Остров
Шрифт:
Уилл покачал головой.
– Мой отец, помимо того что был джентльменом, почитал себя интеллектуалом. А интеллектуала не интересуют охота, стрельба или игра в гольф; он размышляет – и попивает. Помимо бренди, мой отец находил удовольствие в унижении других, игре в аукционный бридж и политологии. Он считал себя лордом Эктоном двадцатого столетия – последним, одиноким философом либерализма. Слышали бы вы только, как он обличал злоупотребления нынешнего всемогущего Государства! «Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно. Абсолютно». Сентенция сопровождалась стаканом бренди, и отец переходил к следующему удовольствию: унижению супруги и детей.
– Сам Эктон
– Да-да, законом, – подхватил Уилл. – Я как раз собирался расспросить вас о ваших законах. Неужели у вас отсутствует принуждение и наказание? Или вы все еще нуждаетесь в суде и полиции?
– Да, мы все еще нуждаемся в них, – ответил доктор Роберт. – Но не в той мере, в какой нуждаетесь в них вы. Во-первых, благодаря превентивной медицине и превентивному обучению, мы предотвращаем множество преступлений. Во-вторых, те, кто все же имел несчастье стать преступником, входят в ориентированные на борьбу с криминалом Клубы Взаимного Усыновления. Групповая терапия в таком обществе означает ответственность всей группы за правонарушение. В особо трудных случаях групповая терапия дополняется медицинской помощью и курсом мокша-препарата, который проводится под наблюдением человека, наделенного особой проницательностью.
– Какова же роль судей?
– Судьи выслушивают свидетелей, решают, оправдано ли обвинение, и если виновность доказана, посылают правонарушителя в соответствующий КВУ и, когда это необходимо, поручают его специалистам-медикам и микомистикам. Клуб и специалисты представляют судье регулярные отчеты. Если они удовлетворительны, дело закрывается.
– А если неудовлетворительны?
– После длительного курса лечения, – заверил доктор Роберт, – они всегда становятся удовлетворительными.
Спутники помолчали.
– Вы когда-нибудь карабкались по скалам? – неожиданно спросил Виджайя. Уилл рассмеялся.
– Как вы думаете, где я сломал ногу?
– Это был вынужденный подъем. Приходилось ли вам лазать по скалам для удовольствия?
– Да, – сказал Уилл, – достаточно, чтобы убедиться, что я плохой скалолаз.
Виджайя взглянул на Муругана:
– А вам приходилось ходить в горы в Швейцарии?
Юноша покраснел и покачал головой.
– При предрасположенности к туберкулезу, – промямлил он, – это едва ли по плечу.
– Жаль! – воскликнул Виджайя. – Это принесло бы вам немалую пользу.
– У вас здесь много занимаются скалолазанием? – поинтересовался Уилл.
– Этот предмет входит в школьную программу.
– Для всех?
– В малой степени – да. Но интенсивное занятие скалолазанием рекомендуется всем мускулистым особям. А таковыми являются один из двенадцати мальчиков и одна из двадцати девочек. Скоро мы увидим группу молодежи, которая одолевает
Зеленый туннель расширился, стало светлей, и неожиданно они из влажного леса выехали на широкую ровную поляну, с трех сторон окруженную красными скалами, которые на высоте двух тысяч футов были увенчаны зигзагообразными гребнями и одинокими пиками. В воздухе чувствовалась свежесть, а в тени набегающих облаков после солнечного зноя казалось даже прохладно. Доктор Роберт, наклонившись вперед, через ветровое стекло указал на несколько белых зданий, стоящих на небольшом холме в центре плато.
– Это высокогорная станция, – сказал доктор Роберт. – Расположена на высоте семи тысяч футов, к ней прилегает более чем пять тысяч акров плодородных, равнинных земель, на которых мы выращиваем почти все, что растет в Южной Европе. Пшеницу и ячмень, горох, капусту, салат-латук, помидоры (которые не принимаются там, где ночная температура превышает шестьдесят восемь); крыжовник, землянику, грецкие орехи, сливу, персики, абрикосы. И все ценные растения, что растут высоко в горах в здешних широтах – в том числе и грибы, к которым наш юный друг относится столь неодобрительно.
– Мы направляемся на станцию? – поинтересовался Уилл.
– Нет, гораздо выше. – Доктор указал на самую отдаленную гряду темно-красных скал, один склон которых расстилался вниз, к джунглям, а другой тянулся вверх, к скрытым в облаках вершинам.
– Там находится древний храм Шивы, куда в день весеннего и осеннего равноденствия обычно стекались паломники. Это – одно из моих любимых мест на острове. Когда дети были маленькие, мы с Лакшми почти каждую неделю устраивали там пикники. Как давно это было!
В голосе доктора Роберта звучала грусть. Он вздохнул, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Свернув с дороги, которая вела на высокогорную станцию, они начали новый подъем.
– Последний, самый трудный отрезок пути, – сказал Виджайя, – семь головокружительных поворотов и полмили по душному туннелю.
Виджайя включил мотор на полную мощность, и беседовать стало невозможно. Через десять минут они уже были на месте.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
С осторожностью маневрируя поврежденной ногой, Уилл выбрался из машины и осмотрелся. Меж ступенчатыми красными уступами, высящимися на юге, и крутыми спусками по другим направлениям, гребень гряды выравнивался, и в центре узкой длинной террасы стоял храм – красная башня, сложенная из того же камня, что и горы, массивная, четырехгранная, с отвесными стенами. Башня обладала симметрией, в противоположность скалам, но правильность ее была не эвклидовски абстрактной, а прагматически живой, присущей любому живому созданию. Да, живому созданию, ибо все богато украшенные поверхности храма, все его контуры, вырисовывающиеся на фоне неба, естественно прогибались вовнутрь, сужаясь по мере приближения к мраморному кольцу, над которым красный камень вновь разбухал, как семенная коробочка цветка, в купол с гладкими гранями, который увенчивал храм.
– Построен за пятьдесят лет до норманнского завоевания, – заметил доктор Роберт. – Кажется, что не человек его построил, но он словно вырос прямо из скал. Подобно почке агавы, вымахал в двенадцатифутовый стебель и буйно расцвел.
– Смотрите, – Виджайя коснулся руки Уилла, – группа начинающих скалолазов.
Уилл обернулся к горам и увидел юношу в башмаках с шипами и одежде альпиниста, спускающего вниз по расщелине обрыва. Спустившись наполовину, он задержался и, запрокинув голову, издал переливчатую альпийскую руладу. В пятидесяти футах над ним из-за выступа скалы вышел юноша, свесился с края площадки и принялся спускаться по расщелине.