Остров Сердце

Теплый Максим

Дудаев эту ситуацию разъяснял Глухову со ссылкой на людей, близких к Ельцину.

– У них в Москве правая рука не знает, что делает левая. Одни – за войну с нами, другие против. Березовский мне прямо говорил: "Дайте им по мозгам, чтобы пропала охота воевать!". А он ведь имеет прямое поручение Ельцина заниматься Чечней! И еще, в Грозном сейчас известный правозащитник – человек, очень близкий к российскому президенту. Он тоже мне советует стоять на своем… Так что войну против нас затеяли враги Ельцина… А тот хочет, чтобы Чечня была свободной!

… Глухов лично поджег

из гранатомета один танк, в ураганной перестрелке положил немало русских бойцов, а потом и сам получил тяжелое проникающее ранение живота. Бойцы Шамиля Басаева увезли его в госпиталь, в Гудермес, где главврач местной больницы, высокий седой мужик, который за годы чеченской войны стал чуть ли не лучшим в России специалистом по огнестрельным ранениям, Глухова успешно прооперировал.

Дальше было долгое лечение в Турции, а когда начались переговоры о заключении Хасавюртовского мира, о Глухове неожиданно вспомнил вездесущий Борис Рувимович. Березовский попросил Глухова быть военным экспертом на переговорах, шепнув в кулуарах:

– Вы делаете важную для новой России работу. Нам нужен мир с Чечней любой ценой! Помогайте им и считайте, что это поручение российского руководства…

Когда началась вторая чеченская, Глухов уже находился в розыске как государственный преступник, изменивший присяге и перешедший на сторону террористов. Никого из тех, кто отдавал ему приказы помогать чеченским властям, в большой политике не осталось.

Бывший всемогущий вице-премьер тихо спился и служил клерком в Центральной избирательной комиссии.

Бравый министр обороны скрылся где-то в Подмосковье на даче и в публичную политику нос не казал: знал, что оторвут вместе с головой.

А Борис Рувимович и вовсе дернул в Лондон, поскольку российские власти требовали его выдачи за экономические и иные преступления… О нем вспоминали в основном журналисты, чтобы порассуждать об удивительных выкрутасах людей, некогда попавших в большую политику.

…Три месяца назад люди Березовского отыскали Глухова недалеко от Назрани, где он зализывал рану, не помня, которую по счету. К этому времени он превратился в боевую машину: не спать мог сутками, а воевать был готов в любую секунду, не очень задумываясь – с кем и зачем. Удивлялся только, что смерть до сих пор не достала его, хотя он особо и не прятался.

Бывший советский офицер Максим Глухов давно перешел грань, разделяющую добро и зло. После танка, сожженного в январе 1995-го, Глухов все время сходился в бою с российскими солдатами и офицерами, размышляя про себя, чья возьмет на этот раз. Ему везло, но с каждым удачным выстрелом душа вымерзала все глубже. Почти до дна.

Эмиссар передал ему пламенные слова Березовского: давай попробуем последний раз, Максим! Не щипком, не укусом за щиколотку, а по-настоящему – по всем фронтам! Будут скоординированные спецоперации. Будет настоящая война и много крови! Но другого выхода нет: либо мы их, либо они нас! Шарахнем по этой власти из всех стволов, и самая яркая роль – твоя, полковник Глухов.

Если победим, разнесем эту ненавистную страну в клочья, значит, пробьет наш час – за все отыграемся! И место тебе, Максим, в новой жизни найдется достойное! И всем твоим страданиям наступит конец! Ты ранами своими заслужил счастливую жизнь!… А проиграем, деньги для тебя в Лондоне уже лежат. И документы на другое имя. Выживешь – забирай полмиллиона и устраивай жизнь, как знаешь. Ну, а погибнешь – все лучше, чем по лесам да пещерам скитаться и пулю выискивать!

– …Так-то вот, – Глухов закончил повествование и ждал реакции собеседника, но Беркас молчал. – Ну ладно, до меня тебе дела нету. Жаль, конечно. Но понятно. А твоя жизнь тебе тоже без разницы? Как ты в этот расклад попал – догадываешься?

Каленин нескладно двинул плечами, давая понять, что ответа не знает.

– Что ж не спросишь? А?!

Каленин снова пожал плечами, чем, видать, еще больше разозлил бывшего полковника. Тот рявкнул:

– Да хоть бы и спросил!! Никто мне не сказал, чем ты такую геройскую и почетную смерть заслужил! Не сочли необходимым разъяснить!!! Убей, мол, и все, тебе-то что – одним больше, одним меньше!

Глухов жахнул кулаком по столу, отчего Беркас Сергеевич непроизвольно дернулся всем телом.

– Нет, Каленин!!! Я еще до высадки решил, что не стану тебя казнить. Сначала объясни мне, да внятно, за что такая честь! Так бы помер в постели лет так через тридцать от какой-нибудь кисты в пищеводе… А тут гляди-ка – от рук террористов, защищая людей… В жертву себя принес! О такой смерти только мечтать можно! Не каждому дается!

Глухов неожиданно налился злобой и краснотой.

– Молчишь? Знаешь, в чем твоя проблема? У тебя жизненное благополучие на лбу написано. И весь ты такой правильный, аккуратный… Помирать приехал, а стрелки на брюках – хоть пальцы режь! Очень благородный, да? Не побоялся за людей вступиться, детишек вывезти хочешь… Героя из себя гнешь от сытости?

– Мне, ей-Богу, не до геройства, – тихо ответил Каленин и подумал, что точно так же ненавидит его тот грамотей-участковый. "Почему? – думал Беркас. – Разве справедливо убивать за то, что у человека в жизни все нормально складывается?! Да и что значит нормально? Сына два года не видел, бывшая жена его в Чехию увезла…Ася там в Москве, наверное, с ума сходит от неизвестности. Не предупредил… Зачем я сюда поехал?!…Это же псих! Ему на курок нажать, что высморкаться…".

Тут Каленин обнаружил, что Глухов умолк и рассматривает что-то через окно в бинокль. Полковник оглянулся и объявил уже спокойным, будничным тоном:

– Вон, выловили из воды твою милицию. Похоже, один живой.

Он осторожно потер ладонью лоб, бордовую шею и поморщился:

– Обещали сметаны принести, говорят, помогает от ожога… Где эта чертова сметана, я спрашиваю?!

Глухов недовольно огляделся вокруг, сметаны не увидел и продолжил:

– Я думаю, так: ты, Каленин, где-то свое высокомерие проявил! Полез не в свое дело, в правдолюбца заигрался! Или, сам того не зная, свой любопытный нос так глубоко сунул, что серьезные люди на тебя рассердились и выписали билет в одну сторону! А еще ты, наверное, часто умничаешь, а это мало кому нравится. Так?