Островитянин
Шрифт:
— Сперва мне нужно переговорить со своими советниками. Не хочу давать пустых обещаний. — Шаззад замолчала и не произнесла ни слова до тех пор, пока они не подошли к дворцу.
Окруженный высокой стеной дворец стоял на вершине холма в южной части города. Тяжелые деревянные ворота охраняли стражи с секирами. Вымощенная камнем тропинка вела от ворот через парк, где среди деревьев журчал ручей, а в прудах важно сновали жирные рыбы — они напомнили Гейлу жрецов-евнухов.
Дворец представлял собой весьма хаотичное сооружение. От центрального прямоугольного здания отходили пристройки, над крышами виднелись невысокие башенки. Некоторые флигели были явно нежилыми и начинали разрушаться. Когда процессия приблизилась к главному входу, внезапно разразилась давно собиравшаяся гроза, с порывистым ветром и вспышками молний. Шаззад выбралась из носилок и бегом бросилась вверх по ступенькам — она едва успела укрыться от первых капель дождя. Ливень хлынул через несколько секунд. Рабы и прислужники также поспешили в укрытие. Гейл с удивлением наблюдал, как две полуобнаженные юные рабыни с полотенцами в руках подбежали к жрице, чтобы осушить несколько капель воды, попавших на ее волосы. Та не обратила на их действия ни малейшего внимания, словно они были тем воздухом, которым она дышала. Из дверей вышла маленькая пятнистая кошка и тут же начала тереться о ноги хозяйки. Шаззад наклонилась и подхватила на руки мурлычущее животное. Гейлу показалось довольно странным, что жрица не удостоила вниманием двух прекрасных юных девушек, даря его существу, польза от которого представлялась ему более чем сомнительной. Это вновь напомнило юноше, в каком чуждом и непонятном мире он находится.
Он прошел вслед за Шаззад во внутренний дворик, стены которого украшала цветная мозаика, а под ногами блестел полированный мрамор. На одной из стен изображался подводный мир, на другой — фигуры полулюдей-полуживотных. Струи дождя падали в маленький бассейн сквозь прямоугольное отверстие в крыше. На постаменте в центре бассейна возвышалась небольшая статуя, изображающая женщину неземной красоты — возможно, это была какая-то богиня.
Затем они прошли в соседнюю залу. Свет туда проникал сквозь пластины прозрачного стекла, вставленные в крышу. Сейчас по ним стучали капли дождя.
— Подожди меня здесь, — велела Шаззад и исчезла во внутреннем помещении дворца, вместе с рабынями. На руках она все еще держала кошку, которая довольно урчала.
Гейл в некотором замешательстве принялся изучать комнату, где он очутился: стены украшены картинами, изображающими батальные сцены, на небольших деревянных сундуках — надетые на каркасы воинские доспехи, а рядом с ними — круглые стойки с мечами и копьями. Одну из стен украшали щиты, похожие издали на декоративные медальоны. Доспехи были сделаны в основном из костяных пластин, соединенных между собой и отлакированных, некоторые покрыты тонкой кожей с изящным тиснением. Гейлу понравилась одна великолепная кираса из чеканной бронзы. Доспехи показались ему очень красивыми, они не шли ни в какое сравнение с теми, что он видел до сих пор. Однако он сомневался, могут ли они служить надежной защитой в бою.
На всех батальных картинах изображались поединки между воинами, армии же лишь проступали на заднем плане неясными очертаниями. Под некоторыми из фигур шли мелкие значки, в которых Гейл признал буквы; скорее всего, они должны были означать имена бойцов. Наиболее интересными ему показались сцены, изображавшие мужчин, сражавшихся верхом на спинах неизвестных ему животных — непонятно, как им это удавалось. Ребенком Гейл, подобно всем детям шессинов, катался верхом на квилах или каггах, но мысль о том, что на животных не только ездят, но и сражаются взрослые люди, показалась ему совершенно невероятной.
Стоящие на особых подставках мечи были дорогими и напоминали его собственный клинок, а вот копья не шли ни в какое сравнение с великолепным оружием шессинов — всего лишь деревянные палки с наконечниками, на которые пошло металла не больше, чем на лезвие короткого кинжала. Гейл пришел к выводу, что мечи носили знатные воины, а копья — простые солдаты, возможно, охранники или слуги в этом дворце.
