Остров
Шрифт:
— Спуск довольно крутой, — предупредил Нейдельман. — Последняя пещера не укреплена. Там очень опасно.
Хэтч лишь махнул рукой.
Накинув дождевик, он вошел в маленький электрический лифт, который начал довольно быстро спускаться, — следующие несколько минут промелькнули незаметно. Пальцы Хэтча вцепились в перила лифта, его руки казались серыми и безжизненными в ослепительном освещении над Бездной. Рядом стояли Нейдельман и Бонтер, остальные лишь провожали их взглядами.
Когда они оказались на отметке в сто футов, Нейдельман остановил лифт. Они сошли с платформы и направились к входу в туннель. Хэтч колебался.
— Другого
Хэтч шагнул в туннель мимо большого сооружения, фильтрующего воздух. Потолок туннеля был укреплен металлическими листами, которые удерживались титановыми винтовыми домкратами. Еще несколько кошмарных шагов, и Хэтч оказался в восьмиугольном помещении, где умер Уопнер. Огромный камень лежал у стены, жуткий памятник программисту и машине смерти, которая его убила. Пара домкратов все еще оставалась в трещине, откуда извлекли тело Уопнера. В ярком свете фонарей выделялось большое ржавое пятно на камне и стене. Хэтч отвел взгляд.
— Вы хотели увидеть все сами, — мягко проговорил Нейдельман.
Пересилив себя, Хэтч двинулся дальше, мимо камня и пятна крови, к колодцу посреди зала. Железную решетку сняли, веревочная лестница уходила в темноту.
— Команда, составляющая карту боковых туннелей, начала работать только вчера, — сказал Нейдельман. — Когда они вернулись сюда и осмотрели решетку, стало ясно, что идущая вниз шахта связана с береговым туннелем. Тем самым, который вы обнаружили, когда были ребенком. Они послали для осмотра человека. И он сумел пробить нечто, напоминающее водонепроницаемую перемычку. — Он шагнул к отверстию. — Я пойду первым.
Капитан начал спускаться по веревочной лестнице и вскоре исчез в темноте. Бонтер молча взяла Хэтча за руку.
Через несколько минут их позвал Нейдельман. Хэтч наклонился вперед и взялся руками за перекладину узкой лестницы.
Колодец имел всего четыре фута в диаметре. Хэтч начал спускаться вниз, мимо гладких стен, прорубленных в скале. Наконец он соскочил с последней ступеньки, и его ноги погрузились в отвратительную грязь. Он осмотрелся, замирая от ужаса.
Это было небольшое помещение, вырубленное в твердой валунной глине. Оно напоминало тюремную камеру — со всех сторон высились мощные каменные стены. Но потом Хэтч заметил, что одна из стен не доходит до пола. На самом деле это был огромный камень, обтесанный в форме квадрата.
Нейдельман направил луч прожектора под камень. Мелькнуло что-то белое.
Хэтч сделал шаг вперед, наклонился, и в висках мучительно застучал пульс. Он отстегнул фонарь и включил его.
Под камнем лежал скелет. С черепа свисала бейсболка «Ред сокс», из нее торчали пучки каштановых волос. Сгнившая рубашка скрывала грудную клетку. Ниже Хэтч увидел саржевые шорты с поясом. Из-под них торчала коленная чашечка. Красная кроссовка скрывала правую ногу, а левая все еще оставалась под камнем.
Какой-то частью сознания Хэтч отметил, что руки и ноги сломаны во многих местах, ребра треснули, череп проломлен. Джонни — а это был именно он — попал в одну из ловушек Макаллана, похожую на ту, что убила Уопнера. Но у Джонни не было каски, и смерть наступила гораздо быстрее. Во всяком случае, Хэтч очень на это надеялся.
Он протянул руку и коснулся бейсболки. Любимая бейсболка Джонни, подписанная Джимом Лонборгом. Отец купил ее Джонни, когда ездил в Бостон — в тот день «Ред сокс» выиграли чемпионский титул. Пальцы Малина погладили завиток волос, нижнюю челюсть и переместились по сломанным ребрам к костям руки. Он отмечал каждую подробность словно во сне: отстраненно, но с той же отчетливостью, как это иногда случается в сновидениях, каждая деталь запечатлелась в его мозгу.
Хэтч долго стоял неподвижно в погребальной тишине подземелья, сжимая в руке холодные тонкие кости.
ГЛАВА 38
Хэтч направил «Простушку Джейн» мимо мыса Кранберри и вошел в тихие воды реки Пассабек. Он оглянулся через плечо и свернул к берегу: остров Бёрнт-Хэд остался в трех милях позади, красноватое пятно на южном горизонте. В холодном воздухе летнего утра ощущалось преддверие зимы.
Он плыл все дальше, стараясь ни о чем не думать.
Постепенно река сузилась, течение стало не таким стремительным, вода успокоилась, и в ней появились все оттенки зеленого. Сейчас он проплывал мимо района миллионеров — так он называл это место в детстве; череда высоких «коттеджей» девятнадцатого века, украшенных башенками, фронтонами и мансардными крышами. Малыш в причудливом старомодном передничке и с желтым зонтиком в руке махал с крыльца одного из домов.
Чем дальше от моря, тем более сглаживался ландшафт. Скалистые берега уступили место отлогим галечным, на смену хвойным деревьям пришли покрытые мхом дубы и березовые рощи. Хэтч миновал разрушенный причал и рыбацкую хижину на сваях. Осталось совсем немного. За следующей излучиной взгляду открылся пляж, который он так хорошо помнил; нанос из устричных раковин поднимался на десять футов. Как Хэтч и предполагал, на берегу никого не было. Большинство обитателей Стормхейвена и Блэк-Харбора не проявляли интереса к доисторическим индейским стоянкам или кучам ракушек, оставшимся от них. Большинство, но не все: именно сюда привел их с братом профессор Хорн одним теплым безоблачным утром. На следующий день Джонни погиб.
Хэтч вытащил лодку на берег, достал лежавшие на носу потрепанную коробку с красками и складной стул. Он огляделся и выбрал место под одинокой березой, в тени, где краски не засохнут под прямыми лучами солнца. Оставив коробку с красками и стул, он вернулся за складным мольбертом и большой папкой.
Он уселся и стал выбирать подходящий пейзаж. Хэтч прищурился, чтобы лучше понять распределение цвета и массы. Серый цвет ракушек на заднем плане создавал превосходный контраст с далекой пурпурной громадой скалы Ловелла. Здесь не потребуются карандашные наброски, он сразу сможет работать акварелью.
Открыв папку, он осторожно вытащил лист дорогой бумаги холодной прессовки, укрепил его на мольберте и в предвкушении провел пальцами по гладкой поверхности из льна. Дорогое удовольствие, но оно того стоило: бумага будет прекрасно держать краску, поможет лучше проработать детали, даже при его любимом методе работы по влажному слою.
Хэтч развернул картон, в который была завернута каждая кисть, и осмотрел их: одну с тупым концом, две тонкие кисточки из соболиного волоса, кисточку из волоса козы и старую плоскую, на четверть дюйма, для сухого нанесения грунтовки. Потом до половины залил водой ячейку палитры. Вытащил из коробки небесно-голубую краску, щедро выдавил ее в воду и принялся размешивать, злясь на руку, которая заживала слишком медленно. Осторожно смочив бумагу влажным кусочком ткани, он долго изучал ландшафт. Наконец глубоко вздохнул, опустил кисточку в растворенную краску и сделал длинный голубой мазок через две трети листа.