Острова блаженных

Кондратьев Александр

Мачеха думала, что воспитает ребенка как своего – вместе со своим сыном, – но ненависть пересилила. Новорожденному Мальчику пришлось несладко.

Унижения, лишения, нелюбовь, презрение, одиночество привели к трагедии, которая разразилась у крыльца Отцовского дома. Отец был влюблен в себя, в свои мечты; он был слишком занят ратоборством, чтобы уделять время семье. Да и жена с детьми не были для него семьей. Мачеха была помощницей в хозяйстве, узаконенной рабыней. Сыновья – двумя будущими воинами в его огромном войске, которые рано или поздно умрут от руки врага или от его, Отца, собственной. Он никому не отдаст крылатый шлем вождя, пока не обретет бессмертие.

Отца никогда не было дома. Он либо крушил врагов, либо искал союзников. Но вряд ли его присутствие помогло бы Мальчику – некоторые вещи предопределены.

Предопределен был и крах протоимперии, труда всей жизни Отца. Опасность пришла с неожиданной для него стороны – его убила Мачеха. Отец, как толкиеновский Саурон, погиб от недостатка воображения. Темный Властелин не мог представить, что его могут низложить два маленьких хоббита. Отец не мог представить, что его мечты и цели перечеркнет женщина.

Поскольку история об Отце, Мальчике и Мачехе архетипическая, сегодня она кажется несвежей, – после Клитемнестры, Деяниры, Далилы, Гертруды, Юдифи, Шарлотты Корде, Салтычихи и всех других женщин-убийц, когда-либо меривших землю своими шагами, убивавших из ревности, во имя идеи или просто для собственного удовольствия.

Женщина – слабое, робкое, безвольное существо, которое живет за счет мужчины. До идей феминизма был не один десяток веков. За непреложную истину принимали, что женщина ни в чем не может быть равна мужчине. Даже миролюбивое учение Христа, чьим именем было пролито немало крови, не одолело ветхозаветную вторичность женщины. Отец не думал, что Мачеха может испытывать те же чувства – ревность, обиду, злобу. Отец рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы, что женщинам не чуждо тщеславие.

Мачеха и не была тщеславной, она была ревнивой. И если многочисленные случки, которые проходили на стороне, вдали от ее глаз, она не брала в расчет, то открытую измену и желание обзавестись второй женой она простить не смогла. Первая обида закончилась убийством, так же закончилась и вторая. Мачеха бесконечно любила своего сына, всю свою нерастраченную нежность, всю безграничную женскую любовь, все болезненные порывы исстрадавшегося сердца она направила на одно-единственное существо, плоть от плоти ее. И вот этот сучий сын отнимает драгоценную жизнь, вырывая ее любимого из существования, как сорняк с грядки. А ее мужу это настолько безразлично, что он не пришиб мерзавца, даже пальцем не пошевелил.

Мачеха отдалась волхву, приближенному Отца, хранителю традиций племени, известному осторожным неодобрением его политики. Так она купила у мужчины обещание убить мужа и его единственного наследника.

План был очень прост: (1) Мачеха отвлекает отца своим телом; (2) в это время предатель пробирается в избу и перерезает отцу глотку, (3) потом убивает Мальчика. Итог: род завоевателя пресекается, империя рушится, так и не успев сложиться, и все возвращается на круги своя.

Волхв не был плохим человеком – он происходил из породы тех, кто боится будущего. Волхв и должен быть человеком прошлого, держащим совет с предками. Если в смерти Отца он видел естественную необходимость, то Мальчика жалел и убивать не собирался. Он знал, что иногда яблоко слишком далеко падает от яблони.

Волхв попросил своего старшего сына поиграть с мальчиком, обманом увести его подальше в лес и бросить там. Потом они смогут его найти, предки укажут путь. Быть может, к тому времени гнев Мачехи утихнет и она передумает. А если мальчика не найдут и он сгинет в лесах, оно, может, и к лучшему.

Сын волхва выполнил наказ отца, но мальчик не потерялся. Он плутал в лесу, пока не стемнело. Луна освещала все неверным, призрачным светом. Тут и там ему виделись призрачные фигуры предков, протянувшие кулаки с отставленными указательным пальцем и мизинцами. Древним магическим жестом Вур ушедшие указывали ему дорогу к дому.

Дом встретил Сына шумом борьбы. Мальчик вбежал во двор, поднялся на крыльцо. В открытой настежь двери Сын увидел, как Отец, обнаженный, душит какого-то мужчину. Лунный свет лился в окна, превращая происходящее в кошмарный сон. На Отца с диким криком бросилась Мачеха – тоже голая – и зубами впилась в плечо. Отец стряхнул ее с себя одним легким движением. Враг хрипел в его руках, теряя тело. Чтобы поскорее закончить с предателем, Отец напряг все свое могучее тело, мышцы толстыми питонами заскользили под кожей, – резкое движение, хруст, смерть. Список предков пополнился.

Мальчик не верил своим глазам. Отец казался ему не человеком, а демоном войны, ярости и мщения – огромное рельефное тело, длинные волосы, разметавшиеся по плечам, обнаженные в зверином оскале зубы, дикий взгляд, огромный подъятый фаллос. На один короткий яростный миг его мечта исполнилась – в глазах собственного сына он стал божеством. У Микеланджело Иегова прикосновением пальца передал жизнь Адаму. Отец передал Сыну прекрасную мечту о божественности своим отчаянным, диким взглядом.

Из груди Отца вышло лезвие – параллельно его мощному фаллосу. Кровь тонкой струйкой потекла из раны по животу. Взгляд потух, рот скривился в гримасе разочарования. Отец сделал два неверных шага, фаллос съежился, мужчина упал рядом со своей жертвой. Мачеха убила завоевателя его собственным мечом.

Мальчик остался наедине со своей приемной матерью. Он – снаружи, она – внутри страшного дома. Размахивая окровавленным мечом, Мачеха закричала, рванулась к приемышу, но споткнулась о тело мертвого мужа и растянулась между мужчин, с каждым из которых делила постель. Меч выскользнул из ее рук, поскакал по крыльцу, пачкая его кровью.

Мальчик знал, что нужно делать: он подхватил меч, повернул его в руке – лезвие сверкнуло в лунном свете. Медленно вошел в дом. Мачеха уже стояла на ногах. Ее красивое тело содрогнулось от страха, когда она увидела Мальчика. Она поняла, что это не сын вошел в ее дом, но смерть. Сейчас сталь остудит ее горячую кровь.

Она не сопротивлялась, когда сын, зажав рукоять в своих детских ручках, вонзил меч ей в живот. Это приравняло его к Отцу. Сын и Отец слились в нем, в убийстве, в мечте, в смерти, в женщине, в прошлом, настоящем и будущем.

Меч мягко вошел в тело. Там он и остался.

Мальчик посмотрел на три мертвых тела.

Так он узнал цену жизни.

Так Сын заразился идеей Отца.

Мальчик ушел в ночь. Сбежавшиеся на шум соседи не останавливали его.