Остров Свиней
Шрифт:
— Думаю, вы можете успокоиться, — крикнул у меня за спиной Стразерс. — Вы больше не увидите пастора Малачи Дава.
Я повернулся. Он уже убрал снимок и сидел, прислонившись к переборке, его глаза обшаривали побережье.
— Больше не увижу?
— Нет. Он ведь на пределе, не так ли? Он совершит самоубийство. — Стразерс кивнул, вытирая с лица соленые брызги. — Да, исходя из своего профессионального опыта, я могу сказать, что он совершит самоубийство. Кто-нибудь найдет его на холмах — в червях и в дерьме. Либо он спрыгнет с какого-нибудь моста и разобьет себе физиономию о плотину. Да. Именно тогда мы и увидим еще раз Малачи Дава.
— Об этом говорит ваш профессиональный
Он постучал себя по носу и улыбнулся:
— У меня нос полицейского. И всегда такой был, с детства. Говорю вам, он конченый человек.
Я одарил его холодной улыбкой. Еще студентом, когда я заканчивал статью о куриной печенке, я со страхом думал, что знаю Малачи Дава не хуже, чем самого себя. Сейчас мне казалось, что я был с ним как-то связан, причем не так, как все остальные — даже Анджелина, — и знал, что Стразерс не имеет представления о том, что на самом деле происходит в голове у Дава. Он прав — в том смысле, что Дав думает, как все это закончить. Но это будет не так уж легко. «В последний час, Джо Финн, я буду кругами ходить вокруг тебя…» Когда он говорил, что трахает мое душевное спокойствие, он отнюдь не имел в виду то, что сделал в церкви.
— Да. Он не знает, что делать. Если хотите знать мое мнение… — Стразерс замолчал и облизал свои губы. — Если хотите знать мое мнение, эта девочка теперь сирота.
Я посмотрел на Анджелину. Она сидела на корме, сложив руки и опустив подбородок, и смотрела куда-то вдаль, задумчиво трогая нижнюю губу. Сквозь черные волосы просвечивали голые участки кожи. Вокруг рта высыпали прыщи.
— Эй! — прошептал Стразерс, склонясь ко мне так низко, что я почувствовал его дыхание. Он искоса смотрел на Анджелину, отмечая выбивающуюся из-под пальто выцветшую футболку и поношенные кроссовки. — Я хотел кое-что у вас спросить.
Я не смотрел ему в глаза. Я и так знал, что сейчас произойдет.
— Она сказала шефу, что у нее полиомиелит. Так она ему сказала. — Он снова облизал губы. — Но ведь это не полиомиелит, верно? Это что-то другое.
Я медленно закрыл и открыл глаза.
— Ведь так? Все не так просто, и я думаю…
— Знаете, — прошептал я, — что случится, если пресса о ней узнает?
Я почувствовал, что он улыбается.
— О да! — прошептал он. — Вот почему вы просто счастливчик, Джо Оукс. Мы не можем сказать им о вас, так как вы «уязвимы», и прокуратура дает вам право самому решать, хотите ли вы вылезти из-под камня. У меня сотня знакомых журналистов, которые отдали бы собственных детей за то, чтобы очутиться на вашем месте. Хотя я и не собираюсь вас в этом винить. — Стразерс засмеялся и похлопал меня по руке. — Ну вот! — оглянувшись через плечо, сказал он. — Семпер вигило. [24] Мы уже рядом с оцеплением, за которое не пускают журналистов. — Встав, он поманил рукой Анджелину. — Вам обоим пора в рубку. Пойдем, девочка.
24
Всегда на посту (лат.).
Я встал. Впереди на волнах колыхалось штук тридцать зафрахтованных лодок, пытавшихся прорваться вперед. Вздымая сверкающую пену, крутясь и взбрыкивая, словно бык на арене, им преграждал дорогу ярко-желтый полицейский катер.
