом друг с другом, — в Африке были врагами.

Стоило Норе понять это, нехорошие чувства, которые она испытывала, когда ей говорили о том, что право держать рабов дано Богом, а все чернокожие наполовину животные, — только усилились. Не может быть, чтобы Африка так сильно отличалась от Европы. Враждующие между собой нации — это хотя и не говорило о большом уме и миролюбии различных племен и народностей, но все же не могло быть поводом для того, чтобы считать их существами низшего порядка.

Нора часто задумывалась над этим, когда сидела без дела в своей беседке и мечтала — до тех пор, пока случайно не подслушала то, что пробудило в ней тревогу. Дело было вечером, скоро должны были подать ужин, и большая суета на кухне как раз закончилась. Часть занятых на кухне девушек уже ушли домой, в свои хижины, другие накрывали на стол и выносили блюда. Нора, которая с тоской слушала стрекотание цикад и смотрела на закат, со вздохом встала. Ей придется идти, чтобы не слишком поздно появиться за столом. Элиас придавал значение общим ужинам и празднично накрытому столу. В первые дни он время от времени упрекал Нору за то, что бокалы отполированы не безукоризненно или же что-то из столовых приборов разложили не так. Его жена должна уважить его и проследить за тем, чтобы рабы все делали правильно, иначе зачем же он привел к себе в дом леди!

После нескольких замечаний Нора собрала всех людей вокруг стола, горя желанием показать им, как правильно расставлять тарелки и чашки для супа, раскладывать ложки, вилки и ножи. В будущем ошибки не повторялись. Чернокожие, казалось, обучались значительно быстрее, чем персонал в Англии, но у английских слуг, естественно, за спиной не маячила плеть. Стоило Норе всего лишь раз показать слугам, что такое правильное обслуживание за столом, и в последующем все проходило безукоризненно. По крайней мере, Элиас никаких промахов не замечал, а Нора старалась не исправлять мелкие ошибки прямо за столом. Позже она говорила со слугами об этом, и они явно сумели оценить ее поведение. Собственно, не было ничего такого, на чем могло бы основываться ее предположение, но у Норы все же возникло чувство, что домашний персонал начал относиться к ней с симпатией. В любом случае миссис Фортнэм любили больше, чем ее супруга, по отношению к которому при всем послушании рабы испытывали подспудный страх или же, как Маану, — чувство ненависти. По крайней мере, так казалось Норе.

Хозяйка была на пути в столовую, намереваясь проверить накрытый стол. Может быть, ей еще раз придется напомнить, чтобы его украсили цветами. Она только накануне показала прислуге, как красиво расставлять букеты. И вдруг молодая женщина услышала

голоса в саду возле кухни:

— Аквази? Это ты? Можешь выходить, тут уже никого нет.

Нора узнала голос Маану. Но только говорила девушка на чистом английском языке.

— Я пришел только сейчас, мы работали на границе с владениями Холлистера. С надзирателем, этим Трумэном. Тоби истощен до смерти, а Харди...

Этого мужского голоса Нора еще никогда не слышала. Очевидно, этот раб был не из числа домашней прислуги.

— У него плохо с ногой, да? А что говорит Квадво? — Голос Маану был очень встревоженным.

Молодой человек фыркнул.

— То, что он говорит всегда. Нужно вызвать духов, может быть, они вылечат его, а может быть, и нет. Мазь твоей матери тоже не очень помогает. Ничего удивительного при такой большой открытой ране.

Маану тяжко вздохнула.

— Возьми хотя бы это — это его подкрепит. И пусть не приходит на раздачу еды. Он должен лечь и держать ногу повыше — так говорит моя мать. Это, наверное, поможет больше, чем все лекарства. А здесь мясная похлебка для Тоби. Ему нужно снова набраться сил, иначе Трумэн возьмет его на заметку или даже прикажет высечь. Неужели для него не найдется места на переработке сахара или на перегонке спирта?

Нора была потрясена тем, что ее рабыня обнаружила столь совершенное знание английского языка, и тем более ее обескуражило то, что раб с плантации, с которым разговаривала Маану, владел языком не хуже. Однако Норе следовало немедленно уйти отсюда. Не исключено, что сейчас за ней зайдет Элиас и подслушает тех, кто разговаривал внизу. Нора не знала, как обстоят дела с языком, но совершенно точно Адвеа и Маану было запрещено воровать еду со стола господ и раздавать ее полевым рабочим.

Нора не собиралась выдавать их. Однако Маану придется вечером ответить на все ее вопросы!

— Пожалуйста, не говорить баккра, миссис! Пожалуйста, не говорить баккра! — Впервые, с тех пор как Нора увидела ее, Маану утратила свою гордую осанку и демонстративное равнодушие. Наверное, у нее кровь отлила от лица — черная кожа приобрела сероватый оттенок.

— Он Аквази наказывать... и Тоби...

Молодая девушка, казалось, больше боялась за своего приятеля, чем за саму себя.

— И меня...

Маану усиленно терла себе лоб, как будто хотела изгнать оттуда мысли о возможных последствиях своего проступка. Норе больше всего хотелось успокоить ее, чтобы та не боялась, но она приняла решение оставаться твердой. В этот день она хотела получить пару ответов на свои вопросы.

— Говори правильно, Маану, я знаю, что ты это можешь, и этот Аквази тоже. Так что хватит водить меня за нос.

— Маану-Китти не дурачить миссис...

Девушка явно была в панике.

— Возьми себя в руки и говори правильно, Маану! — повторила Нора. — Тогда тебе ничего не будет. Я не хочу тебя предавать, но мне надоело, что мне врут.

— Я же не вру вам, миссис, — подавленно прошептала Маану — Это же не ложь, если...

— Если ты делаешь вид, что не говоришь на нашем языке, хотя на самом деле говоришь на более чистом английском, чем мои слуги в Лондоне?

Маану опустила голову.

— Моя мать твердит, что я не должна показывать, как я говорю. И Аквази тоже. От этого будут только неприятности у нас — домашних негров — и особенно у полевых рабов. У Аквази уже достаточно неприятностей.

Пока Нора никак это не прокомментировала.

— Значит, белые господа предпочитают общаться с вами на... хм... каком-то детском языке?

Маану кивнула.

— Но ведь и не все хорошо говорят по-английски, — сказала она затем. — Собственно, только очень немногие, хотя, я думаю, некоторые понимают больше, чем показывают.