Островитянин
Шрифт:
Она раскрыла глаза от изумления.
— Что-то случилась?
Гейл с трудом выдохнул:
— Диена, любимая моя, я желаю тебя больше, чем ты можешь себе представить. Но мне бы не хотелось походить на легкомысленного мальчишку, берущего себе женщину на ночь. Нам следует подождать, пока не поженимся.
Девушка неожиданно рассмеялась.
— О, Гейл! — воскликнула она. — Ты знаешь, когда мы сможем пожениться?
— Когда? — спросил он, несколько озадаченный ее смехом.
— На празднике середины зимы! Лишь тогда матва справляют все свадьбы.
— В середине зимы… — протянул юноша. — Еще несколько месяцев ждать! Пожалуй, я ошибался. Конечно, стоило бы подождать, но столько я не вытерплю!
— Это и ни к чему. Ты полагаешь, что все молодые влюбленные нашей деревни голодными глазами пожирают друг друга в ожидании этого праздника? Разумеется, они сходятся гораздо раньше. А обряд в середине зимы просто скрепляет этот союз. Так что, смотри… — Она отделила от его шевелюры густую прядь волос и смешала со своими локонами. — Вот, теперь мы женаты, И не медли, любимый, скорее сделай меня своей, иначе я не выдержу и умру!
Склонившись над возлюбленной, Гейл снова прижался к губам Диены. Одну руку она держала на затылке юноши, другой направляла в себя его естество. Медленно и осторожно Гейл начал входить в нее.
Девушка бессильно запрокинула голову, с губ сорвался хриплый стон, а бедра яростно сомкнулись, когда он погрузился в ее теплую влажную глубину.
Гейл опасался, что страсть заставит его до срока завершить любовную игру, но все же нашел в себе запас самообладания, и их тела стали двигаться в едином ритме, столь естественном и гармоничном, что каждый из них лишился своего «я», слившись воедино с любимым. Юноша слышал голоса духов этих мест — они то накатывали, то отдалялись, в такт его движениям.
Много позже, уже после восхода луны, они вдвоем лежали на земле, закутавшись в накидку Диены. Гейл раскинулся на спине, а женщина положила голову ему на грудь. Он обнимал ее за талию, а волосы Диены тяжелой волной легли ему на шею и плечи. Юноша видел лишь спину своей спутницы, восхищаясь плавным изгибом, ведущим от талии к округлому бедру. Ее сильное гибкое тело было столь совершенным, что Гейл невольно трепетал от восторга.
Еще много раз они любили друг друга в ту ночь, наслаждаясь страстью, которую сдерживали так долго, и открывая все тайны друг друга глазами, руками и губами с такой нежностью и трепетом, на какую способны лишь любовники при первом свидании.
— Как быстро меняется твоя жизнь! — прошептала ему Диена. — Ты был пастухом, воином, моряком, сопровождал караван, а теперь стал кем-то вроде короля… Возможно, даже больше, чем королем! Ты так торопишься… А теперь словно желаешь насытиться любовью на всю оставшуюся жизнь.
С улыбкой Гейл погладил ее все еще влажные волосы.
— А ты отнюдь не показалась мне неопытной и робкой, — промолвил он.
Диена, опершись скрещенными руками на его грудь, положила подбородок на ладони.
— Я не в силах просто покорно ждать, не пытаясь изменить судьбу. Когда меня захватили в плен, я была уверена, что скоро умру. Когда стала рабыней, я сама молила о гибели. Я приняла бы любую смерть, если бы совсем лишилась надежды на спасение, вот почему я сбежала… И повстречалась с тобой. Иначе я погибла бы в этих горах — пусть даже и обретя свободу. Однако, ты отыскал меня и вернул веру в жизнь и надежду. Так какой же смысл ждать еще дольше?
Встав на колени, Диена склонилась над Гейлом, упираясь ладонями в бедра. Грудь ее слегка подрагивала, а соски, сделавшись мягкими, в полумраке казались просто розовыми пятнышками.
— Я понимаю, что ты не похож на других мужчин. Ты будешь часто покидать меня. Мы не сможем жить обычной жизнью, когда муж охотится в лесу, а затем возвращается к жене, что работала в поле. Поэтому я готова принадлежать тебе целиком и без остатка все то время, что ты остаешься со мной.
При свете луны они отправились обратно в деревню. Диена полюбопытствовала, что за слова произнес ее спутник, когда взошло ночное светило, и Гейл рассказал ей об обычае шессинов просить у луны прощения. В свою очередь она поведала Гейлу о верованиях своего народа. Матва верили, что между землей и луной в далеком прошлом произошла великая битва, в которой земля одержала победу, поразив луну огненными стрелами. Но матва считали, что именно луна начала сражение первой, и потому нет никакого смысла просить ее о прощении.
Гейл подробно рассказал ей о том, как прошла встреча эмси и матва и о достигнутых успехах, однако его подруга не могла принять это с безоговорочной радостью.
— Мне кажется, что все получилось слишком легко, — Диена покачала головой. — Я не сомневаюсь, что все эти люди искренно восхищаются тобой, и хорошо, что Нарайя сумел подготовить прочих Говорящих с Духами. Но вожди слишком ревностно охраняют свою власть. Ты был прав, когда пообещал не вмешиваться в их дела, но, боюсь, этого окажется недостаточно.
— Я тоже думал об этом, — подтвердил Гейл. — Ведь я не так наивен, чтобы полагать, будто восторженная встреча и сытная пирушка вмиг способны объединить два извечно враждующих народа и сделать меня их вождем.
Диена погрузилась в раздумья.
— Тебе следует собрать на совет старейшин всех племен, чтобы они провозгласили тебя военным вождем. Прочих дел тебе пока не следует касаться. Оставь их вождям, и всегда спрашивай у них совета по тем заботам, что напрямую не относятся к воинскому искусству. Пусть они думают, что ты настолько занят подготовкой войска, что тебе просто не хватает времени ни для каких иных занятий.
Гейл в изумлении уставился на свою спутницу.
— Кажется, теперь я понимаю, кто станет моим первым советчиком!
— И я рада, что ты понимаешь это. Ты можешь безоговорочно доверять мне, Гейл. Возможно, я всегда буду тем единственным человеком, кому ты сможешь довериться без остатка.
— Ты права, — вздохнул молодой воин. — Я уже понял, что, сделавшись вождем, больше не смогу общаться с людьми, как раньше.
— Но самые большие опасения мне внушает Импаба, — продолжила Диена. — И вовсе не из-за того, что он был так жесток со мной… Но мне кажется, он лишь притворяется, признавал твое главенство, и ждет благоприятного момента, чтобы нанести удар исподтишка. Ты отнял у него добычу, затем одолел в бою на глазах у вождей племени. Но самым большим унижением было то, что ты сохранил ему жизнь, и этого он тебе никогда не простит. Импаба будет выжидать, а затем предаст тебя и попытается отомстить. Причем, наверняка сделает так, чтобы никто не смог его заподозрить.