— И сейчас же, — сказал Стразерс. — Если не хотите, чтобы они вас увидели, сделайте это сейчас же.
Сгрудившись в заполненной дымом рубке рядом с капитаном, мы с благоговением смотрели на вырастающий перед нами Куагач, нависший над ним армейский вертолет,
3
Полицейская операция была крупномасштабной. Безопасность на острове должна была обеспечить армия, и чем ближе мы подходили, тем яснее становилось, какие силы были на это брошены. Возле берега стояли восемь катеров, на самом острове Свиней, казалось, все было покрыто брезентом и ограждено полицейскими лентами. Когда мы сошли на пристань и сообщили свои имена дежурному, казалось, будто мы очутились на съемочной площадке.
Все изменилось и стало неузнаваемым. Когда мы поднялись по тропинке, первое, что мы увидели на лужайке, примерно в ста метрах за кельтским крестом, был армейский вертолет НМ-40. Лопасти его винта слегка подрагивали на ветру, а сам он походил на гигантское насекомое. К северу — там, где с парома выгружались машины, — трава была разворошена гусеницами, вокруг лужайки стояли два армейских грузовика, четыре надувных навеса и три бело-голубых полицейских «лендровера», каждый с вывеской на боку. «Коммуникации», — гласила одна. «Эвакуационный пункт», — сообщала другая. Когда мы проходили мимо, вывески хлопали на ветру, и создавалось впечатление, что мы находимся на каком-то странном деревенском празднике.
Мы направились в конец лужайки, к автофургону с надписью «Докардс энд Винти. Землеустройство с объемной лазерной технологией». Из-под фургона тянулись покрытые резиновой оболочкой силовые кабели, подсоединенные к генератору, а за ним, прямо под окнами коттеджа Гарриков, стоял жилой прицеп с эмблемой полиции Стрэтклайда.
— Пункт управления, — поднявшись по ступенькам, сказал Стразерс. — Эй, босс! — обратился он к находящимся в помещении. — Я вернулся.
Прицеп заскрипел — вероятно, это повернулся Дансо.
— Господи, Каллум, вы бы поговорили с Джорджем. Шеф решил сделать ему приятное и наградил почетным титулом — старший уполномоченный по идентификации. Так теперь он считает, что это он здесь правит бал — говорит, что ему нужно шесть телефонных линий, десять человек персонала и еще пять человек в помощь. Итого пятнадцать человек! А у меня здесь КП размером с ладонь, каждые две минуты звонит методист и сообщает, какие правила он еще вспомнил, а группа ХОЛМС выбивает из меня сверхурочные за каждую минуту. — Он шумно вздохнул. — Скоро вы найдете меня мертвым, Каллум, со следами проколов на шее, потому что этот «Протокол по серьезным инцидентам» высасывает из меня всю кровь.
— Я доставил свидетелей.
Дансо встал, подойдя к выходу из трейлера, окинул нас взглядом.
— Простите. — Сбежав по ступенькам, он пожал нам руки. Вместо пиджака на нем был шерстяной свитер, лицо казалось серым — словно он совсем не спал. — Извините, я думал, вы приедете после обеда. — Он испытующе посмотрел на меня и спросил: — Ну что? Хорошо поспали?
— Там тепло. В доме.
Он улыбнулся:
— Это хорошо. А вы завтракали?
Кивнув, я слабо усмехнулся:
— Теперь вы спросите, готов ли я к тому, что предстоит.
— Точно. И каков будет ответ?
— Отрицательный. Разумеется, отрицательный. Я все сделаю, но совершенно к этому не готов.
4
Как оказалось, эти ребята из Стрэтклайда вовсе не такие гениальные, какими себя воображают. Они знали, что я журналист, Стразерс даже подробно об этом распространялся, но разве кто-нибудь обыскал меня в то утро на Куагаче? Разве кто-нибудь нашел спрятанную у меня в пиджаке цифровую мини-камеру? Черта с два!