Остров
Шрифт:
Я начал уже было выбираться бочком из-под навеса, но не хотелось ничего пропустить, поэтому я задержался.
– Связать тебя, – ответила Кимберли.
– Связать меня? – этого Тельма явно не ожидала. Спокойным голосом Билли разъяснила:
– Ты – его сообщница. А как ты думала?
– Я же его убила!
– Убила, как же, – отозвалась Конни.
– Руперт! – нетерпеливо воскликнула Кимберли. – Веревку!
– Ага. Сию минуту. – И я отправился за веревкой, покинув милейшую компанию. Подбежав к нашей куче со всякой всячиной,
Приближаясь, я услышал причитания Тельмы:
– ...осталась бы в джунглях, если бы знала, что со мной будут обращаться, как с преступницей.
– Может, так было бы лучше, – заметила Кимберли.
– Надо было тебе остаться, – поддержала сестру Конни.
– Окажешь ей честь? – спросила меня Кимберли.
– Конечно. – И я нырнул под навес.
– Пока что свяжи ей руки спереди. Посмотрим, как она себя поведет. Если хоть что-то будет не так, свяжем их за спиной. Ты слышала это, Тельма? Хочешь, чтобы они были у тебя за спиной, а?
– Нет, не хочу.
– Тогда лучше не возникай.
Я опустился на колени перед Тельмой. Бросив на меня злобный взгляд, она протянула руки, и я связал их, обмотав веревку вокруг запястий, затем запустил ее внутрь и, выведя на другой стороне, еще раз обмотал запястья, на этот раз восьмеркой. Веревку я затянул достаточно туго, чтобы Тельма не могла освободиться от нее, но вместе с тем старался, чтобы не нарушилось кровообращение.
Когда я закончил, остался еще большой кусок веревки.
Я поднял болтавшийся конец.
– Что делать с этим? Отрезать? Можно было бы связать им и ее ноги, или...
– Нет, пусть так висит, – предложила Билли. – У нас будет за что ухватиться, если она попытается сбежать.
– Поводок для сучки, – хмыкнула Конни.
– Какие вы все злые, – посетовала Тельма. – Как вы можете так обращаться со мной? Согласна, я совершила небольшую ошибку, но... На мне живого места нет. Это несправедливо. Вы видели, что он со мной сделал. Как вы могли меня связать? – Я же вас спасла. Я всех вас спасла от Уэзли, а... вы так со мной поступаете. Это ужасно.
– Может, сунем ей в рот кляп? – предложила Конни.
– Нет!
– Тогда сделай одолжение, – посоветовала Тельме Кимберли, – и перестань ныть.
Тельма закрыла рот и обиженно скривила губы. Вскоре после этого мы разошлись. Тельма захотела прилечь, так что Кимберли, Билли и я отвели ее на спальную площадку и там помогли опуститься на тряпичную постель. Она легла на бок и свернулась калачиком. Со связанными у подбородка руками. Можно было подумать, что она собралась помолиться. Но затем Тельма потянула к себе пляжное полотенце – одно из нескольких, которые мы прихватили с собой на пикник, – и накрыла им лицо.
– Не вставай без спросу, – приказала ей Кимберли.
– Уйди и оставь меня в покое, – огрызнулась Тельма сквозь полотенце.
Кимберли присела
– Послушай, – сказала она, – оставь свой гонор. В данных обстоятельствах мы и так чертовски деликатно с тобой обращаемся.
– Как бы не так. Я что, должна еще быть благодарной?..
Кимберли размашисто шлепнула ее ладонью по уху.
Тельма от неожиданности вскрикнула.
Медленным ровным голосом, не походившим на то, что я слышал от нее раньше, Кимберли произнесла:
– Ты ввела в нашу жизнь Уэзли, сестрица. Мы предостерегали тебя от него. Ты не хотела слушать. Ты считала его таким удивительным. А теперь что? Мой муж мертв. Папа мертв. И все из-за Уэзли. А Уэзли – из-за тебя. Соображаешь? Ты нам это устроила! ТЫ!
Она снова ударила Тельму по голове. Билли положила руку на плечо Кимберли. Она подняла голову. В ее глазах стояли слезы. Глядя на Билли, Кимберли моргнула, и сорвавшиеся с ресниц слезы покатились по ее щекам.
Это было что-то удивительное – плачущая Кимберли. Потому что почти все время она была такая непроницаемая. Но когда она рыдает – это все равно что наблюдать за убитым горем ребенком, который пытается быть мужественным.
При виде ее слез я сам чуть не расплакался. Вспомнились похороны Кита и то, как я затянул “Парня по имени Дэнни”, словно какой-нибудь идиот, и как потом она меня обняла.
Лучшие объятия в моей жизни. Глупо-сентиментальные, но с самой красивой женщиной – не говоря уже о том, что рубашка Кита распахнулась, и ее голая кожа коснулась моей...
Обнимет ли она меня еще когда-нибудь, как тогда?
Кто знает? Надежда всегда умирает последней, по-моему, так говорят?
А хотелось бы гораздо большего, чем дружеские объятия. Хотелось бы, чтобы она безумно в меня влюбилась и соблазнила меня.
Когда рак свистнет. Не с моими внешними данными. Такие красивые девчонки, как Кимберли, никогда не оглядываются на таких парней, как я.
Впрочем, как знать? Пока мы отрезаны от внешнего мира на этом острове, все может случиться. В конце концов, я единственный представитель мужского пола. (Если не считать Уэзли.) И, возможно, со временем все трое упадут ко мне в объятия.
Кого я пытаюсь обмануть?
И все же приятно хотя бы пофантазировать на эту тему. Да только удовольствие от подобного рода фантазий имеет и весьма неприятные стороны, задевающие за живое.
Что с того, что я единственный парень на острове. Да эти милые дамы скорее всего дадут обет безбрачия или станут лесбиянками, чем упадут к моим ногам. Такая у меня удача с женским полом.
А с чего это меня вообще так понесло?
Ага, Кимберли заплакала.
И мне захотелось поцелуями высушить ее слезы.
Слизать их с ее щек.
Вылизать ее всю насухо.
А я стоял как вкопанный и глазел на нее.
Но, не дав волю слезам, она поднялась, отряхнула с колен песок и вытерла глаза.