Стук ливня по застекленной крыше затих, и мозаичный пол осветили солнечные лучи. По углу их падения Гейл понял, что пробыл во дворце уже больше часа. Он недоумевал, зачем его оставили одного, и уже подумывал, не лучше ли уйти. Может, жрица просто забыла о нем? Гейлу хотелось бы узнать ее поближе, она возбуждала его жгучий интерес, поскольку была не похожа ни на одну из виденных им прежде женщин, однако он не хотел навязываться и не желал, чтобы Шаззад относилась к нему с тем пренебрежением, какое она выказывала по отношению к своим рабам. Юноша уже было решился покинуть дворец, когда вдруг услышал за спиной голос.
— Я вижу, воинское снаряжение пришлось тебе по вкусу?
— Гейл обернулся и увидел мужчину, почти столь же рослого, как и он сам, крепкого телосложения, но значительно старше его возрастом, в просторной сверкающей мантии, скрывавшей тело до самых лодыжек; за его пояс был заткнут кинжал в ножнах с рукояткой из резного коралла.
— Я воин, — сказал Гейл. Он постучал костяшками пальцев по бронзовой кирасе. — Но я всегда сражался, прикрываясь лишь собственной кожей, а не броней.
Человек кривовато улыбнулся, — угол рта у него был обезображен длинным шрамом, пересекающим щеку.
— В армии ты бы быстро убедился в пользе доспехов. Бой в тесном строю лишает воина подвижности. Когда на тебя тучей летят стрелы, ты не можешь уследить за каждой, чтобы вовремя увернуться. — Он подошел к кирасе и погладил ее гладкую поверхность, а затем коснулся алого плюмажа, на бронзовом шлеме. — Эти доспехи помогли сохранить мне жизнь не в одной битве, У командующего армией остается еще меньше времени, чем у простого солдата, чтобы следить за летящей смертью.
Похоже, этот человек принадлежал к военной аристократии, что нисколько не удивило Гейла.
— Зато на этих картинах, — юноша показал рукой на настенные росписи, — битвы похожи на те, что случаются на моем родном Острове.
— Это сцены из давних войн, — пояснил высокий воин, с нежностью вглядываясь в картины. — Здесь изображены мои предки. Если верить старинным легендам, тогда все войны решались поединком между двумя избранными бойцами из вражеских армий. Теперь все не так. Обычно схватки происходят в сумятице сражений и исход битвы решают армии. Победа приходит к тому, у кого большее по числу войско, а порой и к более способному или храброму полководцу.
— Не хотел бы я так сражаться. Как человек может отличиться в этом бою?
— Но ведь войны не ведутся для выгоды солдат. К тому же отважные, сильные и умелые люди всегда сумеют проявить себя. Но я думаю, ты прав — твое великолепное копье там бы не слишком пригодилось. — Человек подошел поближе к Гейлу, и его узкие глаза слегка расширились. — А ведь ты совсем еще мальчик!
Гейл возмутился.
— На моей родине считали иначе!
Мужчина успокаивающим жестом вскинул руку:
— Я не желал тебя обидеть, мой друг. Вижу, что ты воин, но здесь, в городе, на вещи смотрят несколько иначе. Когда моя дочь рассказала о твоем геройском поступке сегодня утром, я подумал, что ты зрелый мужчина — и ты действительно держишься, как взрослый. Однако тебе вряд ли больше семнадцати весен.
— Я был рад оказаться ей полезным, — отозвался Гейл, — но никогда бы не поверил, что кто-то может счесть геройством усмирение норовистого кагга.
Высокий мужчина засмеялся.
— И все же моей дочери угрожала серьезная опасность, и лишь благодаря тебе мы теперь можем посмеяться над этим. Шаззад очень хрупкая и не смогла бы противостоять полудикому животному. Кагг способен забодать человека насмерть или переломать кости своими копытами. Я очень благодарен тебе, воин!
Гейла поразило, как любезно обращается с ним этот человек. Позже он узнал, что советник Пашар, отец Шаззад — знатный аристократ и, возможно, второй человек в Невве после самого короля. А сейчас он стоит здесь и запросто разговаривает с незнакомым варваром, не имеющим в этом великом городе совершенно никакого влияния. Но Гейл тут же напомнил себе, что не стоит считать человека хорошим только по внешним признакам — взять хоть льстивые манеры его брата Гассема.