Острова испытаний
Шрифт:
– С тобой мне не только не о чем говорить, но даже лень обменяться бранными словами. Вот как ты мне надоел! Пойду-ка я лучше выпью: промочу пересохшее горло, а заодно залью свой траур. Да что мне гибель сотен миллионов, когда я сегодня потерял свои сто кровных фунтов.
– Я не потерял, но я с тобой.
«Ум – хорошо, а два лучше, но где ж его взять? Вот черти, только и знают, что пить. Глупых людей развелось так много, что умные среди них теряются! Одного боюсь: а вдруг дураков и вправду большинство! Поэтому-то умные люди и побаиваются переписи населения – боятся оказаться в страшном
Снова хлопнула дверь, и раздались два четких щелчка дверного замка. Короткая пауза, и вдруг послышались грохот и оглушительные проклятия, которые, к радости Джонни, становились уже привычными. Несложно было догадаться: это Фреди кубарем скатился по лестнице и замер у ног окаменевшего брата. Когда тот пришел в себя, Билл с ехидной улыбкой поинтересовался:
– Фреди, ты что-то забыл? Зачем же так больно спешить? Я еще не ушел.
– Там, там… – неуверенно показывал пострадавший пальцем наверх.
– Ну, если ты во мне не нуждаешься, тогда я пошел.
– Там, там…
Но разве спешащий Билл будет слушать нерасторопного неудачника-мямлю, который слова толком сказать не может. Прошло несколько выжидательных секунд, и снова донесся грохот: на этот раз более шустрых костей о крашеные металлические ступеньки. В ответ стонущий Билл услышал старую песню брата-зануды: там, там…
Потирая руки, Джонни, смешно выпятив нижнюю губу, признался:
– Господа, я бы рад вас любить, но моя душа против такой любви, поэтому и радуется вашей беде.
Время быстро лечит, даже нестерпимую боль. Младший брат оклемался первым. Демонстративно перешагнув упитанное тело Фреди, сухой Билл снова бойко застучал подкованными каблуками по ступенькам, а вскоре его звонкий голос вновь прорезался, когда он на приличной скорости едва успевал считать каждую металлическую ступеньку. На этот раз они лежали рядом, чтобы никому не было обидно. Однако от шума в головах понять, что же это было, они оказались не в состоянии. Отлежавшись, немного пришли в себя и с трудом приподнялись. Теперь Фреди нашел в себе силы выговориться до конца:
– Там опасно. С-скользко!
Но об этом Билл после двух неудачных попыток и без него уже знал. Так что предупреждение последовало слишком поздно! Однако в глазах Фреди застыла еще одна фраза: «Билл, ты так быстро вернулся, что я не успел по тебе соскучиться».
Штурмовать еще раз эту непокоренную высоту они не рискнули – слишком скользкая, как лед, – поэтому предпочли спуститься вниз, посчитав, что сделать это гораздо легче и безопаснее. Однако и здесь их подстерегала «приятная» неожиданность: они снова поскользнулись и друг за другом с ускорением полетели на другую палубу, приземление на которой оказалось еще более жестким – все-таки чужая – и обидным для Фреди, которому так и не удалось перегнать более скоростного братана.
К этому времени Джонни был уже на палубе и издалека наблюдал за ними. Глядя на их жалкий вид, он предупредил: «Если вы считаете меня простой пешкой, то глубоко ошибаетесь, поскольку у нее отличная перспектива стать ферзем».
Сильно хромая и держась за отбитые бока, несчастные бедолаги направились в медпункт залечивать свежие синяки, шишки и ссадины. Мысленно они обвиняли только себя,
– Даже абсолютно здоровые люди иногда серьезно задумываются о болезнях, – признался Фреди после первых спасительных глотков пива.
– А больные? – уставился на него Билл, давно причислив себя к их числу.
– А больные с ними постоянно живут. Ведь болезни в паспорт не заглядывают и по здоровью бьют исподтишка. И всё в спину и по затылку норовят.
Зато устроитель этих испытаний был спокоен и не испытывал угрызений совести, полагая: если они искалечатся или сломают себе шею, руки, ноги, то вынуждены будут отложить свою операцию. От этого выиграют все пассажиры, поскольку не подвергнутся реальной опасности.
Однако последующие дни показали, что братья оказались на редкость живучими, на них как на собаках всё заживало.
Глава 17
Кроме основных добровольно возложенных на себя обязанностей сыщика, хоть и на общественных началах, у Джонни хватало и других забот, более приятных. Он всегда с трепетом и превеликой радостью встречался со Стелой и никогда не уставал от нее: ведь она обладала неповторимой аурой соблазнительной привлекательности. Еще не успев расстаться, он с нетерпением уже ждал новой встречи, хотя и испытывал определенное беспокойство, что скоро его счастье может внезапно прерваться. Но об этом он пока не мог сообщить даже ей: чтобы не расстраивать.
С утра в ослепленной солнечными лучами столовой он с нетерпением ждал и надеялся, что сейчас дверь распахнется, и Стелла впорхнет, точнее, величаво въедет на своей карете. Они тотчас встретятся приветливыми взглядами и улыбнутся друг другу как старые знакомые.
«А впрочем, какие же мы старые… Всего-то несколько раз виделись, а кажется, что давным-давно. Нет. Мы новые знакомые! Но и первую встречу нельзя забывать – без нее не было бы последующих и сегодняшней».
Когда она слишком задерживалась, в его томительной душе закрадывались терзаемые неизвестностью мучительные сомнения. Но они тут же таяли при ее лучезарном появлении. После знакомства с ней он ощущал в своем сердце ее незримое постоянное присутствие и был благодарен ей за это. Да он и не пытался скрыть своих полыхающих чувств. Теперь его взбудораженная душа просто упивается сладостной мыслью, и какая-то внутренняя сила словно толкает его навстречу тайным желаниям.
Ежедневные богатые романтическими эмоциями свидания завораживали их и, словно дружеские письма после трепетного прочтения, заносились в кладовые памяти для многократных повторений во сне и в… разлуке. Он ее чувствовал и заранее пугался, когда мысленно уносился в будущее. Даже когда всё вроде бы выглядело прекрасно, на небе светло, в душе чисто и ясно, в сознании Джонни иногда закрадывались черные мысли. Но он их гнал прочь.
– Никто и ничто нас не разлучит, – твердил он как молитву и верил в это, однако сомнения и предчувствия всё чаще напоминали о себе, поскольку для этого уже созревали серьезные основания.