Освободитель
Шрифт:
На строительстве этих самых подводных секретных переправ я встретил своего друга Юрку Соловьева, который окончил училище годом раньше меня.
– Юрка, ты ли это?
– Витька, прохвост, здравствуй!
– Как жизнь? Куда тебя черти занесли?
– Черти занесли в Белоруссию в 7-ю гвардейскую танковую армию. А жизнь – как генеральский погон.
– Это еще как?
– Углы да зигзаги и ни одного просвета.
– До каких высот дослужился?
– Командир батальона! А Сашку Старкова помнишь?
– Как не помнить!
– Он у меня
– Я, товарищ лейтенант!
– Начальника штаба батальона ко мне.
– Есть!
– А ты, Витя, до каких высот дослужился?
– Наводчик орудия в танке! – четко представился я.
Мы расхохотались. Чисто чеховская ситуация. Только оба мы тонкие. Опять же не скажешь, кому лучше: кто на должности подполковника сидит, батальоном командует, или тот, кто на должности младшего сержанта ручки орудийные крутит. У него сотни людей в подчинении, ответственность громадная. А у меня никакой ответственности. А получаем мы одинаково: оба лейтенанты. Прибежал Сашка Старков. Мы обнялись.
– Ну что, командир, – Сашка флягу достает, – пригласим орудийного наводчика? Он как раз третий.
– Разливай!
Выпили. Еще выпили. Выпили за мои первые офицерские звезды. Выпили за наши будущие звезды. Выпили за их батальон. Потом за мою новейшую 125-мм пушку и за новый танк «Т-64». Счастья ему пожелали. Потом просто так выпили.
– Как же вы, братцы, с батальоном справляетесь? Эту банду в руках не удержишь, когда и все офицеры на местах. Как же вы вдвоем-то?
Они переглядываются хитро. Смеются.
– А никак мы порядок не поддерживаем. За нас троечка работает.
– Неужто?
– Точно. Как всех офицеров прибрали, кого к арабам, кого в «балет», кого на урожай, так в дивизиях полевые трибуналы ввели. Что ни неделя, одного минимум Ахамбека трибуналом судят, в дисбат ссылают. Ты только на них полюбуйся…
Действительно, солдаты работали. Не то чтобы упорно, но работали, пока командиры на песчаном бережку в ивняке Ивашку Хмельницкого через горлышко потягивали.
– Ты, Витя, к нам заглядывай. У нас запасы неистощимые.
– И не зазнавайся, наводчик, кончится «балет», и тебя на роту поставят. Хлебнешь тогда командирского лиха.
Слухи по лагерю идут невероятные. Победные. Израиль пал! А приемника ни у кого не было. Вечером маленький шепелявый приемник у пехотных офицеров обнаружили. Мы к ним всей гурьбой. У пехоты веселье. После утомительного дня тренировок они уже перышки почистили. Уже и выпили немного. Песни у них старинные лихие звенят:
Эх, яблочко, куда ты котишься?В ГубЧК попадешь – не воротишься…И сотня глоток в припев:
Эх яблочко оловянныя, –Советская власть – окоянныя.– И не боитесь?
Глаза у пехотного офицерика добрые, масляные, с лукавыми чертиками.
– А у нас художественная самодеятельность, пьесу про проклятых махновцев, чтоб им неладно, ставить будем.
Такой свободы нравов, как в Киевском общевойсковом командном училище, я нигде по Советской Армии не встречал. Выпускники этого славного заведения держат признанное первенство по количеству переводов на Запад. С ними у нас был задушевный контакт, несмотря на разницу в цвете погон.
– Тише, бояре, начинается… Приемник пошипел и начал: «Сегодня товарищ Брежнев встретился в Кремле… Вести с полей…»
– Попомните слова мои… Что-то там боком выходит… Наши советчики насоветовали…
– Тихо ты, пророк хулев…
Но приемник не спешил сообщать о победе на Ближнем Востоке: «Навстречу славному юбилею…»
– А я, бояре, бороду на отрез даю, что это пиз…ц. «Нефтяники Татарии, встав на трудовую вахту…»
– Неужели и вправду…
«… за рубежом…»
– ТИХО!!!
«… Сегодня товарищ Фидель Кастро…»
Тут уж не выдержали все, и в адрес лохматого героя ударил фонтан пожеланий и советов на самом высшем уровне армейского матерного красноречия. И пока что-то говорили о лохматом революционере, в его адрес были высыпаны рецепты решительно всех половых извращений, включая и те, о которых Фидель Кастро и подозревать не мог.
«К событиям на Ближнем Востоке… ожесточенные бои… мужественное сопротивление… Газа… Эль-Ариш… солидарность…»
Коротко и непонятно. Ни цифр, ни фактов. Главное, хрен его знает, где этот Ариш находится, на чьей территории, как далеко от границы.
– Карта у кого есть?
– Может, в село на бронетранспортере смотаться? Там в школе глобус должен быть.
– Давай!
– Если сказали «солидарность», то это конец.
– Ну какой же конец? Танков же наших там тысячи, а советников и того больше.
– Что ты на советников гнешь? Все советники, как наш командир дивизии. Ни на что не способны. Даже учения толком не могут провести. Только показуха.
Привезли глобус. Маленький совсем. Эль-Ариша на нем не было. Да и Израиль трудно было найти. Мы успокоились. Даже на глобусе арабское превосходство было явным.
Однако и на следующий день радио не принесло радостного сообщения об освобождении Тель-Авива. В радиосообщениях появилась тревожная нотка: израильская авиация бомбит мирные города и села, школы и больницы. Если мирных людей стреляют в Будапеште или в Новочеркасске, то радио никогда к солидарности не призывает, а тут вдруг вспомнили о миролюбии арабов. К чему бы? Если столицу Израиля не взяли в первый день, если и на второй день ее не взяли, то в нашем военном планировании что-то не так. За такое планирование нашего начальника Генерального штаба и судить бы можно было.