Островитяния. Том второй
Шрифт:
Сердце бешено забилось у меня в груди от счастья.
— Послушайте, Наттана…
Но она знаком прервала меня и продолжала:
— Мне нравится ваша откровенность, Джонланг. Но если я брошу свое дело, мне понадобится какая-то замена. Я все думала и думала об этом. Одного лишь дела в жизни — мало.
Неожиданно она в нерешительности умолкла. Руки ее, скрещенные на коричневом лоскуте, лежавшем на коленях, дрожали. Ветер стих, и в комнате тоже стало очень тихо.
— А если бы вы нашли своего избранника, Наттана, что тогда?
— Вы хотите сказать, если бы я вышла замуж за кого-нибудь вроде
— Да, Наттана, за кого-нибудь, кто вам по душе.
— То есть за вас!.. Я уже сама не знаю, что говорю. Вы вынуждаете меня… Ах, Джонланг, отпустите мои руки. Мне нужно хорошенько подумать!
Я стоял перед ней, плохо понимая, где нахожусь. Она взглянула на меня снизу вверх, все лицо ее мелко подрагивало.
— Еще рано! — сказала она наконец. — Прошу вас, выслушайте меня. Я столько раз уже думала об этом — о том, как мы поженимся и уедем к вам, в вашу страну. Случись это так, вам, я знаю, было бы хорошо, ведь для вас все знакомо и нет ничего странного в той жизни, которую бы мы вели. Неужели вы не понимаете, сколь велик соблазн для меня! Но как сложится наша жизнь — зависит и от того, что мне придется стать такой, какой я стать не могу. Такая ноша мне не по силам! Ваша жизнь заставит меня изменить моим ценностям и не позволит быть собою. Возможно, я трушу, но из-за меня наш брак может принести несчастье нам обоим, Джонланг…
Она протянула ко мне руки, но тут же отдернула их и, крепко сжав, снова положила на колени.
— Я не боюсь, Наттана. Я хочу вас, хочу, чтобы вы стали моей женой. Если и вы хотите того же, как вы можете сомневаться?
Девушка выпрямилась:
— Ответьте мне, Джонланг: вы хотите, чтобы я родила вам ребенка?
— Да, Наттана! — сказал я после паузы.
— Вы ответили не сразу! — Она заломила руки. — Впрочем, я и сама точно не знаю.
— О, как бы мне хотелось быть островитянином!
— Какая разница? Это могло что-то значить раньше, но не сейчас.
— Выходит, я не гожусь для вас!
Наттана резко встала, схватила меня за плечи:
— Не смейте так говорить! Не смейте даже думать.
Она разрыдалась, я все крепче прижимал к себе ее безвольное, обмякшее тело.
— Да! — сказала она. — Что-то не так, но это не моя и не ваша вина. Мы ничего не скрываем друг от друга, но ни вы, ни я не чувствуем ании.И в нас не может появиться это чувство при наших различиях!
Она уронила голову мне на плечо. Волосы ее терлись о мою щеку; она гладила мои руки, мои плечи, я же изо всех сил прижимал к себе ее вконец сломленное, но упругое, крепкое тело.
— Вы — самый странный из всех, кого я знаю, — прошептала она слабым, оттаявшим голосом.
Кто-то, казалось, очень издалека звал меня по имени: «Ланг! Эй, Ланг!» — и эти звуки резко вторглись в объявший нас сладостный сон мечты.
Наттана подняла голову.
— Эттера зовет вас, — сказала она удивленно.
Крик доносился с площадки:
— Вы здесь, Ланг? Дон приехал. Он хочет видеть вас.
Услышав это имя, Наттана снова схватила меня маленькими сильными руками.
— Что ему от вас нужно? — воскликнула она.
— Я сам точно знаю.
— Но вы хотите уехать, да? Да?!
— Нет, Наттана.
— Ступайте к нему, — вдруг
— Обещаю, Наттана.
— Он не имеет права… впрочем, ступайте. Он ждет.
Стоя в центре комнаты, она глядела на меня широко раскрытыми глазами. Шитье беспорядочной кучей коричневых лоскутов валялось на полу.
Приезд Дона отрезвил меня. Он ждал в гостиной в сопровождении еще двоих мужчин и, несмотря на их внушительные размеры, был выше и мощнее, хотя по-прежнему выглядел стройным в своей тесно облегающей, длиннополой куртке.
Незнакомцы представились: Гронан, брат, и Самер, племянник.
Дон объяснил причину их появления. Метель улеглась, выпавший снег сделал возможным передвижение на лыжах там, где раньше была голая земля; еще несколько дней погода должна простоять хорошая. Не желаю ли я подняться вместе с ними на перевал и немного покататься с гор?
— Скажите, зачем я нужен вам? — спросил я. — Прежде чем отправиться, я хотел бы знать.
Ответ был краток. После того как островитяне сняли свои заставы на границе, Дон с друзьями патрулировали северные ущелья. Требовались еще люди, поскольку, похоже, немецкие дозоры не проявляли особой бдительности и весной вполне можно было ожидать набегов горских племен. Признаки подготовки к ним заметны были повсюду. Для своего отряда Дон отбирал мужчин, которых мало что удерживало дома, в чьем труде не особо нуждались. Пока опасность была невелика, но в дальнейшем могло разразиться большое несчастье. Цель данной вылазки — обучить Гронана, Самера и Ланга, если тот, конечно, согласится, навыкам скалолазания и познакомить с рельефом. Мы выступим, как только я буду готов, и за несколько часов доберемся до сторожки, где заночуем, чтобы завтра ранним утром отправиться в путь. На все вместе, полагал Дон, уйдет трое суток.
— Итак, вы согласны? — спросил он. — Три дня в горах вместе с нами?
— Согласен, — отвечал я.
— Мы выступаем, как только вы будете готовы.
Эттера внесла свечи — начинало темнеть.
— Ланг идет с нами, — сказал Дон своим высоким голосом. Эттера нахмурилась.
Я бегом поднялся наверх переодеться, сложить вещи и попрощаться с Наттаной.
Она тоже зажгла свечи, и коричневые лоскуты вновь лежали у нее на коленях. Входя, я заметил, что девушка встрепенулась и быстро сделала стежок, словно боясь, что я застану ее без дела.
— Что он хотел? — спросила она, не поднимая головы. Я повторил ей слова Дона; пальцы ее проворно сновали над шитьем, как будто новости были из разряда самых что ни на есть обыденных.
— И что вы ему ответили?
— Я сказал, что согласен.
— Вы подумали прежде, чем согласиться?
— Да, Наттана.
— А о том, что я могу отказать вам?
— Это не имеет значения. Я люблю вашу страну… Есть и еще одна причина. Это вы. Никогда не забуду, как вы рассказывали мне о набегах, когда я гостил в Нижней усадьбе и мы ехали по долине… Да и сам Дон — человек незаурядный. Я хочу пойти с ним… Все равно — какая от меня польза, будь то здесь или у меня дома? В Америке я никто. И я не островитянин. Это шанс…